Диакон был заворожен рассказом Кардинала. Конечно же, он поверил ему и готов сделать что бы то ни стало во служение Ей.

— Готов. — Твердо сказал он.

— Но я снова соврал. Я должен был сильнее удостовериться в том, что ты именно тот, кто нам нужен. Ты не первый. В старом мире уже есть один из нас, один из Бессмертных. Ты отыщешь его в Леоре, в Эйнгваре. Он скажет, что делать дальше, но действовать ты будешь один. Не жди от него помощи.

— Я все понял, Кардинал. Я не подведу Ее и Кронтос.

— Не сомневаюсь в этом, Вираен, будущий Пресвитер. Будущий Бессмертный.

Диакон не верил своим ушам, на него возлагают огромные надежды и в итоге он сможет стать одним из Бессмертных. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но хочется в это верить.

— Позвольте вопрос, Кардинал? — Вариен дождался кивка. — Почему я?

— Бессмертные не могут пройти сквозь Туман. Сейчас не могут и до тех пор, пока ты не выполнишь возложенную на тебя задачу. Что же касается, почему именно ты… Я уже отвечал на этот вопрос, я наблюдал за тобой.

— Благодарю, Кардинал, — Диакон склонил голову. Пока еще Диакон.

— Пока можешь идти. Мы призовем тебя, когда наступит время. Жди, осталось недолго.

Вираен еще раз склонил голову, они не кланяются даже Бессмертным, служат только Ей, и пошел к выходу. И чем больше он прошел, тем более сильные сомнение зарождались в его душе. Когда уже вышел, от былой уверенности не осталось и следа, лишь сомнение, страх и недоверие. Кардинал водил его за нос, может не врал, но и не говорил всей правды. Вираен лишь игрушка в его руках, сейчас он ясно осознавал это, но изменить ничего не мог. Он всего лишь Диакон и разменная фигура в руках Бессмертного.

Тракт не выглядел оживленным.

Не казалось даже, что по нему хоть иногда проходит какая живая душа. Если быть еще точнее, тракт был заброшен и причин этой «заброшенности» могло быть много, а могло и не быть вовсе. Беспричинные поступки случаются, но слишком многие ищут смысл даже в них.

Также можно сказать, что тракт был заброшен давно. А может и совсем недавно. Опять же играет роль несколько субъективный взгляд. Ведь уже на протяжении двухсот лет здесь не ступала нога человека… или представителя иной разумной расы, при условии, конечно, что он находился в здравом уме.

А что могло измениться на протяжении подобного отрезка времени? Сразу в голову взбредает смена поколений, которые за двести лет могут сменить себя три, а то и четыре раза. Но поколения людей, а также орков, они тоже не отличаются долгожительностью. Тогда как для некоторых других рас это время играет гораздо и гораздо меньшую роль. Это все равно, что сравнивать людей и бабочек — однодневок, хотя даже такое сравнение тут сможет помочь не совсем так, как хотелось бы. Но ведь здесь не место и не время, чтобы сравнивать понятия времени у различных рас, не так ли?

Тракт был заброшен уже двести лет. Именно столько времени прошло со времени войны, которую в мире Эмеральда нарекли Войной Исхода или, что чаще бывает, Последней. Война изменила многое в жизни всех рас, населяющих все три континента Эмеральда, которых, впрочем, осталось два, не считая Пустошей — единственного, что является напоминанием некогда великого континента Драгнира.

Именно война и является в некоторой степени причиной заброшенности тракта. Некогда он был самым богатым торговым путем Леора, проходящим через самые крупные города трех великих государств. И он же был единственным трактом, по которому можно было попасть в самое сердце Триара — величественных лесов эльфов неразделенных.

Сейчас же этот лес скорее называли Проклятым, но никак не величественным, и все правители, как один, закрывают глаза на эту язву на теле их мира. Но язва была не единственной и, хотя прошла давно война и наступил долгожданный мир, магам всегда находилась работа и без Триара, от которого отвернулись даже эльфы. Остались ли эльфы неразделенные в Эмеральде, вопрос уже вторичен.

