— Да отстанешь ли ты наконец?! — сердито прикрикивал он. — Иди лучше в бабки играть, от тебя не подмога, а одна помеха.

Васютка знал, что Мироныч быстро отходит. Поэтому, нахмурясь и уйдя, он минут через пять являлся снова.

— Дедушка, может, уголька подбросить?

— Уголька? Подбрось, пожалуй, да качни раз-другой, а то того гляди и потухнет в горне...

Дед был для Васи и учителем, и наставником, и другом.

Только дружба эта оборвалась неожиданно и слишком рано. Васе было всего восемь лет, когда, заболев, дед умер.

На мальчика смерть деда произвела тяжелое впечатление. Несколько дней он метался в горячке, бредил, но и оправившись от болезни, долго не мог забыть деда. Ни дела по хозяйству, в которых Вася как старший помогал матери и бабке, ни игры с товарищами, ни мастерство — ничто не могло рассеять его горе.

Но вот наступила осень.

Васю отдали в приходскую школу. Знакомый сапожник принес ему сапожки. Это была такая радость, что мальчик невольно забыл свою печаль. Первый раз в жизни ему довелось надеть собственные сапожки!

На другой день мать и бабка торжественно собирали его в школу. Вася шел гордо. Он видел, что соседские ребятишки из калиток и с заборов смотрели на него с великой завистью. Редко кто в то время из детей рабочих мог пойти учиться. Это было большим счастьем.

Зима пролетела незаметно. Учился Вася прилежно. Несмотря на то, что он был самым маленьким в классе, учитель нередко ставил его в пример остальным.

С наступлением летних каникул мальчик перебрался из дома в сарай, где устроил себе мастерскую.

Уже с этих пор стала проявляться в Васе страсть к изобретательству. Началось с того, что однажды вместе с товарищами он соорудил в саду настоящий фонтан. Вытащив во двор отца, Вася подвел его к клумбе и открыл кран. Над клумбой взвился водяной султан.

Обрадованный отец долго не верил своим глазам. Оценив труд Васи, дал ему двугривенный:

— Молодец, Васек! Вот тебе на пряники.

Вася купил на эти деньги книжку по механике, в которой вычитал о замечательном русском самородке — изобретателе Ползунове, построившем первую паровую машину.

Васю очень заинтересовал Ползунов и его изобретение. Ему захотелось больше узнать о судьбе русского изобретателя-самоучки.

Однажды он опросил отца:

— Папа, верно это, что был такой мастер Ползунов, который построил паровую машину?

— А ты откуда знаешь о нем? — удивился отец.

— Вот в книжке вычитал.

— Ишь ты!.. В книжке... Справедливо все это, сынок, только в книжке-то всего не опишут.

А был у нас на заводе механик, так тот сказывал, что великие муки испытал Ползунов, прежде чем сделал свою машину. Хозяин-то завода не любил машин, за них большие деньги надо было платить, а рабочие в то время работали почти вовсе задаром, вот и невыгодно ему было вместо них машину-то заводить. Бился, бился Ползунов, да так и помер в бедности. А один англичанин построил такую машину. И хотя после Ползунова, а его вон первым изобретателем считают.

— Почему же так бывает?

— А потому, что цари да слуги царевы не верят в простых русских людей, не дают им выбиваться на большую-то дорогу.

Смерть деда Мироныча тяжело сказалась на бюджете семьи Дегтяревых. Как ни старался отец Васи, его заработка не хватало на пропитание семьи. Чтобы не разориться вконец, пошел он к дедовским заказчикам и набрал у них работы на дом.

Установив в кузне еще дедом купленный ножной токарный станок, он стал на нем вытачивать различные детали, занимаясь этим по вечерам после работы на заводе и в воскресные дни.

Вася, сделав уроки, подходил к отцу и подолгу смотрел, как отец вытачивает медные детали для самоваров. Иногда отец подставлял к станку невысокую скамейку, ставил на нее сына и показывал, как надо работать на станке.

Вася быстро научился вставлять резец, обтачивать деталь, но, стоя на скамейке, он не доставал ногой до педали и не мог приводить в движение станок.

