По его мнению, новая модель пулемета Дегтярева представляла собой оригинальную конструкцию и была создана с учетом всех последних достижений оружейной техники.

— В чем же, — спрашивали его, — преимущества дегтяревской системы?

— Прежде всего, — говорил Федоров, — малый вес, затем — простота устройства, прочность сцепления механизма.

Действительно, в отношении малого веса пулемета Дегтяреву удалось установить непревзойденный рекорд: его пулемет с сошками весил всего 8,5 килограмма, то-есть был на 6 килограммов легче английского «Льюиса» и более чем вдвое легче немецкого ручного «Максима».

Простота устройства пулемета была достигнута благодаря применению оригинальной затворной рамы с расположенными на ней основными частями механизма.

Для того чтобы разобрать пулемет Дегтярева, требовалось всего три приема: отвинтить и снять чеку замочной коробки, повернуть соединительную муфту и вынуть затворную раму, повернуть ствольную чеку и снять ствол.

Благодаря малому дрожанию системы при стрельбе на заводских испытаниях была получена хорошая кучность пуль.

Было в пулемете Дегтярева и еще одно чрезвычайно важное достоинство — при малом весе он обладал удивительной прочностью сцепления механизма.

Эта прочность сцепления затвора со ствольной коробкой достигалась симметричностью сцепления и, особенно, широкими плоскостями плеч отдачи.

На заводских испытаниях пулемет без единой поломки отбил 10 тысяч выстрелов.

Многие пулеметы иностранных систем, где это сцепление несимметрично, — системы Шательро, Дарна и Прага — не могли итти в сравнение с новой моделью Дегтярева.

Но как только Федоров и Дегтярев приехали в Москву, им объявили, что их образцу предстоит соревнование с несравнимо более сильными противниками, чем пулеметы Шательро или Дарна.

На полигоне стоял готовый к испытаниям новый пулемет — переделочный образец Максима—Токарева и последняя модель немецкого пулемета Драйзе, который должен был испытываться для сравнения.

Как и в прошлые испытания, Дегтяреву указали отведенное для его пулемета место в одной линии с другими образцами, и он стал готовиться к «бою».

На этот раз Василий Алексеевич чувствовал себя совсем иначе: он разговаривал с Федоровым, шутил со стрелками и, казалось, был полон уверенности в победе.

— А как же вы насчет «Драйзе»? — спросил Федоров. — Ведь это не старый «Максим».

— Побью! — решительно заявил Дегтярев и лег к пулемету.

Федоров никогда не видел в Дегтяреве такой решительности. Это ему понравилось.

Члены комиссии осмотрели все пулеметы и приказали приготовиться к стрельбе.

Стрельба началась по команде из всех пулеметов одновременно и велась с маленькими перерывами для необходимой смены мишеней. Это был первый этап испытаний — на кучность и рассеивание пуль. Он принес Дегтяреву радостные известия: его пулемет показал наибольшую кучность стрельбы.

Следующим этапом были испытания на живучесть.

К каждому пулемету поставили специальных наблюдателей и счетчиков. Они должны были подсчитывать количество задержек и регистрировать число выстрелов.

Из-за одновременной трескотни трех пулеметов невозможно было расслышать слова команды, и наблюдатели больше обменивались с членами комиссии жестами.

Дегтярев так увлекся стрельбой, что не заметил, как смолкли его «соседи», и был остановлен наблюдателем, тоже не расслышавшим команду, лишь после того, как его пулемет сделал 580 выстрелов.

К нему подошли члены комиссии и внимательно осмотрели пулемет.

— Пятьсот восемьдесят, говорите?

— Так точно, пятьсот восемьдесят! — доложил наблюдатель.

— Это же почти двойную норму отбухал без охлаждения, — удивился председатель комиссии.

— Любопытно проверить, сколько он простреляет без смазки?

— А смазка когда полагается? — спросил Дегтярев.

— После шестисот выстрелов.

Опять возобновилась стрельба.

Теперь члены комиссии стояли около Дегтярева, внимательно наблюдая за поведением его пулемета.

— Тысяча... тысяча двести... тысяча четыреста,— докладывал наблюдатель.

— Нагрелся?