Чеканя шаг, подобно бывалому солдату, по тракту шел путник. Любой взгляд в нем сразу же узнавал наемника — вполне обычное явление для всего Хребта Вечности. Добротный кожаный дублет, холщовые штаны, видавшие виды, но все еще крепкие сапоги. Рука, возможно по чистой привычке, лежала на потертом эфесе меча, который скрывался в таких же потертых ножнах. Твердый, казалось, слегка расслабленный шаг, позволял в любой момент быть готовым к бою. Обычный наемник, не более, не привлекающий особого внимания, но и не теряющийся, при случае, в безликой толпе.

Мог, конечно же, возникнуть вполне резонный вопрос: «куда направляется наш путник по забытому богами тракте?». Вопрос можно было счесть несколько тяжелым. Точнее даже не тяжелым, ответить на него было бы не так просто. Можно сказать, что шел он вперед. Но кого же устроит таков ответ? Главное, что этот вопрос мог вызвать озабоченность, действительно ли «обычный наемник» наш путник?

Он не пытался выделяться чем‑либо, поэтому на его безымянном пальце левой руки был виден лишь серебряный ободок перстня, отливающий синевой. Несмотря на то, что перстень смотрел в ладонь (явно от лишних расспросов), не узнать этот металл было невозможно. В простонародье, да и вообще считай везде, его именовали дуриумом. Металл, обладающий особыми магическими свойствами. Какими именно, доподлинно не было известно даже самим магам. Естественно у магов — теоретиков этот металл именовался несколько более вычурно и длиннее, как говорят не одаренные магическими способностями «шо сам ксарг ногу сломит», хотя сейчас, да и вообще, это было совершенно не важно.

И тут уже мог возникнуть следующий вопрос: «а точно ли не желая лишних расспросов, перстень скрывался от праздного взгляда?». Потому как, кто же будет задавать вопросы магу, если задают их обычно они же сами. Маги с отличительными перстнями являлись высшим сословием всего цивилизованного Эмеральда, несмотря на то, что изображено на самом перстне. А вот здесь уже и становилось ясно, почему он не был выставлен на всеобщее обозрение. Потому как не было изображено на нем ничего. Лишь слабым призрачно голубым светом мерцал инкрустированный иссиня — черный камень.

Назывался этот камень сапфирит, хотя ничего общего с сапфиром он не имел. Второе его название более пафосное, а именно Глаз Бога. Камень этот говорил многое и в то же время не говорил ничего. Маг этот был из Высших. А это уже само по себе говорило многое. Поэтому то, обывателям лучше видеть перстень мага и поступать «как будет угодно кору магу», а не подобострастно кланяться и заикаться от страха видя перед собой Высшего.

Уже смеркалось, когда наш путник вышел к первым признакам цивилизации. Стоящий далеко на отшибе, двухэтажный аккуратный домик с натяжкой можно было назвать признаком цивилизации, скорее он даже несколько вызывал опасение. Дело в том, что жить по своей воле вблизи от Проклятого леса, мало кто решится, и еще меньше тех, кто живет на его непосредственной границе. Впрочем, таких вообще не было и быть не могло, кроме жителей этого дома, а то, что в этом доме есть жильцы, выдавал тусклый свет в окне первого этажа.

Маг, все той же твердой походкой двигался к крыльцу, если чего и стоило бы опасаться в этом доме, то точно не выпускнику Академии Эйнгвара. Доски под ногами слегка поскрипывали, но сочтя нужным двигаться бесшумно, он бы это сделал. Наш же путник надеялся на то, что хозяин дома услышит его еще до стука в дверь и что‑то ему подсказывало, что так и будет.

Занеся руку, чтобы постучаться, он остановился. С дома послышался голос:

— Я удивлен, что совесть позволила тебе сюда прийти. Если ты от нее еще не избавился окончательно.

Если маг и был удивлен этим словам, то виду не показал. Он опустил руку и несколько мгновений простоял у двери. Не услышав более ничего от хозяина дома, он не ушел, а напротив, протянул руку и открыл дверь. В косяк тут же вонзился метательный нож.

— Я разве разрешал войти? — голос прозвучал угрожающе спокойно.