Ханнаши просто кивнула.

— Ты слышала, что они говорили?

— Нет, это место слишком открытое. Я не могла подойти достаточно близко, даже преломив свет.

Слушая все это, Чиллион хранил молчание. Шаодх посмотрел на него, лёгкий налёт негодования появился на его обычно стоическом лица.

Поведение Шаодха становилось проблемой — но Чиллион не винил его. Молодой человек был лоялен к ордену Хармуна и Гильдии. Если перед ним стояла конкретная задача, он делал всё возможное, чтобы преуспеть. Но сейчас у них не было такой задачи, кроме как в тайне следовать по пятам за Винн без известного места назначения или окончательной цели.

Но Чиллион чувствовал отчаянную важность того, чтобы следовать за Винн, узнать, что она ищет. Эта слепая цель укоренилась в его старых костях. Страх неудачи, который Чиллион иногда испытывал, не мог положительно повлиять на Шаодха. На данный момент ему требовалась помощь и повиновение и ничего больше.

Ханнаши поднялась. Дома она часто упрекала Чиллиона за его методы. Здесь, она никогда не жаловалась и не требовала у него объяснить их цель. Но она была измотана, и он знал это.

— В предгорья? — спросила она. — Как только они вынуждены будут идти пешком, я смогу подойти ближе.

Чиллион кивнул, а Шаодх отвернулся.

Не имея другого выбора, Чейн провел ночь, помогая Винн искать скрытый проход под горами.

К его тихому облегчению они ничего не нашли.

Он предпочел бы, чтобы они направились к хребту по поверхности земли, где он мог лучше защитить ее. Потом позволить ей искать «упавшую гору» среди сотен других пиков, пока она наконец не сдастся, и не позволит ему увести ее назад в цивилизацию.

Почти на рассвете восьмой ночи Винн объявила привал, и они вернулись в лагерь. После трапезы из варёного овса она села около огня и начала повторять ставший привычным уже ритуал. Чейн наблюдал его всё чаще и чаще за эту поездку в редкие моменты их совместного времяпровождения.

Она и Тень садились у огня, и Винн открывала две или три потрепанные тетради. Она укладывала их на землю, а потом открывала новую и клала перед собой. Сначала она смотрела на страницы старых, писала что-то в новой, а затем закрывала глаза и прикасалась к Тени.

Однажды, он набрался храбрости и спросил, что она делает. Она смутилась и сказала ему, что просто реорганизовывает свои записи. Его чувства к ним были так смешаны, что он не стал настаивать.

Но за минувшие ночи Чейн узнал несколько из потертых тетрадей, которые она копировала… потому что читал их. В сущности, они тоже были копиями. Винн рассказывала ему, что она воссоздала некоторые тетради по памяти после того, как многие из них были потеряны в метели во время ее путешествия с Магьер, Лисилом и Мальцом. Тогда одну из их вьючных лошадей столкнуло с утеса лавиной.

Конечно, после возвращения в Колм-Ситт, она потеряла все свои тетради с записями, скопированными или нет. Теперь, когда они снова были у нее, она, казалось, использовала всё своё свободное время, чтобы скопировать их снова. Чейн резонно задался вопросом: зачем?

Сегодня вечером перед Винн лежали две тетради, которые казались еще более старыми, чем лежащая на земле. Их обложки были бледно-голубыми. Он видел их раньше в сумке Винн, но не читал. Также на земле открытой лежала потрепанная коричневая, которую он прочел. В ней описывалось ее столкновение с Ворданой в Пудурласате, когда Чейн спас ее от не-мертвого колдуна. Сознательное исключение упоминаний о нём в этой тетради все еще причиняло ему боль.

Чейн двинулся к ней, словно бы собирался просто пройти мимо. Винн немедленно отдёрнула руку от Тени, схватила светло-голубые тетради и поспешно закрыла их.

— Что это? — небрежно спросил он, как будто это всё не имело значения.

— Кое-какие старые записи. Когда я была в Стравине с Магьер и Лисилом, мне удалось отослать их домину Тилсвиту. Он вернул мне их позже. Я просто копирую и реорганизовываю.

