Дочертил круг трансгрессии он довольно быстро. Оставалось все лишь несколько последних рун и подправить уже написанное. Вроде бы все сделано правильно. Теперь можно напитывать внешнюю сторону круга энергией. Сперва ничего не происходило, но потом руны начали наполняться сначала бледноватым, затем более ярким зеленоватым свечением. Когда энергии было достаточно, Асварт принялся за чтение самого заклинания. Ломано жестикулируя, бубня себе под нос странные шипящие звуки он простоял около минуты. В итоге внутри круга появился правильный зеленый овал портала. Все было готово.

Первого он позвал пройти Аннадора, тот подошел к кругу и несколько мгновений поколебавшись, шагнул внутрь и исчез в овале телепорта. Окно сначала замерцало, по нему пробежались волны энергии, и все стало, как и было несколько мгновений ранее. Следующим пошел Иллиан. Он более уверенно, чем его брат подошел к кругу, начертанном на земле, кинул странный взгляд на Асварта и ступил вперед.

В то же мгновение в овал телепорта врезался шар ментальной магии. Тот замерцал, переливаясь всеми оттенками зеленого и синего, затем затрещал, словно настоящее зеркало и взорвался, ослепляя всех вокруг.

Нападающие приблизились совершенно незаметно, даже не заслоняя свет, попадающий внутрь через отсутствующий люк. Асварт просто не успел выставить защитное зеркало, как только его защита сработала, заклинание противника уже врезалось в телепорт.

Боевой маг бешено взревел и, использовав всю свою оставшуюся Силу, создал сеть Мирна, послав ее в нападающих. «Серые» беспечно отошли от дверного проема, полагая, что так заклинание их не зацепит, но они и не предполагали, на что способна сеть, когда ее использует взбесившийся боевой маг. Заклинание прошило насквозь всю землянку, не осталось ни стен, ни потолка, ни даже следа нападающих.

Овал телепорта уже окончательно угас. Иллиана видно не было. Асват начал возобновлять угасший телепорт, надеясь, что его племянник все же успел.

Головная боль.

Первым, что Иллиан почувствовал, придя в себя, была ужасная головная боль. Она давила на виски, резала мысли на части, полностью поглощала разум полуэльфа, только бы он больше ни на что не обращал внимание. Одна лишь головная боль, которая пыталась помочь ему.

Медленно открыв глаза, Иллиан понял, что это самое большее, на что он был сейчас способен. Тело не слушалось, превратилось в какую‑то деревянную куклу, словно и не принадлежало ему. И только головная боль напоминала о том, что жизнь еще не покинула эту «куклу». Ни пошевелиться, ни глубоко вдохнуть, даже моргать было сложно, и единственное, что еще можно было сделать — осмотреться, не прекращая попыток хотя бы пошевелиться.

Лежал Иллиан в лесу, прислонившись к какому‑то дереву. Напротив его вынужденного пристанища рос дуб, на котором были видны следы крови. И, судя по всему, кровь была Иллиана. Слева, насколько хватало взгляда, раскинулся лес, не выдающий никаких признаков людского вмешательства. По правую сторону вдалеке был виден просвет. Повезет, если там будет торговый тракт, если же нет… в любом случае, он не знал куда двигаться.

Он снова попытался встать и, на этот раз, удалось лучше. Полуэльф перевернулся на живот, подсунув под себя руки, и попытался подняться на руках. Правая рука подломилась, болезненный стон нарушил лесную тишину. Теперь он почувствовал дикую боль в локтевом суставе этой руки. Это не из‑за неудачной попытки встать, однозначно, но до этого он не замечал боли. Рука вывихнута, в этом сомнений нет. Надо что‑то с этим делать. Но что?

Он застонал от безысходности. На глаза накатили слезы, и полуэльф зарыдал. Кто‑то раньше говорил ему, что слезы унимают боль, но на самом деле легче ему не стало. Парень горько усмехнулся. Ирония судьбы. Теперь не хотелось плакать, хотелось смеяться. Почему, он не знал, все же голову ушиб, вот и накатило.

Закончив душевные терзания, он встал, опираясь на левую руку. На этот раз ему таки удалось. Только теперь Иллиан обратил внимания на свою левую штанину, она была в крови. Опираясь плечом о дерево, он аккуратно приподнял штанину и с огромным трудом сдержал болезненный стон. Ему стоило всей выдержки и вернувшихся сил, чтобы удержаться и снова не упасть.

