— Что, гражданин Неживлев, переезжать собрались? — мрачно спросил Чернышев, снимая с головы фуражку.

— Да нет, — снова засуетился Семен Михайлович, — пакуем от воров, на юг хотим махнуть, вот и принимаем меры предосторожности…

— Ну ладно, — кивнул Чернышов, — можно присесть?

— Пожалуйста-пожалуйста, — торопливо отвечал Семен Михайлович, натягивая на себя спортивные брюки, — вот сюда. Так я слушаю вас.

Милиционеры молча расселись, понятые остались стоять. Ирина Александровна, будто это все происходило не в ее доме, присела на краешек софы.

— Жена? — безучастно спросил Чернышов, посмотрев в сторону Ирины Александровны.

— Жена-жена, — опять как заведенный проговорил Семен Михайлович, не в силах реально оценить, что происходит, но твердо зная одно, раз милиция, то это никак не связано с Глайдом, значит обойдется, может быть…

— Мне бы хотелось задать вам, гражданин Неживлев, а заодно и вашей супруге один вопрос, связанный с исчезновением гражданки Александры Андреевны Караваевой, имевшей честь быть приглашенной к вам на день рождения третьего июня этого года. Прошу внимательно выслушать вопрос: через какое время после того, как из вашей квартиры вышел гражданин Горин Вячеслав Андронович, находившийся в Москве проездом из Астрахани, покинула гостиную Караваева?

— Да почти сразу вслед за ним и вышла, минуты не прошло. Этому больше десятка свидетелей.

— Я тоже подтверждаю это, — холодно произнесла Ирина Александровна, входя в свою роль надменной хозяйки, дочери генерала Неживлева. — Это могут подтвердить и другие гости.

— Вы можете назвать всех гостей, кто подтвердит этот факт? Семен Михайлович замялся: ему никак не хотелось называть присутствующих, уж больно тесный круг собрался тогда и каждый был замешан в махровых противозаконных операциях. Копни одного, и сразу потянется столько всего, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

— В общем-то могу, только надо вспомнить. На это потребуется время…

— Хорошо, оставим пока этот вопрос, — согласился Сиротин. — И вы ее больше не видели?

— Нет, — ответила за двоих Ирина Александровна. — Если больше вопросов нет, то, пожалуйста, покиньте квартиру генерала Неживлева, моего отца.

— Да, я знаю, что здесь проживает генерал Неживлев, — вздохнул Чернышов, — вопросов больше нет, вот только маленький подвопросик: с какой целью вы, гражданин Неживлев, ехали с недозволенной скоростью в ту ночь в машине «ГАЗ-24» с номерными знаками МОЦ 34–52, принадлежащей вам, по Рублевскому шоссе в сторону Москвы в три часа ночи? А рядом с вами на переднем сиденье находился известный вам гражданин Краснов?

Недаром генерал восхищался умением Чернышева схватить мгновенно ситуацию и выйти на противника вооруженным фактами и доказательствами. Докопался-таки полковник до докладной постового милиционера. Удивительно, но предположил: а вдруг мелькнул где-нибудь Семен Михайлович той ночью, ведь труп надо было куда-то упрятать, а то, что убийство могло произойти без участия хозяина, это он сразу отверг. И конечно же понял, откуда гнал машину взбудораженный Семен Михайлович.

— Перестаньте заниматься провокациями! — резко вставила Ирина Александровна. — В ту ночь он спал рядом со мной и никуда не выезжал.

— Это вы спали, а он в этот момент вместе с гражданином Красновым, вам далеко небезызвестным, выезжал за город, чтобы спрятать труп Караваевой… Такие пироги, сударыня…

— Ах вот как? — истерично крикнула Ирина Александровна. — Ну что ж, тогда он получит по заслугам!

— Замолчи, дура! — на такой же ноте ответил Семен Михайлович, пытаясь унять дрожь в левой руке, — не лезь со своими дурацкими выводами!

— Я думаю, что ответ на этот второй вопрос мы получим в другом месте, поскольку даже он не самый главный в вашей сомнительной биографии. — И пока Чернышов надевал фуражку, в комнате появились четверо мужчин в штатском и один из них, лет сорока с блестящими выпуклыми глазами, майор Ильюшенко, глядя в упор Семену Михайловичу в лицо, произнес:

Гражданин Неживлев, вы обвиняетесь в шпионаже в пользу иностранного государства.