То же самое оправдание. Она, казалось, делала слишком много копий, но он не стал давить на нее.

— Я иду на охоту, — сказал он. — Тень может остаться.

Она кивнула, но подождала, пока он не отойдёт, прежде чем вернуться к своему занятию.

Но Чейн не ушёл на охоту. Вместо этого он скользнул в тень небольшого скального выступа и стоял там, наблюдая за ней. Снова, она открыла три старые тетради. Она посмотрела в них некоторое время, быстро чиркнула в новой тетради, а затем закрыла глаза и положила руку на голову Тени.

Она переворачивала страницы старых тетрадей всё быстрее. А писала все меньше и меньше, пока продолжала.

Она пролистала последние страницы двух голубых и коричневой тетрадей. Надолго замерла, прикасаясь к Тени, а потом выпрямилась и будто в облегчении выдохнула:

— Хорошо. Думаю, мы закончили.

Винн потрепала собаку по ушам и убрала новую тетрадь в свою сумку, стоявшую в несколько шагах от огня. А затем, к вящему потрясению Чейна, она подняла три старые тетради и бросила их в огонь.

Он хотел закричать на нее, остановить, но приложил все усилия, чтобы не кинуться вперёд и не вытащить тетради из огня. Смешанные чувства он испытывал к ним или нет, но это были научные документы! Она не могла вместить всё их содержимое в новой тетради, теперь лежащей в ее сумке.

Чейн не знал, что делать, и продолжал бороться со своими чувствами, чтобы не побежать вперед.

— Винн, можешь присмотреть за лошадьми? — позвал Красная Руда. — Я пойду поищу дрова.

— Конечно, — ответила она и, кинув последний взгляд на тлеющие тетради, ушла.

Чейн выждал всего минуту, пока она не зашла за фургон, откуда уже не могла увидеть его. Он выбежал из тени и, выхватив тетради из огня, поспешно обтрепал их тлеющие края. Так как он уже прочёл коричневую, он быстро открыл голубые — самые старые.

К своему удивлению, просматривая страницы, он нашел многочисленные отсылки на себя. Он растерялся, пытаясь уложить всё это в голове.

Он осмотрелся, убеждаясь, что она все еще возится с лошадьми, и быстро достал новую тетрадь из её сумки. Однако раскрыв её, он обнаружил, что вообще ничего не может прочитать.

Символы были плотными, более сложными, чем те, что он видел прежде в слоговой азбуке бегайн. Одни, которые он с большим трудом смог разобрать, обозначали противоречивые значения вместе с другими символами и пометками, а другие не имели никакого смысла вообще. Винн заполнила очень немного страниц, как будто писала сжатые, зашифрованные записки, которые преднамеренно было трудно прочесть.

Чейн вернул тетрадь в ее сумку, точно так, как положила её она, и задумался над этой загадкой.

В своей самой ранней работе она не исключила его из истории. Затем, переписывая их в первый раз, она по каким-то причинам опустила его участие. Теперь, когда она перерабатывала все свои записи в зашифрованные примечания — слишком короткие, чтобы содержать все, что она первоначально написала — она жгла всё, что можно было легко прочитать.

Он слышал, как она немного фальшиво напевает, пока чистит лошадей. Она скоро вернётся. Часть его отчаянно хотела сохранить эти три обожжённые тетради. Мысль о Хранителе — да не просто Хранителе, а его Винн — намеренно уничтожающем знание, то, что действительно имеет значение в этом мире, вышибала почву у него из-под ног. Мысль о том, что эти тетради сгорели, что последняя связь Винн с научными исследованиями стала дымом и пеплом, ужасала его.

Сколько старых тетрадей она уже спалила? И зачем она останавливалась, чтобы коснуться Тени и застывала так на некоторое время, перед тем, как продолжить?

Чейн в темноте выпрямился, и единственное возможное объяснение пришло к нему в голову.

Винн могла делать это только по одной причине — обмен воспоминаниями. Тень запоминала все, что проходило через ее странный ум. Винн не копировал все, что она ранее написала, в новую тетрадь. Она копировала зашифрованные символы… а затем мысленно разделяла содержимое старых тетрадей с Тенью.