— Врезаемся в колонну двумя машинами. Моя самоходка разворачивается влево и давит фашистов при встречном движении. Ревуцкий наседает вдогонку, по ходу движения колонны. Каждую самоходку поддерживает огнем один пулемет. Действовать до полного уничтожения всех машин и боевой техники!

Нам пришлось подойти почти к самому шоссе, чтобы оценить характер кюветов, которые предстояло преодолеть самоходкам. Кюветы оказались примерно метровой глубины и очень широкие. Я уточнил приказ:

— Кювет будем перескакивать с ходу под прямым углом.

Обратно мы не шли, а бежали, чтобы не упустить такой благоприятный момент для нанесения внезапного удара.

Самоходки двигались к шоссе бесшумно, но быстро. Метрах в тридцати от трассы остановились сдесантировать пулеметчиков и сразу же на максимальных скоростях рванулись к шоссе. За эти считаные метры Яков Петрович сумел так разогнать самоходку, что кювет она почти перелетела и, развернувшись на месте, сразу ударила левым краем лобовой брони по головному бронетранспортеру, отправив его в канаву вверх колесами! А мы уже тараном устремились навстречу вражеской колонне — на скорости, броней и тяжестью принялись давить и опрокидывать технику! От такого зрелища шоферы передних машин, запаниковав, пытались уйти в  сторону, другие разворачивались, третьи безуспешно пытались преодолеть кюветы, чтобы скрыться в лесу; остальные, побросав машины, спасались бегством, устремляясь к лесу! Но большинство машин по инерции продолжало двигаться вперед, от чего транспорты сталкивались, наезжали один на другой! И движение наконец застопорилось! На шоссе царили полный хаос и паника! А Яков Петрович с точным расчетом продолжал наносить удары, опрокидывая машины в глубокие кюветы! Пулеметчики из леса длинными очередями били по уцелевшим фашистам, не давая им ускользнуть в чащу! Пулеметные очереди настигали и тех, кто выкарабкивался из деформированных кузовов и кабин! На мгновение я открыл люк, посмотреть, как действует самоходка Ревуцкого, и увидел только корму его машины, сильно дымящую выхлопными трубами: давя одной гусеницей грузовик вместе с пушкой, самоходка, волоча за собой полураздавленную машину, продолжала надвигаться на ближайший транспорт! Там, у Павла, был тоже полный переполох! Можно себе представить состояние немцев! Мощная бронированная самоходка гонит колонну! Из леса заливались оба «максима», от их очередей превращались в щепки доски кузовных ограждений, немцы сыпались с машин и врассыпную кидались к лесу! Кто-то успевал спрыгнуть на сторону, те спаслись, остальных давили или их настигали пулеметные очереди «максимов». Опять высоко вскинулся нос самоходки и резко опустился на шоссе, взметнув крышку люка и поставив ее на защелку — раздавлена очередная вражеская машина! Скрытый лесом «максим» бил настолько интенсивно, что иногда пули попадали даже в броню самоходки, пришлось закрыть верхний люк. Но перед этим я успел еще раз посмотреть в сторону самоходки Ревуцкого: она мчалась по шоссе на подъем, догоняя очередную машину, и повсюду за ней, от просеки до вершины увала, на обочинах и в кюветах бесполезным железом валялись, горели десятки машин, орудий — одни, сброшенные,  лежали завалившись на бок, другие перевернуло вверх колесами.

Нисколько не сомневаясь, что Павел со своим экипажем задачу выполнит успешно, не допустит безнаказанного ухода транспортов, я все же связался с ним:

— Как дела?

— Идем со скоростью пятьдесят пять. Подавили до полсотни машин, часть были с пушками. Живую силу бьем гранатами и автоматами. Двигатель начал перегреваться, а немцы удирают очень быстро. Бросают вставшую технику. От страха сопротивление не оказывают, бегут в лес, — скороговоркой доложил Ревуцкий.

Пока я разговаривал, Яков Петрович продолжал утюжить колонну, давя, опрокидывая, сталкивая направо и налево в кюветы бронетранспортеры, машины, прицепы. Уцелевшие фрицы спасаются бегством, бросая погибших и раненых возле разбитых машин.

Не могу не повторять снова и снова! Яков Петрович Михайлов был механиком высочайшего класса, наверное, самым опытным в Вооруженных Силах! Больно думать, что потом, после меня, уже в другом экипаже, он погиб. Все годы не могу отделаться от мысли, что, если бы мы продолжали действовать вместе, возможно, он остался бы живым.

Примерно в десяти километрах от просеки мы раздавили последнюю машину. На этом колонна оборвалась. Машины Ревуцкого не было видно, она ушла далеко, продолжая догонять пытавшиеся уйти транспорты.

Предполагая, что могут объявиться и другие колонны, я приказал продвинуть самоходку вперед, в кустарник, и нужно было дать остыть перегретому двигателю. Как только самоходка остановилась, связался по радио с Бакуровым и предупредил:

— Реку западнее Стулина форсируйте правее дороги по нашему следу, а то можете напороться на фугас.  

И сразу же снова связался с Ревуцким.

— Разбил еще машин двадцать! — доложил Павел. — Жаль, упустил два легковых автомобиля, ушли на большой скорости!

Слушая сообщение взводного, я не отрывал глаз от бинокля и внезапно увидел, что на дорогу втягивается новая колонна из пяти бронетранспортеров-вездеходов на колесно-гусеничном ходу и двух десятков автомобилей. Был ли это арьергард разгромленного полка?

— Будем драться, — обратился я к экипажу. — Дадим подойти им метров на сто пятьдесят и бьем по бронетранспортерам. Потом, на шоссе, займемся машинами.

Мозалевский с трофейным пулеметом примостился на правой стороне верхнего люка в готовности открыть огонь по тем, кто попытается сбежать. В самоходке царила мертвая тишина. Впереди слышался шум моторов. В эти напряженные минуты каждый пристально вглядывался в приближающиеся на большой скорости стальные корпуса машин.

— По головному бронетранспортеру, бронебойным! Огонь! — скомандовал Быкову.

Взрывной волной взвихрило пыль, сухую хвою, скрыв шоссе, но не успела осесть поднятая пыль, как мы увидели горящий бронетранспортер! В следующее мгновение в его задымленный хвост по инерции врезался идущий следом. Пятый вездеход начал пятиться, пока не столкнулся с идущим сзади грузовиком. Третий и четвертый поспешно разворачивались, стараясь разойтись в стороны. В колонне автомашин тоже возникли паника и неразбериха, в передней части машины наскакивали друг на друга, а в хвосте пытались отходить задним ходом, стараясь спастись бегством!

— Товарищ лейтенант, пора давить! — видимо, потеряв свое обычное спокойствие, предложил Яков Петрович, нетерпеливо перехватывая рычаги управления.  

— Сергей-второй! По левому бронетранспортеру! Огонь! — скомандовал наводчику, одновременно показывая Сергею-первому (Мозалевскому), по каким автомашинам бить из пулемета.

— Товарищ лейтенант, вездеход горит! — доложил Яков Петрович, зорко наблюдавший за боем через свой перископ, вмонтированный в крышку люка водителя, и в тот же момент по крышке верхнего люка ударила очередь крупнокалиберного пулемета, выкресав яркие искры и заставив нас с Мозалевским нырнуть в башню.

Стрелял пятый вездеход! И тут же ударил из орудия и двух пулеметов ушедший вправо!

— Сергей-второй, по правому! Огонь!