— Нельзя.

— Вы, зануды из угрозыска, всегда так говорите, — продолжал эксперт (с Земаном они знали друг друга много лет, так что он мог себе это позволить). — Неужто из-за нескольких часов падет правительство? — Он не предполагал, насколько был близок к истине. — Одно я знаю, — продолжал он, — что, если речь идет не о жизни и смерти, торопиться ни к чему. А за то, что поднял меня с постели, пошлешь моей жене букет цветов.

— Непременно, — смеялся Земан.

Всей душой надеялся он сейчас на работу этого человека, которого знающие люди считали непревзойденным специалистом.

— Ну, давай сюда свое ружье.

Земан аккуратно развернул одеяло.

— Вот, гляди.

— Тебя интересуют оба ствола?

— Нет, только пулевой, — сказал Земан и достал из бумажника пулю, аккуратно завернутую в шелковистую бумагу.

Осмотрев ружье, эксперт на взгляд определил калибр и достал из сейфа соответствующий патрон.

— Замечательный экземпляр, — сказал он. — Качественная работа. Такую теперь редко встретишь.

Он надел наушники и подошел к оружейной камере. Это была четырехгранная труба со множеством отделов, набитая корпией.

— Ну, поехали, — сказал эксперт, вставил дуло в отверстие камеры и выстрелил.

За долгую свою практику Земан бесчисленное количество раз наблюдал подобные экспертизы. Для него это было привычным, будничным явлением. Но на сей раз сердце чуть не выскочило из груди — он почувствовал его удары где-то в горле, когда эксперт принялся вынимать пулю из камеры.

Он долго ковырялся в корпии, потом наконец достал пулю двумя пальцами.

— Ну, наступает час правды, — усмехнулся он и, положив обе пули под микроскоп, стал их рассматривать, переворачивая с боку на бок.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Земан.

Тот распрямился и отошел от микроскопа.

— Посмотри сам.

Земан с жадностью прильнул к окуляру.

Пули были как две капли воды.

— Обрати внимание, — сказал эксперт, — абсолютно одинаковый след от нарезки и одинаковая бороздка с правой стороны, которая свидетельствует о небольшом изъяне в стволе. И сплюснуты пули совершенно одинаково, с левой стороны.

— Думаешь, все это может означать…

— Не думаю. Знаю. Уверен. У тебя в руках — орудие убийства.

Земан выдохнул так, будто из котла выпустили пар.

— Ноя еще не знаю, кто стрелял из этого ружья.

— Ну, выяснишь, это для тебя большого труда не составит. — Он взял со стула пальто и начал одеваться.

— А ружье оставь, — сказал эксперт. — Завтра с утра я на всякий случай повторю эксперимент, подготовлю тебе протокол и все документы.

— Нет, — ответил Земан и принялся заворачивать ружье в одеяло. — Мне надо его вернуть. Немедленно.

— Ты с ума сошел? Я же тебе сказал, что орудие убийства. Это вещественное доказательство. Прямая улика. И ты его вернешь?

— Я дал слово.

— С каких это пор полицейские держат слово, когда имеют возможность выиграть и закрыть дело?

Земан молчал. Он знал, что коллега прав, но не мог поступить иначе. Не мог он подвести Бедржишку.

— Так зачем ты меня разбудил среди ночи? — возмутился эксперт. — Для чего я все это делал?

— Чтобы узнать правду, — ответил Земан и, прихватив ружье, вышел.

Попутчик Земана завоевал расположение всех своих слушателей. Возможно, громким смехом, которым купе взрывалось каждый раз после очередного анекдота, он хотел как-то заглушить свою боль.

— Учительница проверяет школьные сочинения на тему «Где работает мой папа?» и говорит Пепичеку: «Ты что это написал? Откуда ты взял, что твой папа работает в публичном доме?» — «А как же, пани учительница?». Он каждое утро, когда уходит на работу, говорит маме: «Ну, снова я пошел в этот бордель». А мама каждый раз отвечает: «Если бы еще эти курвы лучше тебе платили!»

