Вспоминая выставку поверженной техники врага, Дегтярев с восхищением думал о доблести и отваге советских воинов и о скромных тружениках тыла, которые в невиданно короткий срок перебазировали на восток военную промышленность и развернули производство вооружения в гигантских размерах.

Он хорошо помнил годы империалистической войны, когда на трех русских солдат приходилась одна винтовка, когда десятки дивизий на фронте держались в резерве, потому что их не с чем было послать в бой.

В Отечественную войну все обстояло иначе! Ему вспомнились цифры о снабжении Красной Армии вооружением и боеприпасами, приведенные И. В. Сталиным в его речи перед избирателями 9 февраля 1946 года.

Он встал и отыскал на полке брошюру с речью вождя.

«Если не считать первого года войны, — говорил И. В. Сталин, — когда эвакуация промышленности на восток затормозила дело разворота военного производства, то в течение остальных трёх лет войны партия сумела добиться таких успехов, которые дали ей возможность не только снабжать фронт в достаточном количестве артиллерией, пулемётами, винтовками, самолётами, танками, боеприпасами, но и накоплять резервы. При этом известно, что наше вооружение по качеству не только не уступало немецкому, но в общем даже превосходило его.

Известно, что наша танковая промышленность в течение последних трёх лет войны производила ежегодно в среднем более 30 тысяч танков, самоходов и бронемашин.

Известно далее, что наша авиационная промышленность производила за тот же период ежегодно до 40 тысяч самолётов.

Известно также, что наша артиллерийская промышленность производила за тот же период ежегодно до 120 тысяч орудий всех калибров, до 450 тысяч ручных и станковых пулемётов, свыше 3-х миллионов винтовок и около 2 миллионов автоматов.

Известно, наконец, что наша миномётная промышленность за период 1942—1944 годов производила ежегодно в среднем до 100 тысяч миномётов.

Понятно, что одновременно с этим производилось соответствующее количество артиллерийских снарядов, разного рода мин, авиационных бомб, винтовочных и пулемётных патронов.

Известно, например, что в одном только 1944 году было произведено свыше 240 миллионов снарядов, бомб и мин и 7 миллиардов 400 миллионов патронов.

Такова в общем картина снабжения Красной Армии вооружением и боеприпасами...»[10]

«Да, — подумал Дегтярев, — хорошо потрудились советские люди в тылу! Славно поработали оружейники в годы войны...»

Конструктор-оружейник В. Г. Федоров

В. А. Дегтярев в 1948 году.

Ему очень хотелось повидаться со своими друзьями и товарищами по конструкторской работе, поговорить с ними о пережитом, вспомнить годы совместной работы, подумать о будущем.

На другой день, выходя из зала заседаний Верховного Совета СССР, Василий Алексеевич увидел перед собой приветливо улыбающегося человека в штатском костюме и в больших очках. Это был Шпагин. Впоследствии Шпагин вспоминал об этой встрече:

«Мы не виделись почти шесть лет, у каждого из нас накопилось много мыслей, впечатлений — страшно хотелось поговорить по душам.

Я пригласил его к себе в гостиницу. Несколько часов провели мы за разговором. Вспомнили о совместной работе в мастерской, порассказали друг другу о работе и жизни в годы войны, поделились своими замыслами на будущее.

Василий Алексеевич был бодр и весел. Рассказывал о своей семье, о саде, который разросся за эти годы необыкновенно. Не верилось, что ему 66 лет. Прощаясь, Василий Алексеевич настойчиво звал к себе:

— Приезжай, Семеныч, съездим за рыбкой, сходим на охоту, посмотришь мой сад, есть новые замечательные цветы.

Я обещал и собирался к нему приехать, но из-за занятости все откладывал. Мне и в голову не могло прийти, что через три года этого бодрого, жизнерадостного, мечтающего о большой работе человека не будет на свете...»

После войны Василий Алексеевич смог заняться и теми делами, на которые в дни войны никак не хватало времени.

Прежде всего он съездил в совхоз, носящий его имя и находящийся недалеко от города. Еще до войны Василий Алексеевич помог руководителям совхоза достать саженцы и заложить фруктовый сад. Теперь удалось посмотреть на этот сад, узнать об успехах и нуждах совхоза и помочь ему в расширении сада.

Съездил он и в Тулу, к старым друзьям-оружейникам, которым приходилось изготовлять его боевое оружие. С Михаилом Александровичем Судаковым они сходили на завод, осмотрели древний кремль, город и его живописные окрестности, съездили к старой мельнице, где когда-то ребятами ловили рыбу.

— Да, не узнаешь Тулу, — сказал Василий Алексеевич. — Огромным городом стала. А дома-то, улицы-то какие, заводы — душа радуется!..

Проезжая по окраине города, на одной из улочек они увидели несколько заржавленных танков.

— Фашистские. Тулу хотели взять, да нашли здесь себе могилу, — проговорил Дегтярев и задумался.

— Что нахмурился, Василий Алексеевич? — спросил Судаков.

— Да вот мечтали мы во время войны: разобьем фашистов — заживем мирно и думать даже не будем о войне. Я надеялся, что займусь какими-нибудь изобретениями для механизации сельского хозяйства, а тут вот новой войной грозят.

— Да, Василий Алексеевич, еще много у нас врагов...

— Вот эти-то танки и напомнили мне о том, что нам, оружейникам, нельзя предаваться отдыху, когда в Америке и Англии капиталисты готовят атомные бомбы...

Как ни любил Василий Алексеевич тихую жизнь, цветы, птиц, животных, как ни велико было его стремление к миру, он вынужден был думать о войне, которую старались разжечь агенты Уолл-стрита.

«Чтобы сохранить мир, — размышлял он, — мы должны не только бороться за него, но и быть готовыми ко всяким случайностям».

На этот раз, как и при создании противотанкового ружья, он опять привлекает молодых специалистов, поручает им самостоятельную разработку отдельных деталей, заботливо учит, по-отечески растит молодое поколение оружейных конструкторов, передает им свои знания и богатейший опыт.

Работа над новым образцом идет на редкость успешно.

«...Там, где работал Василий Алексеевич, нельзя было оставаться простым безучастным исполнителем. Всех охватывало желание творить, изобретать. И я испытывал это чувство, — вспоминает его ближайший сотрудник инженер Е. К. Александрович. — Дегтярев давал мне эскизы деталей, я разрабатывал расчеты и чертежи, всегда поражаясь великой простоте замысла и экономности деталей...»

Но вот жестокая болезнь подкрадывается к конструктору, отрывает от любимого дела, не дает завершить начатую работу.

Однако и в больнице Василий Алексеевич не перестает думать о новом образце, поддерживает живую связь с конструкторским бюро, через помощников передает конструкторам свои замечания и советы, будучи уверен, что теперь, когда главное сделано, его помощники без труда завершат работу.

Об этих днях, последних днях работы Василия Алексеевича, так рассказывает Е. К. Александрович:

«В начале января 1949 года наш коллектив послал меня в Москву, в Кремлевскую больницу, навестить Василия Алексеевича. Рабочие, инженеры, конструкторы написали поздравительный адрес по случаю дня рождения Дегтярева и поручили мне передать его нашему любимому другу.

Я застал Василия Алексеевича в тяжелом состоянии, но он нашел в себе силы, чтобы поблагодарить за поздравление и поговорить о делах.

Когда я уходил, он еще раз сказал мне:

— Евгений Константинович, я все время думаю об образце. Если упоры будут ломаться, сделайте их из кованого материала.