«В письме сенату, — пишет тот же автор об Адриане, — он просил извинения за то, что не дал сенату высказать суждение по поводу перехода к нему императорской власти — именно потому, что спешно был провозглашен воинами, так как государство не могло оставаться без императора». (Там же VI, 2)
В этом извинении звучит недвусмысленный намек на то, что императором Адриана утвердило парфянское войско (в котором находилось более половины всех солдат Империи) и потому сенату следует благоразумно подтвердить его решение. Что и было сделано незамедлительно, вопреки всем сомнениям. Но отчего же все-таки Траян сопротивлялся уговорам Плотины и Аттиана, почему загодя не усыновил Адриана? Чтобы ответить на этот вопрос, надо проследить всю историю взаимоотношений императора с его будущим преемником. А значит, начать биографию Адриана с самого начала. Так и поступим.
Публий Элий Адриан родился 24 января 76-го года. Род Элиев перебрался из итальянского городка Адрия на побережье Адриатического моря в Испанию за четыре века до рождения Публия. Он обосновался в том же городе Италика, что и род Траяна. Все, что было ранее сказано о сохранении республиканских традиций в римских провинциальных городах, относится и к роду Элиев. О достоинстве и честности отца Публия — члена муниципалитета Италики (и двоюродного брата Траяна) — говорит такой факт. Хотя состояние семьи было довольно скромным, он, будучи одно время наместником в Африке, отнюдь не разбогател там. Заметим, что в среде римских поселенцев Испании богатство шло рука об руку с экономией, а почти сельский образ жизни сочетался с высокомерной и мрачноватой важностью. Эллинизм в тех краях был почти неведом. Отец Публия умер, когда мальчику было девять лет. Его опекуном стал дальний родственник, римский всадник Ацилий Аттиан. Первоначальное образование Адриан получил в Риме. По этому поводу попробуем вкратце рассказать о римской системе обучения детей.
В императорскую эпоху образование было частным и платным. В начальную ступень — просто школу (schola) — поступали в семь лет. За небольшую плату, доступную широким слоям населения, мальчики и девочки (совместно) в течение четырех-пяти лет учились читать, писать, постигали начала арифметики. Еще заучивали наизусть стихи — чаще всего из Вергилия. Специальных помещений не было. Занимались где-нибудь на площади, в городском саду или в уголке портика. В богатых семьях дети получали начальное образование дома. Средняя ступень — школа грамматика. За довольно высокую плату грамматик обучал детей основам римского права, математике, началам астрономии и философии. В программу входило также знакомство с латинской литературой и изучение греческого языка с элементами греческой литературы. На это уходило еще четыре года. Занятия проводились с небольшими группами, где преподаватель мог уделять внимание каждому ученику. Высшая ступень обучения — школа ритора — предполагала весьма насыщенную программу Кроме углубленного изучения пяти предметов предыдущей ступени, вводилось еще два, очень важных с точки зрения античной педагогики: ораторское искусство и музыка. Занятия в школе ритора стоили очень дорого и носили характер индивидуального обучения. Широко практиковались диспуты учащихся на заранее заданную преподавателем тему — иногда публичные. Риторскую школу оканчивали в 19-20 лет. Ее выпускники должны были быть хорошо подготовлены для государственной службы или адвокатуры. Поэтому центральная и муниципальные власти держали эти школы под своим надзором. Риторы получали от государства весьма высокое жалованье. Для завершения образования молодые аристократы отправлялись на год-два в один из знаменитых культурных центров Империи: в Афины, Антиохию, Александрию или на Родос.