Не смеялся только Земан. Вся его жизнь прошла в драматических, опасных схватках. От него, от его товарищей зависело, быть или не быть республике. Ежедневно рисковал он своей жизнью и жизнями своих подчиненных, и невыносимо больно, когда кто-то надо всем этим смеется. Пусть даже по-доброму… И чем ближе подъезжал поезд к местам, где прошла молодость, тем сильнее Земана одолевала грусть.

Теперь Земану уже не нужно было идти пешком вдоль стены, окружающей замок. На карте он нашел асфальтированную дорогу, которая, пересекая лес, в одном месте близко подходила к пролому.

Он миновал спящую деревушку, обогнул замок, еще дремлющий в этот предрассветный час, и выехал на шоссе. Время в запасе еще было, Земан успевал к назначенному часу. Фары его служебной «Лады» вырывали из предутренней тьмы и тумана причудливые очертания кустов, одинокие сосны, кажущиеся неестественными в этом желтом свете. А брдский лес и в самом деле волшебный, подумал Земан. Он хорошо чувствовал себя в лесном одиночестве. За всю дорогу не встретилось ему ни живой души — ни косули, ни лисицы. Поэтому он был спокоен и уверен в том, что никто ничего не знает, а стало быть, и Бедржишке ничто не грозит.

Наконец добравшись до лесной дороги, пролегающей вдоль стены замка, он остановился на краю глубокого оврага и вышел из машины. С заднего сиденья взял обернутое в старое одеяло ружье и углубился в лес. Теперь его путь не был таким трудным, как в первый раз: он уже протоптал дорожку и знал, куда она его выведет.

Только теперь, снова добравшись до пролома, он обнаружил, что за деревьями поблескивает водная гладь. Это его удивило, поскольку Бедржишка ни о каком пруде ему не рассказывала. Время еще было, и Земан решил пройти вперед вдоль ограды. Перед ним открылся вид на огромное озеро, тянувшееся вдоль гребней брдских гор куда-то очень далеко. В парк замка серебристые его воды врезались тихим заливом. Так что лишь с этой стороны и был открыт замок для окружающего мира. Но без лодки туда нельзя было добраться, к тому же неизвестно, какая охрана выставлена на берегу. С левой стороны путь к пролому в ограде был закрыт. Нужно было обойти по берегу все озеро, на что потребовалась бы уйма времени. Так что ему повезло, что накануне вечером он пошел вдоль замка с правой стороны. Только эта дорога и могла привести его к заветной цели.

Он вернулся к пролому. Было пять часов утра, над заливом поднимался холодный туман. В парке стояла тишина. Все было окутано сонной дремотой и не вызывало у Земана ни малейшего беспокойства. Он предполагал, что Бедржишка еще до пяти будет ждать его, и потому заспешил. Пусть еще раз убедится, что бояться нечего, что он настоящий мужчина и держит свое слово. Прошло пятнадцать, двадцать, двадцать пять минут. Земан начал волноваться. Удивительно, как долго тянется время, когда ждешь, думал он. А когда спешишь, минуты сыплются одна за другой, как горошины. Может, что-нибудь случилось? Или просто задержалась, не рассчитав время? Да нет, нет: как и все женщины, в последнюю минуту решила навести красоту, женщины всегда из-за этого опаздывают. Конечно, она засиделась перед зеркалом, утешал он себя.

Наконец он перевел дух: Фрида, вынырнув из чащи, появилась в проломе так стремительно, что он даже испугался. Она была бледная и какая-то совсем чужая, но Земан осознал это только потом. Сейчас он просто радовался ее приходу.

— Видите, Бедржишка, я пришел, как и обещал, — сказал он. — Жду вас уже полчаса.

— Очень жаль, что вам пришлось ждать, — сказала она упавших голосом. И вдруг выпалила: — Но лучше бы вы вообще не приходили!

Земан ничего не понимал.

— Я принес ружье, — сказал он, вынимая оружие из одеяла и протягивая ей. — Надеюсь, никто ничего не заметил.

Женщина молчала. В глазах ее застыли страх и безнадежность, ружья она не взяла.

— Что с вами, Бедржишка? — спросил Земан в замешательстве.

Потом понял.

Из кустов появился парень из личной охраны зампреда.

— Значит, все же это твоя работа, стерва! — Надев Фриде наручники, он взял у Земана ружье. — Ты думал, что умнее нас? — спросил с усмешкой.