Переписка И вмиг за трюмо, А может, на полку Засунуть письмо, Прочтя втихомолку. А вскоре с огнем Не сыщешь средь пыли, Поскольку о нем Вы тут же забыли. Ответы не в счет — Давнишняя дата… И кто-то не ждет, И ждал ли когда-то? «Окошки чуть голубоватей…» Окошки чуть голубоватей, Чем были, может быть, за миг. Доскрипывание кроватей, Долюбливанье нас самих. Ведь скоро — никакой пощады, Лишь утро с беглостью примет. Заборы длинные дощаты Или их даже вовсе нет. «Женская голова…» Женская голова В папильотках. А внизу-то: раз-два!..— Строй в пилотках. Впрочем, ждет лишь одно. Слышь, пехота? Вскинуть взор на окно Неохота. Но вверху-то сто лет Вьется локон. И воякам вослед — Взгляд из окон. «Но, Боже мой, скажи на милость…» Но, Боже мой, скажи на милость, Куда б ты ни был занесен, Что трепетнее сохранилось, Чем ласка женщины сквозь сон? И многого иного слаще, Зимою или по весне, Не откровенность общей страсти, А слитный шепот в полусне. Купание Задумчива и хороша, Лишь брови чуть сдвинула, К воде подошла не спеша И все с себя скинула. Ожгло холодком по груди. Чуть скрипнула камушком. — Не женится он, и не жди! — Услышала рядышком. Так баба сказала одна — Как водится, надвое, Тем более, если она Нагая и наглая. Стояли недвижно леса, Но двигалась фабула. А с листьев холодных роса Медлительно падала. Женское Как тогда, в иные дни, Я опять с тобой побуду. Ты приляг и отдохни, А я вымою посуду. Вновь столетник на окне, По-научному — алоэ. Вечер. Чайник на огне. И — ненужное былое. Так случилось — даже снедь Из того же магазина. Но успела потускнеть Бедной памяти пластина. Ласка Пристрастие к слезам Послужит ли уроком? Обиделся — и сам Обидел ненароком. Но не желала зла Всему, что сердцу мило, Тихонько подошла И ласку применила. «Какие женщины в пейзаже…» Какие женщины в пейзаже, На фоне скверов и морей! Готов понять и тех, кто даже Моложе дочери моей. Но в самом беглом разговоре Я замечаю в тот же миг, Что я, пожалуй, не в фаворе, О чем не скажут напрямик. Приветливые как вначале, Уходят, галькою шурша. И слабым отзвуком печали Мгновенье тешится душа. Разлюбившая женщина Не любит — это факт, Хоть есть еще и такт, В дожди и в стужу Привычка к мужу. Но что мешает ей Смотреть вокруг смелей, Коль чувства нету К сему предмету? И все ж иная нить Мешает изменить: Порой стыдливость, Порой брезгливость. «Он слабо говорит…» Он слабо говорит, Лежат в подглазьях тени, Взъерошен и небрит, Всю жизнь на бюллетене. Но блещет торжество Из допотопной были, Где женщины его С готовностью любили. Был прочих не хужей, Гулял себе — а там уж Две бросили мужей, А три не вышли замуж… В глазах довольный свет, Горящий непреложно. А было или нет — Проверить невозможно. «На планете такой голубой…» На планете такой голубой Человек пребывает фатально В чреве матери вниз головой И под холмиком — горизонтально. Но покуда навеки не стих И едва лишь пожаловал в плаче, Быть считается нужным как штык И способствовать этой задаче. «Никогда в чащобах этих…» Никогда в чащобах этих Зверь не думает о детях С той естественной поры, Как убрались из норы. Цель — с природой расплатиться! О птенцах забыла птица В тот счастливый миг, когда Упорхнули из гнезда. Начинают все сначала, Лишь бы в сердце кровь стучала, Смутно радости суля. Начинают все с нуля! Средь степей, в речных излуках Зверь не ведает о внуках И о правнуках своих В чащах мрачных и сырых. |