Адриан сумел завершить программу школьного обучения в ускоренном темпе. В 16 лет он уже отправляется в Афины, где занимается под руководством известного софиста Изея. Исключительно одаренный юноша отличался жадной любознательностью и феноменальной памятью. Следующее свидетельство Спартиана относится уже к императору Адриану, но память — это божий дар, который проявляется в самом раннем возрасте. «Очень многих людей, — пишет историк, — он называл по имени без помощи номенклатора, хотя слышал их имена только один раз, притом вместе со многими другими. Очень часто он даже поправлял номенклаторов, когда те ошибались. Он называл и имена ветеранов, которых давно уже отпустил в отставку. Книги, бегло им прочитанные и неизвестные большинству, он цитировал на память... Всю государственную отчетность он знал так, как ни один отец семейства, как бы старателен он ни был, не знает своих домашних расходов». (Там же, XX, 12)
Кроме того, Адриан оказался необыкновенно восприимчив ко всем наукам и искусствам. Историк IV века Аврелий Виктор так описывает разнообразные таланты Адриана:
«Он отлично знал греческую литературу, и многие называли его Греком. Он воспринял от афинян их наклонности и нравы и не только овладел их языком, но и приобщился к их излюбленным занятиям: пению, танцам, медицине, был музыкантом, геометром, художником, ваятелем из меди и мрамора наравне с Поликлетом и Евфранором. К тому же он был и остроумен, так что редко можно было видеть среди людей столь образованного и изящного человека». (Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XIV, 2)
Высочайшая культура древней Греции и современная Адриану стадия ее развития — эллинизм — очаровали юношу. Он влюбился в Афины и эту любовь сохранил до конца своих дней. Выдающемуся таланту нередко сопутствует честолюбие. Адриан был весьма честолюбив, хотя в ту пору ему и присниться не могло, какой простор для его необычайных способностей откроет будущее.
Через три года он возвращается в Рим и получает скромное назначение одним из судей в трибунале, который разрешает споры о наследстве. В его латинской речи сохранился провинциальный акцент, что вызывает смех во время выступлений в суде. Адриан упорно работает над своим произношением, берет уроки у актеров, заводит с ними дружбу. Строгая испанская родня немало скандализирована этим обстоятельством. Впрочем, как и всем поведением Адриана в Риме. Молодой судья жаждет добиться признания в кругах столичной «золотой молодежи», участвует в ее дебошах, залезает в долги. Наверное, не без вмешательства семьи, год спустя он соглашается сменить судейское кресло на палатку военного трибуна.
Грубоватое мужское братство офицеров легиона встречает Адриана приветливо. Этим простым людям, профессионалам военного дела, лестно, что молодой аристократ променял успешно начатую гражданскую карьеру и развлечения столичной жизни на суровую рутину военного лагеря. Тем более что новичок ничуть на задается, не выказывает ни своей образованности, ни утонченности воспитания. Способность быстро схватывать существо всякого нового дела, твердость характера и отличная физическая подготовка (сказывается юношеское увлечение охотой на дикого зверя) вскоре завоевывают ему уважение соратников. Он, не чинясь, участвует в их попойках и бесхитростных развлечениях. С видимым уважением слушает бесконечные рассказы ветеранов о былых подвигах. Но ни с кем не сходится близко. В свободные от службы часы отправляется один бродить вдоль берега Дуная или по дальним окрестностям лагеря. Бескрайние снежные поля, укрытые белым покрывалом дремучие хвойные леса, зеленоватая броня льда, сковавшая могучую реку, — все волнует его душу своей дикой, неведомой ранее красотой. Приходят известия о смерти Домициана и избрании Нервы. Потом об усыновлении Траяна. Последняя новость вызывает небывалое оживление в войске. Всем известно, что Траян — сторонник возобновления наступательных войн с варварами. Теперь не воспоминания, а горячие споры о будущей стратегии этих войн допоздна звучат в палатках офицеров. Придунайские легионы находятся в отличной боевой форме. Все убеждены, что главное направление военной экспансии Рима будет именно здесь — против даков. Чтобы известить Траяна о своей готовности и рвении, решают отправить к нему посланца с поздравлением по поводу усыновления Нервой. Выбор падает на Адриана — ведь он дальний родственник Траяна. В дороге Адриан узнает о смерти Нервы. Он хочет первым сообщить эту новость теперь уже единовластному правителю Рима. Во время одной из переправ на него нападают. Адриан лишается лошадей. Часть пути до резиденции Траяна в Колоне (нынешний Кельн) проделывает пешком и все же оказывается первым. Свою признательность император выражает тем, что оставляет Адриана у себя в войске. Злоумышленником, организовавшим нападение на двадцатитрехлетнего вестника, оказывается его родственник Сервиан — пожилой муж сестры. Он сам хотел доставить императору важное известие. Раздосадованный неудачей, Сервиан доносит Траяну о недавних «подвигах» Адриана в Риме и его долгах. Последние особенно возмущают императора-провинциала. Поначалу он относится к молодому трибуну с недоверием и даже неприязнью. Но вскоре, оценив его знание военного дела и рвение, меняет свое отношение. Впрочем, сомнение остается. Теперь оно питается излишней, с точки зрения главнокомандующего, образованностью Адриана. Вообще-то говоря, император уважает это качество, но считает его более подобающим для людей штатских.
