Единовластие императора не должно исключать участие сената в предварительном обсуждении важнейших проблем государства. Принцепс, как это было изначально, должен быть не диктатором, а главой сената: присутствовать на его заседаниях, добиваться одобрения предлагаемых им мер и решений. Закон об оскорблении величия следует отменить. Жизнь и имущество сенаторов, как и всех законопослушных граждан, не могут быть предметом посягательства со стороны императора и его приближенных. Гарантией этого пусть будет достоинство главы государства, его верность традиции предков и уважение законов. Рабы и вольноотпущенники императора не должны занимать главные посты в администрации. Предлагаемые принцепсом кандидаты в консулы пусть добиваются поддержки у сената. Наследование верховной власти на основании кровного родства следует из практики исключить. Принцепс обязан подбирать себе преемника по его способности к управлению, достоинствам и заслугам. Он может обозначить свой выбор актом усыновления, но лишь после одобрения сената.

Главой государства должен становиться заслуженный полководец, пользующийся (подобно Веспасиану) авторитетом у всего римского войска. Это позволит избежать выдвижения легионами своих претендентов на власть и гражданских войн. Военной профессии надо вернуть ее былой престиж. Высокие командные посты в армии занять опытными, преданными императору и сенату офицерами. Это особенно важно: ведь благодаря расширению сферы римского гражданства большая часть легионеров набирается в провинциях.

Наверное, я перечислил не все требования к желательной кандидатуре нового императора, какие выдвигали сенаторы. Ясно, что подыскать такого кандидата было нелегко. Но ждать нельзя: «Король умер...» Сенаторы принимают мудрое решение. Впредь до подыскания достойного кандидата они назначают как бы «временно исполняющего обязанности» принцепса. Такое обычаем не предусмотрено. А потому 18 сентября 96-го года, в тот же день, как был убит Домициан, сенат провозглашает императором старого и тяжело больного сенатора Кокцея Нерву. Он принадлежит к древнему и славному роду, безобиден и явно не протянет долго. Правда, Нерва человек сугубо штатский, и войско будет недовольно. Значит, нужно поторопиться с отысканием устраивающего всех преемника императорской власти.

Однако слабо торопились. Видимо, никак не могли прийти к соглашению. Да и Нерва поскупился задобрить подарками императорскую гвардию (Плиний не зря его называет «самым бережливым из принцепсов»). Не прошло и года, как в Риме вспыхнул мятеж преторианцев. Солдаты захватили императора в плен. Вероятно, требовали денег или новых льгот. Грозили расправой, какую двадцать лет назад учинили над другим стариком-императором, Гальбой. На этот раз мы не знаем, кто был вдохновителем бунта, но самая основа государства вновь заколебалась. Волнения начались и в легионах. Выход был найден неожиданный и эффективный. Сенаторы ли срочно покончили со своими спорами или самому Нерве пришла в голову спасительная идея... Но неожиданно плененный император заявил, что он усыновляет наместника Верхней Германии, прославленного полководца Марка Ульпия Траяна. И не только назначает его своим преемником, но немедленно (как ныне говорят, со дня опубликования) разделяет с ним верховную власть в государстве. Вскоре после этого поступило известие, что для наведения порядка в Риме Траян намерен привести свое войско. Мятеж немедленно опал, как лопнувший пузырь. Зачинщики были казнены. Обращаясь к Траяну, Плиний в своем Панегирике довольно выспренне говорит об этом критическом моменте Римской истории:

«...Прижалось к груди твоей потрясенное государство, и власть императорская, чуть было не рухнувшая над головою императора, была передана тебе по его же слову. В силу усыновления ты был призван слезными просьбами, как некогда было обыкновение призывать великих вождей с войны против чужеземцев для оказания помощи родине внутри ее. Таким образом и сын, и родитель одновременно оказали друг другу величайшую услугу: он тебе передал власть, а ты восстановил ее для него». (Плиний младший. Панегирик императору Траяну, 6)

