Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Слушайте, полковник, — сказал я, — приезжайте ко мне, а? Дело в том, что в моем столе лежит записная книжка Штыка с несколькими вырванными страницами...

— Вы ее как следует осмотрели? — рассеянно поинтересовался Костенко.

Я отодвинул от себя книжку, поняв, что пальцев моих на ней предостаточно.

— Было, — признался я. — Идиот.

— Самокритика угодна нынешнему этапу развития общества, — хмыкнул Костенко. — Сейчас буду.

— А чего ж адрес не спрашиваете?

— Знаете что, не играйте, бога ради, в частного детектива, ладно? Прекрасно же понимаете, что ваш адрес мне стал известен в ту же минуту, как только я узнал, что ваше имя произнес Штык.

XXV. Иван Варравин и Всеволод Костенко

— Когда это вы успели побриться? — спросил я, пропуская Костенко в квартиру. — Судя по всему, домой не ездили.

— Бритву держу на службе, жужукает, профилактика нервной системы.

Следом за ним — я чуть было не толкнул человека дверью — вошел давешний громадина, что взял в засаде у Штыка взломщиков.

— Товарища зовут Миша, — пояснил Костенко. — Он посмотрит вашу дверь, поищет чужие окурочки, не святой же дух занес сюда эту записную книжку... Должны быть пальцы...

Окурков не было. Дверь не вскрывали, и я вдруг с ужасом понял, что лишь один человек мог войти сюда, кроме меня, отпереть ящик стола и положить туда книжку Штыка. Этим человеком была моя жена, Оля.

...Когда верзила уехал в управление, чтобы продолжить работу с двумя задержанными, а Костенко вызвал бригаду «науки», чтобы искать отпечатки пальцев, я отправился делать чай и яичницу: полковник признался, что смертельно голоден.

— Не помешаю? — спросил Костенко, протиснувшись следом за мной в пятиметровую кухоньку, — я терпеть не могу, когда мне смотрят в спину.

— Глядите себе, я на это не реагирую.

— Устали?

— Видимо... Но — не чувствую, напряжение держит... Сейчас сделаю глазунью и расскажу вам всю историю... Покажу мои записи, копии документов, беседы, наброски репортажа, — дело еще только разворачивается...

Я снял сковородку с конфорки, переложил глазунью на большую тарелку и повернулся к полковнику, приглашая его в комнату.

— Давайте здесь, — сказал он. — Обожаю кухни.

— Уместитесь на табуретке?

— Думаете, у меня дома на кухне кресла стоят? Ну, договаривайте.

— Я бы только просил вас выполнить то, о чем попрошу...

— Для этого надо знать, что намерены просить.

— Ваши научные эксперты, полагаю, найдут здесь отпечатки пальцев моей жены.

— И у меня б дома тоже нашли, не мудрено.

— Погодите...

— Я слушаю, слушаю...

— Дело в том, что жена ждет ребенка, живет у матери. У меня ее не было последние четыре месяца... Но сегодня, возможно...

Костенко прервал меня:

— Ну, и что я должен сделать, если мы обнаружим здесь ее пальцы?

— Ничего. Забыть об этом. Не включать в протокол.

— То есть? — Костенко удивился. — Я что-то не очень понимаю конструкцию вашего размышления...

— Правильно, — согласился я. — Не поймете до тех пор, пока я не расскажу вам всю историю...

И я рассказал о том, как получил письмо Каримова, — не я, конечно, а редакция. Рассказал о Горенкове, Кузинцове, Чурине, Русанове, Штыке — обо всем, словом, что произошло в последние дни...

Реакция Костенко оказалась странной. Напрягшись, он подался ко мне:

— Опишите-ка мне Чурина, а? Как мы говорим, дайте словесный портрет.

— Я его не видел. Только фотографии...

— Неважно. Он блондин?

— Скорее русый. Очень крупный...

— Очень крупный, говорите? — Костенко перешел к чаю. — Занятно... На подбородке вмятинка есть?

— Да. А в чем дело?

— К сожалению, не могу вам ответить, Иван Игоревич... Речь идет о служебной тайне... На данном этапе, во всяком случае. Но я не совсем понял про вашу благоверную. Договаривайте... Когда нет одного звена, вся цепь рушится.

...Полчаса назад, как только я вошел в квартиру, позвонила Лиза. Говорила быстро из автомата:

— Я с Гиви! Куда ты запропастился? На собрании все будет в порядке! Не волнуйся! Все выступят за тебя. Я — первая, чтобы снять гниль... Сейчас мы около Тамары... Сначала к ней приехал Русанов, а потом Оля с ее мамой. Видимо, с мамой, я так подумала... Высокая дама, седая, красивая, с очень большими глазами...