— Чистое наказание с тобой, Васютка, — говорил отец, — с полу не достаешь до резца, со скамьи не дотянешься до педали. Надо тебе, брат, подрасти. Иди-ка лучше к своим книжкам или пойди покатайся с горы.

Вася с обидой уходил, но мастерство так его манило, что через некоторое время он опять оказывался в кузне.

— Гляди, Алексей, сын-то и не отходит от тебя, — говорила старуха, — рукомеслу его учить надо, а не в школу посылать. Ишь, он какой смышленый до этого!

Отец хмурился и молчал. Не хотелось ему, чтобы сын пошел по той же торной дороге, по которой шел он сам и почти все дети мастеровых: в одиннадцать-двенадцать лет — на завод в ученики, потом — в подмастерья и так до тех пор, пока не выучится на слесаря, токаря или кузнеца.

Мечтал Алексей хоть одного из сыновей выучить, вывести в люди. И сам не верил, что эту мечту можно осуществить.

Как-то поздней весной Вася вернулся из школы радостный и счастливый. Он принес от учителя похвальный лист, выданный за успешное окончание приходской школы.

Вечером пришел учитель. Он долго убеждал родителей и бабку отдать Васю в гимназию и даже брался помочь определить его на казенный счет. Два месяца учитель и отец Васи обивали пороги управы, писали в Петербург, но хлопоты ни к чему не привели.

Однажды отец сказал сыну:

— Вот что, Васютка, теперь ты не маленький, должен сам думать о себе. Лето побегал — и хватит! Грамоте учить тебя мне не под силу, так давай-ка, брат, учиться ремеслу. Будешь хорошим мастером, тогда и грамоту осилишь. Это никогда не поздно.

Через несколько дней Вася стал работать вместе с отцом на заводе.

Мальчика поставили за «шарманку» — машину, похожую на небольшой ящик. Эта машина, применявшаяся для испытания пружин, называлась «шарманкой» потому, что то и дело надо было крутить ее ручку. В этом и заключалась работа Васи. Сначала она показалась ему простой и легкой. Но за день он так уставал, что еле добирался до дому. От усталости сильно ныли руки.

Отец, выслушав его жалобы, сказал:

— Ничего, это с непривычки. Втянешься — пройдет! Ты старайся работать так, чтоб было ловчее, тогда и уставать не будешь.

Вася стал думать о том, как бы облегчить работу.

На другой день он притащил со двора низенький широкий ящик и, перевернув его, подвинул к «шарманке». Получился помост. С этого помоста стало удобней вертеть ручку «шарманки», можно было налегать на нее грудью. Работа пошла легче. Вася стал меньше уставать.

Однако вертеть ручку «шарманки» — небольшая наука, а Вася надеялся, что на заводе он будет учиться мастерству.

— Ну как, Васютка, работается? — спросил однажды отец.

— Что это за работа, — сказал Вася с недовольством, — только и знаю, что ручку кручу.

— Э, да ты, брат, видно, и не понимаешь того, что делаешь. Ведь ручку-то вертя, ты испытываешь пружины, а это главный механизм в винтовке. Сообрази-ка, если, скажем, в бою у винтовки откажет пружина, — что будет с солдатом?.. А то, что погибнет он ни за грош. Пристрелят его, как цыпленка, потому что без пружины его винтовка — палка. А ныне за пружинами особый глаз нужен.

— Почему же?

— Да потому, — продолжал отец, — что как раз в этом году завод начал производство новых трехлинейных винтовок, созданных капитаном Мосиным. Это такие винтовки, каких нет ни в одной стране мира. А ты для них испытываешь пружины — главный механизм. Этим ты должен гордиться. А что проста работа, так то ничего. И годов-то тебе всего одиннадцать. Пооглядишься да покажешь себя — тебе потрудней работу дадут. И научиться еще всему успеешь. Главное — была бы охота.

После разговора с отцом Вася изменил отношение к своей «шарманке»: стал за ней ухаживать, обтирать ее, смазывать. И работа на ней уж не казалась ему такой никчемной.

Прошли три года. Вася подрос, возмужал, ему шел уже пятнадцатый год, но работал он попрежнему на «шарманке». Чтобы продвинуться и получить лучшую работу, нужны были деньги на подарок мастеру, а у отца их не было.