Приход работников Комитета Государственной безопасности сразу же вслед за работниками милиции был специально спланирован, чтоб не дать Семену Михайловичу возможности прийти в себя и пытаться отрицать свое участие в акции Нортона Глайда. От него надо было также немедленно получить правдивые сведения обо всей закулисной кухне с вывозом антикварных ценностей на Запад. Эффект был достигнут: у Семена Михайловича непроизвольно приоткрылся рот и он опустился на стул, сломленный всем, что так неожиданно свалилось на него, еще совсем недавно преуспевающего и безмятежного, не готового к подобным жизненным потрясениям.

— Сейчас мы произведем обыск в присутствии понятых и сотрудников милиции. Вот постановление прокурора. Я думаю, что у нас с ними взаимный интерес к вашей персоне. Итак, приступим, товарищи.

— Я могу заказать разговор с отцом? — только и спросила Ирина Александровна, не находя места своим рукам. На Семена Михайловича она старалась не смотреть.

— В этом нет нужды, — спокойно ответил майор Ильюшенко, — Александр Филиппович прибудет сегодня самолетом. Он почти в курсе дела. Ваш муж, Ирина Александровна, (это уже не секрет) передал документы из сейфа вашего отца иностранной разведке.

И тогда Ирина Александровна, разом выплеснула все свои чувства и к Семену Михайловичу, и к моменту, который переживала теперь: она подошла к Неживлеву и ударила его ладонью по лицу…

Обыск длился недолго. Он шел параллельно: сотрудники КГБ фотографировали пустой сейф, снимали отпечатки пальцев, милиционеры искали следы убийства. И нашли доказательства: в стенном шкафу отыскалась застежка от пояса Караваевой, а в багажнике — нитка от ее платья… Семен Михайлович, не в силах что-либо придумывать и запираться, рассказал, где они с Красновым закопали труп девушки. Не отпирался он и от преступных фактов, связанных с Глайдом. С ним ему еще предстояла очная ставка…

Через несколько часов в ресторане «Узбекистан» был арестован Краснов. Как раз в тот момент, когда он собирался заказать себе пикантный обед. Краснов считал себя гурманом. В отличие от Неживлева, он всячески пытался запутать следствие, юлил, врал, отпирался от очевидных фактов, и не подписал обвинительный приговор, изображая из себя невинно оклеветанного праведника. По показаниям Неживлева были заведены уголовные дела и на других лиц, мелькнувших на страницах этой повести. И лишь когда реально возникла высшая мера наказания за все преступления, Краснов заговорил и вылил все накипевшее на душе, выплеснул зло. Никого не забыл, даже тех, про кого не упомянул его бывший друг Неживлев. На очной ставке они обменялись «любезностями» — Неживлев обозвал Краснова убийцей, а тот в ответ крикнул, что-то уж вовсе неприличное. На том дружба и закончилась…

Нортон Глайд был выдворен из пределов СССР. Газеты Соединенных Штатов Америки лишь упомянули об этом факте, правда, вскользь, как всегда подвергая сомнению шпионскую деятельность сотрудника их дипломатического представительства. Николай Петрович Игин, как и задумал, сбежал, и на него был объявлен всесоюзный розыск, как на особо опасного преступника: с фотографий, вывешенных в людных местах, на прохожих смотрела невинная лисья физиономия, никак не укладывавшаяся в сознании с тягчайшими преступлениями. Деятельность дяди Васи «Грума» также прикрыли и на него завели уголовное дело, впрочем, как и на Чурикова, Кольцова и Карнакова. Кольцова нашли в собственном подъезде без сознания с тремя ножевыми ранами — постарались те же его «коллеги» по работе, и врачи с трудом выходили его. На следствии он все выложил начистоту, надеясь, что это учтется во время суда. На адвоката Вересова прокуратура собирала материал, пока что ограничившись подпиской о его невыезде. Ирина Александровна боролась за имущество как тигрица за своих детей и кое-что сумела отстоять. Генерал Неживлев подал в отставку — история с сейфом и зятем надломила его, и он второй месяц лежал в больнице.