Это была Глафира Анатольевна, сомнений быть не могло.

— Лиза, — как можно спокойнее сказал я, — сейчас же иди к Гиви... Не будь одна ни секунды, возможно, за вами смотрят.

Она рассмеялась:

— Дорогой товарищ Шерлок Холмс, о чем ты?!

— Пожалуйста, сделай то, что я тебе говорю. И скажи Гиви, что те два парня, что сидели в кафе — помнишь, они вошли следом за ним, такие квадратные, — арестованы...

— Какие парни?!

— Они сели возле двери, один еще постоянно шаркал ногами...

Лиза вздохнула:

— Не смотрела я ни на каких парней! Я всегда на тебя смотрю... Ой, погоди, тут три человека ждут очереди, позже перезвоню...

— Лиза! — закричал я, но она положила трубку.

Выслушав меня, Костенко сокрушенно покачал головой, позвонил в управление, сказал, чтобы срочно получили фото замминистра Чурина, потом, назвав адрес Тамары, попросил немедля отправить туда группу...

— Вообще-то вы зря обо всем этом не рассказали с самого начала...

— Тогда я не имел бы права выступить с моей публикацией. В действие вступит бюрократическая машина...

— Имеет место быть, — согласился Костенко. — С одной стороны... А с другой — я волнуюсь за ваших друзей. Мужество — хорошо, безрассудство — преступно... Кстати, вы — цепко-наблюдательный человек: один из арестованных, Антипкин, действительно постоянно шаркает ногами, словно боится описаться... Выдержкой вы тоже не обделены, — я бы сразу сказал о звонке вашей приятельницы, возможно, и она ходит по лезвию бритвы... Значит, полагаете, благоверная принесла сюда записную книжку Штыка и сунула ее в ваш письменный стол?

— Никто другой этого сделать не мог. Или я, или она.

— А какой ей навар? Или — чары злодейки Тамары?

— Вы верите в гипноз, магию и прочее?

— Верю. Но с определенного рода допусками. Можно, я задам вам вопрос? Только без обид, по-мужски?

— Если этот вопрос тактичен...

— Любой вопрос тактичен, если предполагает возможность ответа. Вопрос и право на ответ — визитная карточка демократии.

Все-таки у нас дурацкое воспитание: всех и каждого мы норовим встретить по одежке... С юности — и не потому что жили мы туго — я не верю надушенным седоголовым красавцам в шелково-переливных костюмах... В сороковых, говорят, такого рода людей обзывали «плесенью», «стилягами» (дико, ведь «человек — это стиль»?!), потом в пятидесятых Никита Сергеевич, добрый человек, проповедовал «косоворотку», а уж после началась пора галстуков, жилеток, крахмальных сорочек, переливных костюмов, пора болтовни и безвременья... Этот полковник забивает гвоздь по шляпку, точен в формулировках, атакующ и честен...

— Спрашивайте, — сказал я.

— Меня интересует вот что... Вы с Олей подходили друг другу? Она по-настоящему чувствовала вас? Вы — ее?

— Я ее... Я любил... Даже не знаю, как сказать — в прошлом или настоящем... Мне было с ней очень хорошо...

— А ей? Я не зря спрашиваю... И дело не в том, сильный вы мужчина или слабый, просто существует такой термин, как «сексуальная совпадаемость»... И она обязана быть двухсторонней. Я спрашиваю не из пустого любопытства — оно, вы правы, было бы верхом бестактности... По нашим данным, к чародейкам идут женщины, обделенные... нежностью... Я не говорю ни о беде с пьяницами мужьями, ни о скандалах из-за того, что молодые живут в одной комнате со стариками, — это не ваш случай... Я размышляю именно о чувственности... О том, что принадлежит только вам двоим... Знали б проблему — могли дать научную рекомендацию: «Вы друг другу не подходите, лучше расходитесь, пока нет детей, потом будет сложнее, да еще искалечите жизнь ребенка...» Перетерпится — слюбится!.. Мура собачья, хватит терпеть попусту! Тем более в любви... А вопрос совпадаемости биополей? Раньше мы это понятие гоняли: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда»... А теперь уперлись лбом в проблему и снова поняли: опоздали в теории, отстали лет на тридцать и айда погонять... Наука — не конь, из-под плетки работать не может.

41
{"b":"24442","o":1}