Бывший глава отдела корпорации по пиару Банерджи говорит, что Coca-Cola «могла по крайней мере завоевать симпатии в других областях Индии, а Керала вновь превратилась бы в "братскую могилу инвесторов", проклинаемую и СМИ, и жителями страны». На стороне корпораций выступило правительство США. В 2006 году очередной анализ CSE обнаружил в продукции Coca-Cola и Pepsi еще более высокий уровень пестицидов, и правительство Кералы на этот раз охотно поддержало движение в Плачимаде и прекратило продажу напитков обеих компаний по всему штату. В шести других штатах продажа газировки была ограничена, запрещалось продавать ее в больницах и учебных заведениях. «Эти действия идут вразрез с интересами индийской экономики, — заявил заместитель министра международной торговли США Франклин Лэвин, и его комментарий мало чем отличался от негодования официальных лиц полувеком ранее, когда Coca-Cola была изгнана из Франции. — В пору, когда Индия прилагает все усилия, чтобы привлечь и удержать иностранные инвестиции, будет весьма прискорбно, если решающий голос в обсуждении захватят силы, не готовые к справедливым отношениям с иностранными компаниями». Все запреты вскоре были отменены судом на том основании, что власти штата не имеют юрисдикции над импортными товарами.
И все же закрытие завода в Плачимаде продолжало греметь на всю Индию и на весь мир, оставаясь примером того, какое политическое влияние и какую силу может приобрести организованное гражданское движение. «На какие бы технические причины они ни ссылались, главным образом они закрыли завод потому, что столкнулись с сопротивлением местных жителей», — похваляется Аджаян. На самом деле сопротивление было не только локальным, но и международным.
«Пока речь шла только об Индии, они не очень-то беспокоились за имидж бренда, — рассуждает Биджой. — А вот протесты в США их здорово обеспокоили».
С другой стороны, закрытие одного завода нисколько не способствовало закрытию всех. Корпорация прекрасно понимала, что «имидж бренда» вещь обоюдоострая. Придя к власти летом 2004 года, Невилл Исделл постарался как можно быстрее покончить с ситуацией в Индии, в точности как прежде он стремился побыстрее разрешить кризис в связи с детским ожирением в США. Через несколько недель он уже вылетел в Индию, чтобы лично оценить ситуацию. Он подумывал даже о превращении Hindustan Coca-Cola в «опорного ботлера» на франшизе — компания стала бы буфером, защищающим головную корпорацию от критики. Но в итоге Coca-Cola предпочла не тот путь, которым она пошла в Колумбии, а скорее тот, который обычно выбирала в США: решила из «экологического злодея» превратиться в «экологического киногероя».
Деревня Кала-Дера находится примерно в 40 километрах от Джайпура, столицы северо-западного штата Раджастан. Древние стены Джайпура, множество его дворцов и храмов привлекают сотни тысяч туристов. Однако стоит свернуть на пыльную дорогу к Кала-Дере, и вся эта роскошь исчезает, сменившись шумом придорожных кафе и безвкусной яркостью магазинчиков, где продается зерно да сельскохозяйственный инвентарь. Но и пригород быстро заканчивается, и вот уже тянутся поля, где пробиваются зеленые ростки пшеницы — ее сеют перед сезоном муссонов. В июньский день, когда мы приехали сюда, в полях почти никто не работал — стрелки термометров приближались к 50 градусам, а обглоданные верблюдами деревца не дают тени. Мы попали в пограничную зону: половина Раджастана орошается реками, другая половина — засушливая пустыня, где жизнь целиком зависит от грунтовых вод. Трудно представить себе территорию, менее подходящую для производства, постоянно нуждающегося в воде, как, например, завод по розливу напитков. С другой стороны, жажда иссушает не только землю, но и глотки местных жителей, и, чтобы не тратиться на перевозку готового продукта, в индустриальной зоне, отведенной для этих целей правительством штата, в 1999 году Hindustan Coca-Coca построила здесь завод. «Раджастан — существенный рынок, — говорит глава пиар-отдела по Северной Индии Ранжан. — Здесь имелся большой рыночный потенциал, потому-то мы и пришли сюда».
На встречу Ранжан привел с собой коллегу, пиар-консультанта Сунила Шарму, одетого в темно-синюю рубаху с длинными рукавами и столь же словоохотливого, насколько Ранжан молчалив. «Я всюду побывал, и в Голландии, и в Бельгии, и в Париже, — болтает он, вливаясь в поток громко сигналящих машин на джайпурском шоссе. — И вот я вернулся в Индию, тут жарко, но так хорошо, я вдыхаю в себя этот воздух, он прекрасен, это и есть демократия — езжай куда хочешь, делай что вздумается». Слово вылетело, и его уже не вернуть. Он сам-то понимает, что наговорил? Только что Coca-Cola обвиняли именно в том, что она поступает как вздумается, в частности, осушает водоносный слой, пренебрегая потребностями местных жителей. Ранжан не признает таких обвинений — ни применительно к Мехдиганджу, ни применительно к Кала-Дере. Да, уровень воды несколько понизился, однако он ссылается на данные исследований, согласно которым завод берет менее 1 процента воды, в то время как 85 процентов используют фермеры. «С другой стороны, нужно еще разобраться, каким образом пользователи восполняют эти запасы воды», — добавляет он.
В этом и состоит нынче задача Ранжана. Обучившись на опыте конфликтов в других частях Индии, на этот раз Coca-Cola India решительно задействовала политику корпоративной социальной ответственности и действительно постаралась возместить ту воду, которую она отбирает от пустыни. С этой целью использовался традиционный метод здешних фермеров — сбор дождевой воды. Корпорация утверждает, что таким образом она отдает Раджастану в 17 раз больше воды, чем забирает.
Перед выездом из Джайпура Ранжан и Шарма свозили меня к школе и показали закрепленные на стенах трубы. По ним дождь стекает с крыши в открытую четырехугольную бочку. На дне виднеется бетонное кольцо диаметром примерно в полметра, заполненное песком и гравием. И это лишь верхний конец «фильтровальной шахты», пояснил Шарма, — скважина глубиной 60 метров проводит очищенную воду прямиком в водоносный слой.
Система может давать до 1,3 миллиона литров в год «при среднем уровне осадков» — Шарма имеет в виду те 560 миллиметров дождя, что выпадают за четыре дождливых месяца с июня по сентябрь. Но это она «может», а какова реальная отдача от системы? На этот вопрос Ранжан отвечает, что система замера пока не установлена, но компания работает над этим. Сопровождающий нас сотрудник школы говорит, что это позволило решить прежние проблемы с недостатком воды, хотя «летом проблемы все еще имеются». Шарма тут же его одергивает: «Нет у вас проблем», и тот, несколько смущенный, уточняет: «У нас были проблемы летом, а теперь у нас нет проблем».
Coca-Cola признает, что сбор дождевой воды в Джайпуре не способствует восстановлению водоносного слоя в Кала-Дере, зато, по словам Ранжана, компания установила чуть ли не 150 водосборников в радиусе 3 километров от завода: часть из них смонтирована на крышах зданий, другие — в руслах рек, чтобы перехватить поверхностный сток. Это уже конкретная помощь местным фермерам, а сверх того в 2005 году компания отремонтировала главную больницу Кала-Деры, женскую и даже ветеринарную клиники. Она выступает одним из спонсоров «фермерского образовательного центра», где крестьян учат новым методам капельного орошения — на 70 процентов более экономного, чем традиционное затопление полей.
Политика корпоративной социальной ответственности заметно улучшила отношение к корпорации в деревне. Ранжан представляет нам немолодого человека с копной седеющих волос в белой традиционной рубахе. Этот человек — строительный подрядчик и крестьянин, выращивающий на своих 3 гектарах земли пшеницу и шпинат, — сообщает, что водоносный слой стабилизировался на глубине примерно 27 метров. Против завода, говорит он, протестуют чужаки из других деревень, завидуют прогрессу, который пришел сюда вместе с Coca-Cola. Директор еще одной школы, где корпорация установила систему сбора дождевой воды, заходит еще дальше и утверждает, что демонстранты — это «батраки» из других деревень и за участие в демонстрациях им платят. Кто платит? Разумеется, Амит Сривастава и его местный помощник, живущий в Джайпуре активист Савай Сингх. Шарма повествует о том, как Сривастава приезжает сюда накануне очередной акции, нанимает работников из соседней деревни Чаму и платит по 100 рупий (2 доллара) за участие. Местные организаторы, продолжает он, получают от Сриваставы зарплату — 2 тысячи рупий (100 долларов) в месяц.