Кожа ноги немного ниже колена была содрана чуть ли не до кости. Штанина прилипла к ране и, пытаясь поднять ее выше, он не сдержался и закричал. Закричал от боли не столько физической, как душевной. Интересно слушать истории о том, как великие герои в сверкающих доспехах находят выход с заведомо безвыходных ситуаций. На деле же все получается иначе. Парень семнадцати лет слабо тянул на рыцаря, а ситуация для него была чуть меньше чем патовая.

Ладно, надо взять себя в руки, тут не поможешь душевными терзаниями. Он посмотрел под ноги в поисках ветки, которая сошла бы за костыль. Одна показалась подходящей. Подняв ее, попытался на нее опереться. Палица захрустела, но выдержала. Иллиан удовлетворенно вздохнул и пошел в сторону видневшегося просвета.

Шаги отдавались сильнейшей болью в каждой клеточке тела. Если бы не его упрямство, то давно уже упал бы на месте. Но он шел, не обращая внимания на боль. Не всякий взрослый мужчина выдержал бы такое испытание, а юнец, только вышедший из детского возраста, стиснув зубы, шел вперед.

Неизвестно, как он смог заметить этот просвет, если до него было немногим меньше четверти лиги. С такого расстояния невозможно заметить, что лес впереди расступается, но ему это каким‑то чудом удалось. Чудом ли?

Прошел он эти четверть лиги более чем за час. Такое малое расстояние и за такое долгое время. Но дошел. Сердце выпрыгивало с груди, он дошел! Осталось еще несколько шагов, и он выйдет на тракт. А там можно подождать встречный караван и попроситься к ним. А когда доберется до первого же поселения, решит, что делать дальше.

Сделав последние шаги с леса, он остановился. Палица сама вылетела с руки. Вид у полуэльфа был ошарашен. Невзирая на боль, он упал на колени и, стуча кулаками о землю, зарыдал. Это не был тракт. Всего лишь большая поляна посреди леса. И снова ни следа людей.

Высокая трава нигде даже не была примята, нет даже следов диких зверей, лишь оглушающая всепоглощающая тишина. Настолько давящая, что начало казаться, будто он оглох. Произнес несколько слов. Нет, все нормально, но такая тишина не свойственна лесу. Она закладывала уши, сводила с ума. Ни шороха, ни свиста ветра, ни шелеста листьев. Только он. Будто лес был мертв.

От такой мысли он невольно поежился. Ему стало страшно. До этого он не задумывался над этим. Здесь он и умрет. Не от клыков диких животных, не от стали меча людей или нелюдей, а от боли и голода.

Внезапно накатила дурнота, и его скрутило в рвотных позывах. Он не знал, когда последний раз ел, желудок исторгал желчь. Спустя несколько минут полуэльф пришел в себя, вытер ладонью слюни. Внутри была пустота. И утомляющая слабость. Он завалился на спину и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, стояла уже ночь. Тьма была настолько кромешной, что поднеся руку к самому лицу, он не заметил ее. Не может же быть так темно, не к добру это.

Он поднялся и с удовольствием заметил, что боли не было. Пошевелил правой рукой, с локтем было все в порядке, будто и не было вывиха. Может все это ему приснилось? Или это на самом деле сон? Верить, конечно же, хотелось в первое. Нога тоже абсолютно не болела. Он поднял штанину, но из‑за темноты все равно не смог ничего увидеть. Лишь провел рукой по ноге, там, где была рана. Ничего не чувствовалось. Точнее чувствовалось, то, что с ногой было все в порядке, ни следа раны. Так ведь не бывает, значит все, что с ним произошло ранее, было не более чем сон. Но сон нереально реалистичный.

Он удовлетворенно улыбнулся, весело хмыкнул и решил осмотреться. Но тьма было кромешной, хоть глаз выколи. Иллиан поднял голову вверх и остолбенел. Там тоже была тьма. Беспроглядная, всепожирающая тьма. Ни луны, ни звезд, только кромешная чернота. Он в ужасе начал руками ощупывать свое лицо. Как бы ни абсурдно было, но он боялся, что глаза не на месте. Убедившись, что все в порядке, полуэльф облегченно вздохнул.