Несмотря на отмеченные ранее недостатки, я начинаю цитировать Панегирик Плиния. В нашем распоряжении нет другого сколь-нибудь полного материала, рисующего облик нового императора. По своему объему Панегирик превосходит большинство биографий, составленных античными историками: шестьдесят типографских страниц довольно большого формата. Я постараюсь, опустив все славословия, извлечь из этого текста информацию о степени соответствия первых шагов государственной деятельности Траяна тем ожиданиям, которые предъявляла новая обстановка в Риме. Будем судить о таком соответствии не только по общему описанию взаимоотношений принцепса с сенатом, согражданами и войском, но и по конкретным фактам, в которых эти новые отношения успели проявиться за первые три года его правления. Читатель вправе заметить, что Калигула и Нерон тоже начинали свое владычество совсем иначе, чем оно потом проявилось. Но то были поначалу не уверенные в себе юноши, а Траян — зрелый муж, и власть его с самого начала бесспорна.

Действительно. С точки зрения армии, выбор Нервы был как нельзя более удачным. К моменту усыновления Траяну сорок четыре года. Он прошел весь путь от простого легионера до военного трибуна и далее — до главнокомандующего крупнейшей Рейнской армией. Под началом своего отца, известного полководца, консула, а затем наместника в Сирии, он участвовал в Иудейской войне и в войне с парфянами. В 91-м году Траян младший, в свою очередь, был избран консулом. Затем он отличился, командуя войсками в сражениях с германцами. В 97-м году удостоен почетного титула «Германский». Среди римских полководцев Траян, бесспорно, первый. Для завоевания расположения солдат важно, чтобы полководец и сам был образцовым воином. Новый император вполне отвечает этому условию. Он отличается огромной физической силой и необыкновенной выносливостью. Подобно Юлию Цезарю, в походах Траян всегда идет впереди войска пешком, задавая быстрый темп движению легионов. В упражнениях с оружием он может поспорить с самыми сильными и опытными из своих ВОИНОВ:

«Когда во время военных упражнений, — пишет Плиний, — с пылью и потом солдат смешивался и пот полководца и, отличаясь от других только силой и отвагой, в свободных состязаниях ты то сам метал копья на большое расстояние, то принимал на себя пущенное другими, радуясь мужеству своих солдат, радуясь всякий раз, как в твой шлем или панцирь приходился более сильный удар, ты хвалил наносивших его, подбадривал их, чтобы были смелее, и они еще смелели... А как ты оказывал утешение утомленным, помощь страдающим? Не было у тебя в обычае войти в свою палатку, прежде чем ты не обойдешь палатки твоих соратников, и отойти на покой не после всех остальных». (Там же, 13)

Сочетание такой мужественности с отеческой заботой высоко ценили солдаты. А командиры особенно дорожили доверием и уважением, которое им выказывал полководец:

«Среди небесных светил, — образно замечает в другом месте Плиний, — естественно бывает, что появление более сильных затмевает более мелкие и слабые; так же и прибытие императора к войску затеняет достоинство подчиненных ему командиров. Ты же действительно был выше других, но притом никого не умалял: все командиры сохраняли свое достоинство в твоем присутствии, как и без тебя. Мало того, у многих достоинство еще возрастало, потому что и ты им оказывал уважение. Потому, одинаково дорогой высшим чинами и нижним, ты так совмещал в себе полководца-императора и товарища-соратника, что как требовательный начальник ты вызвал у всех старание и усердие, а как участник в трудах и товарищ поднимал общий дух». (Там же, 19)

Есть у Плиния и прямое указание на то, что Траяну удалось восстановить воинскую дисциплину в лагерях, «преодолев, — как он пишет, — пороки предшествующего поколения: лень, упрямство и нежелание повиноваться».

Итак, взаимоотношения императора с армией наилучшие. Но каковы перспективы его сотрудничества с сенатом? Готов ли он поделиться властью с консулами? Прогнать доносчиков? Уважать старинную свободу и достоинство римлян? Наконец, попросту говоря, что он за человек? Станет ли отцом народа или деспотом, расхитителем имущества государства и сограждан? Поищем ответы на эти вопросы или хотя бы основания для надежд в Панегирике Плиния. Начну с некоторых черт характера и поведения нового правителя. В столицу из Германии Траян прибывает лишь в 99-м году — уже после смерти Нервы. Вот как описывает Плиний его первую встречу с горожанами: