Однако двумя днями позже в их доме появилась ее мать с тремя чемоданами и объявила, что собирается погостить у них какое-то пугающе неопределенное время, и с того самого момента за всеми передвижениями и занятиями Тодда была установлена такая пристальная слежка, будто он был психопатом, поклявшимся убить президента. Марджори сопровождала их с Эроном везде — на детскую площадку, в библиотеку, в супермаркет и в городской бассейн. Если после обеда Тодд собирался на прогулку, немедленно обнаруживалось, что и Марджори не мешает немного подышать свежим воздухом. Даже странно, что она не тащилась с ним в ванную, чтобы потереть спинку или поболтать о всяких пустяках, пока он сидит на унитазе. Удрав вечером на пробежку, Тодд все время ожидал, что теща вот-вот нагонит его и станет сопровождать в медленно катящейся машине, засекая на секундомере время и подбадривая через открытое окно.

Если не считать нескольких любовных посланий по Интернету, которые Тодд умудрялся отправить, пока Марджори на минутку отвлекалась, он уже целую неделю был лишен всякой возможности связаться с Сарой. Ему уже хотелось совершить что-нибудь отчаянное — сбежать среди ночи, например, и бросать в ее окно камушки, пока она не выглянет. Все что угодно, чтобы только побыть пару минут наедине, обменяться несколькими поцелуями. Он даже начал подумывать о том, не устроиться ли на какую-нибудь бессмысленную работу ради того, чтобы иметь возможность встречаться с ней в обед.

Хуже всего приходилось в бассейне. Невыносимо было видеть ее на их обычном месте в маленьком красном бикини — один ее вид действовал на Тодда, как электрошок, — и не иметь возможности расстелить рядом свое полотенце, намазать ей спину защитным кремом, обменяться хоть парой слов. Все, что они могли, — это только издалека обмениваться жаркими взглядами и вести беззвучные разговоры, всегда заканчивающиеся тем, что Тодд беспомощно пожимал плечами в ответ на ее невысказанный вопрос: «Когда увидимся?»

— А кроме того, — Марджори нежно потрепала Кэти по бедру, — я хочу провести хоть немного времени со своей дочерью. Я не успела и двух слов с ней сказать, с тех пор как приехала.

Тодд наклонился, чтобы зашнуровать кроссовку, и мельком прикинул, не успеет ли он сбегать наверх и из спальни позвонить Саре на мобильник. Может, она сумеет ненадолго вырваться из дома и провести с ним хоть пару минут перед игрой? Даже это лучше, чем ничего. Но пока он размышлял, с улицы раздался тройной сигнал.

— Это за мной. — Тодд поспешно направился к двери, опасаясь, что теща в последний момент передумает.

— Когда ты вернешься? — спросила Кэти.

— Трудно сказать. В час или в два, наверное.

— Поосторожнее там, — Марджори мило улыбалась, словно в пожелании не было никакого подтекста. — Постарайся обойтись без неприятностей.

Казалось бы, когда над человеком, как меч над головой, висят сразу два иска — уголовный в связи с нанесением побоев и гражданский о возмещении ущерба на немалую сумму, у него должны быть заботы поважнее, чем футбол. Но перед игрой с «Ревизорами» — последним матчем этого сезона для «Стражей» — Ларри Мун думал только об игре и был настроен весьма решительно. Тодд почувствовал это, как только уселся в машину. Ларри, будто пьяный от адреналина, рвался в драку. Вместо приветствия он довольно чувствительно ткнул Тодда в солнечное сплетение.

— Готов? — вопрос получился резким и отнюдь не риторическим. — Только попробуй, твою мать, сказать, что не готов.

— Я готов. — Тодд выдержал его взгляд, но спросил немного неуверенно: — А ты? Сам-то ты держишься?

Если Ларри и понял, что он имеет в виду его проблемы с правосудием, то не подал виду.

— Я скажу тебе одну вещь. — Он тронулся с места, и выражение его лица немного смягчилось. — Я люблю, когда меня не принимают всерьез. Мне нравится выходить на поле и знать, что противник считает меня слабаком и ждет, что я немедленно упаду на спинку и подниму лапки. Особенно если этот противник — самоуверенный, надутый ублюдок. И мне нравится видеть, какое у него делается лицо, когда он первый раз получает по заднице и до него начинает доходить, что он влип.

Ларри ничуть не преувеличивал, когда говорил, что «Стражей» не принимают всерьез. Потерпев к концу сезона пять поражений и не набрав ни одного очка, они уверенно замыкали турнирную таблицу Ночной лиги и имели репутацию любителей-неудачников, умудряющихся проиграть даже в тех редких случаях, когда победа сама идет к ним в руки. На прошлой неделе они с позорным счетом двадцать-ноль продули команде «Инженеров», которые за три последних сезона не выиграли ни одной игры. Сегодняшние же их соперники «Ревизоры», славящиеся агрессивным, взрывным нападением, из пяти матчей сезона вышли победителями в четырех и, скорее всего, считали игру со «Стражами» просто мелкой разминкой перед предстоящим финальным дерби со своими основными соперниками «Аудиторами».

— У этих парней хорошая физическая подготовка, — признал Ларри, — но психологическая ни к черту не годится. Это как свора болонок — пара хороших пинков под зад, и они тут же поджимают хвост и мечтают только поскорее убраться восвояси.

— Хорошо было бы выиграть хоть одну игру за сезон, — вздохнул Тодд, печально проводив взглядом улицу Сары, мимо которой они только что проехали. Интересно, что она делает и тоскует ли без него так же, как он без нее?

— Наша задача — как можно быстрее нейтрализовать их бегущих. В этом ключ к победе. Пасуют они хреново.

Просто невероятно, что человек, у которого такие неприятности, может настолько переживать из-за футбола. Сам Тодд, чья ситуация была далеко не такой отчаянной, за всю неделю ни разу даже не вспомнил о предстоящем матче.

— Как тебе твой адвокат? — спросил он. — Ты им доволен?

— Ну, он не Джонни Кочран[6], конечно, — пожал плечами Ларри, — так ведь и я — не О. Дж. Симпсон.

— Ты, наверное, здорово переживаешь из-за всего этого?

— Переживаю? — Ларри с искренним недоумением повернулся к Тодду. — Ты думаешь, на свете существует такое жюри присяжных, которое припаяет мне срок за нападение на Ронни Макгорви? Теперь мне понятно, почему ты провалился на экзамене. Да они, возможно, наградят меня орденом.

Во время разминки Ларри успел пообщаться со всеми «Стражами». К каждому он находил особый подход и вел себя то как горячая болельщица из группы поддержки, то как безжалостный Винс Ломбарди.

— Мы круче! — громко объявил он и довольно сильно ударил Тома Корренти по ушам, словно тот был в шлеме. — Правильно я говорю? Я спрашиваю, правильно я говорю?!!

— Правильно, твою мать! — подтвердил Корренти и в свою очередь шутливо двинул Ларри в челюсть. — Они просто стадо тупых брокеров!

Ухмыльнувшись, Ларри направился к следующей жертве и со всей силы опустил кулаки на плечи Девэйна, как бы пытаясь вогнать его в землю:

— Кого мы сегодня сделаем?

— «Ревизоров»! — с энтузиазмом проорал тот.

Теперь настала очередь Пита Олафсона. Словно исполняя хорошо знакомый танец, они с Ларри сцепили руки и столкнулись боками — три раза левыми, три раза правыми.

— Кто победитель?

— Я победитель!

— «Стражи», вперед!

— «Стражи», вперед!

— Надерем им задницу!

— Надерем им задницу!

Ларри повернулся к Тодду с бравадой, которая показалась бы комичной, если бы не выражение непреклонной уверенности на его лице.

— Чей будет первый тачдаун? — крикнул он и ткнул Тодда в живот, будто в боксерскую грушу.

— Мой! — послушно ответил тот, напрягая мышцы пресса.

— А мой — второй! — выкрикнул Девэйн.

— А мой — третий, — добавил Барт Уильямс.

Эта ритуальная перекличка начиналась как шутка, как пародия на школьных тренеров, о которых каждый из них вспоминал с различной степенью любви или ненависти, но через какое-то время — трансформация оказалась такой плавной, что точного момента Тодд не заметил, — превратилась во вполне серьезную процедуру создания психологической установки на игру С ранних лет, со своей первой детской команды, Тодд наблюдал подобный феномен во всех видах спорта, которыми ему приходилось заниматься. Настроение команды — тонкая и очень переменчивая штука, и энтузиазма одного человека иногда бывает достаточно, чтобы развернуть его на сто восемьдесят градусов.