— Не особенно, товарищ командир.

— Продолжайте стрельбу.

— Есть продолжать!

Пулемет трещал и трещал, уж мишень была разорвана в клочья, а Дегтярев упрямо бил по щиту.

— Тысяча восемьсот... тысяча девятьсот... две тысячи, — докладывал наблюдатель.

Вот замолчала машина Токарева. Изобретатель склонился над ней, и скоро пулемет опять заработал.

«А как же «Драйзе»? — думал Дегтярев. — Ведь у него уже были две задержки, неужели он окажется лучше «Токарева»?»

— Две тысячи сто... две тысячи двести...

Дегтярев взглянул влево. Ему послышалось, что дребезжащий стук «Драйзе» вдруг оборвался. Сердце радостно застучало. «Неужели хваленый «Драйзе» сдал? Так и есть, его исправляют».

— Две тысячи триста... две тысячи триста пятьдесят! — кричит наблюдатель.

Теперь Дегтярев слышит лишь выстрелы своего пулемета. Он оглядывается в сторону Токарева. «И у него заело». И опять бьет и бьет. Потом смотрит налево: около «Драйзе» механик безнадежно машет рукой. Дегтярев трогает нагревшуюся коробку и опять продолжает стрельбу.

— Стоп, отставить! — раздается команда, и дюжие руки наблюдателя хватают его за плечи. — Довольно!

— Сколько?—спрашивает председатель комиссии.

— Две тысячи шестьсот сорок шесть выстрелов, — доложил наблюдатель.

— Это великолепно! История пулеметного дела еще не знала таких рекордов. Поздравляю вас, товарищ Дегтярев, начало хорошее!..

И действительно, этот успех был лишь началом испытаний.

Пулеметам дали короткий отдых, охладили их в бочке с водой, исправили повреждения и вновь подвергли испытаниям. «Дегтярев» и «Токарев» работали исправно. «Драйзе» то и дело заедал и в конце концов был совершенно снят с испытаний.

Но вот пулеметы поставили на короткий отдых и смазку. Потом их искусственно засоряли.

— Стрельба продолжается! — раздалась команда.

И снова Дегтярев и Токарев ударили по щитам...

Уже побиты все рекорды по живучести, но оба пулемета продолжают работать. Наконец их снова искусственно засоряют. «Токарев» на этот раз начинает сдавать. У него все чаще появляются задержки, а «Дегтярев» работает, несмотря на пыль и засорение. Наконец председатель комиссии приказывает прекратить стрельбу. Федоров подходит к Дегтяреву, крепко и радостно трясет его руку.

— Василий Алексеевич, поздравляю вас, победа, большая победа! Мне никогда не доводилось наблюдать такой стрельбы.

В тот же вечер Дегтярев был представлен Клименту Ефремовичу Ворошилову. Климент Ефремович поздравил конструктора с выдающимся успехом и пожелал новых удач в его работе.

Встреча с товарищем Ворошиловым, его теплые, ободряющие слова взволновали Василия Алексеевича до глубины души. Он ехал домой охваченный стремлением работать с еще большей энергией и страстью.

Успех пулемета Дегтярева на комиссионных испытаниях в Москве еще нельзя было считать окончательной победой конструктора.

По существующему положению, пулемет должен был пройти еще полигонные и войсковые испытания, причем на полигонных испытаниях из пулемета стреляет не сам конструктор, хорошо знающий его капризы, а специальные стрелки-испытатели.

Войсковые испытания оружия производились непосредственно в воинских частях самими красноармейцами в условиях, приближенных к фронтовым. С пулеметом делали перебежки, брали водные и другие препятствия.

Все эти испытания обязательно должен был пройти любой тип оружия, прежде чем будет дан заказ на его массовое производство.

Пулемет Дегтярева блестяще выдержал все положенные испытания и в феврале 1927 года был принят на вооружение Красной Армии.

Крупнейший теоретик в области оружия академик А. А. Благонравов так определил первый успех Дегтярева:

«Разработав конструкцию пулемета, по боевым и техническим качествам занявшего одно из первых мест в мире, Василий Алексеевич выдвинулся в ряды виднейших советских конструкторов...