Разливочный завод Coca-Cola в Карепе (Колумбия) представляет собой уродливую груду кирпича на окраине знойного южноамериканского захолустья. Грустные дворняги валяются на грязных улицах и часто моргают, отгоняя с глаз мух, мужчины грузят на телеги юкку и бананы, до безвкусицы пестрые местные автобусы ползут по дороге, изрыгая дизельный дым. Вокруг, до самого горизонта — плоские поля, изредка — одинокая пальма. Только и отрады, что придорожная Мадонна, благословляющая усыпанную гравием парковку и посылающая последний привет тем, кто покидает город.

Утром 5 декабря 1996 года двое мужчин въехали на гравийную подъездную дорожку. Сперва они пару раз прокатились на мотоцикле по парковке, затем остановились перед воротами. За ветхой, скрепленной цепью оградой виднелся двор, заполненный ящиками с напитками, которые дожидались отправки. По обе стороны — стены из крепких розовых кирпичей, украшенные логотипом Coca-Cola. Справа маленькая встроенная в стену проходная смотрела на парковку сквозь металлические решетки.

Пассажир спешился, водитель остался за рулем, не заглушив мотор. Подойдя к ограде, пассажир окликнул сторожа, тощего человека со светло-коричневой кожей, глазами кофейного цвета, усами и широкими бровями — в точности как в описании, однако проверить не помешает:

- Исидро Хиль? — осведомился он.

Тот, за оградой, помедлил, потом ответил:

— Да, а вам что нужно?

— Нам нужно войти и встретиться с клиентом.

— Минуточку, — сказал Хиль, как раз заприметивший набитый доверху грузовик, который надо было выпустить с заводского двора. — Сейчас разберусь с грузовиком и займусь вами.

Не думая ни о чем, кроме своей работы, Хиль отпер ворота и разомкнул цепь, чтобы пропустить грузовик. Возможно, он и сознавал опасность, однако покорился судьбе или, скорее всего, полагался на свою неуязвимость, на свое положение в иерархии союза рабочих-бутилировщиков, на обещания руководства завода (ему гарантировали неприкосновенность). И вообще, в девять часов утра, в общественном месте, когда вокруг столько людей...

Это был уже не первый подозрительный мотоцикл в то утро. Получасом ранее другой мотоцикл подъехал к маленькому киоску у дороги, где работники могли заправиться кока-колой перед сменой или после. Хиль заметил, как один из сотрудников указал на него и водитель кивнул, а затем сразу же уехал. Этот эпизод все не шел у Хиля из головы, а тут и второй мотоцикл подъехал.

В Колумбии мотоцикл — не просто мотоцикл. Это излюбленный транспорт отрядов смерти, которые уничтожают партизан и всех им сочувствующих, всех, кто оказался на другой стороне в тридцатипятилетней гражданской войне. В ту пору в Медельине запрещалось ездить на мотоцикле по двое, поскольку именно так этот транспорт использовался при налетах: водитель управляет, пассажир нажимает на курок.

Но Хиль был не тот человек, чтобы уклоняться от прямого столкновения. Этот молодой двадцативосьмилетний рабочий не случайно сделался лидером профсоюза. Общительный, умеющий привлечь людей, он и рыболовные вылазки организовывал, и футбольные или бейсбольные матчи по выходным. Начинал он у конвейера, но в 1994 году был переведен на ворота — как раз в то время, когда военизированные отряды стали все чаще появляться в этом регионе.

Эскадроны смерти вроде бы отслеживали партизан, которые пользовались близостью Карибского моря, чтобы ввозить оружие из Панамы. Также эти эскадроны облагали данью направлявшиеся к северу караваны наркодилеров. Но с партизанами, прятавшимися в лагерях глубоко в джунглях, совладать было трудно, так что боевики сосредоточили внимание на гражданских лицах, которых подозревали в сочувствии к партизанам. Длинный вышел список — левые политики, ученые, врачи и борцы за гражданские права, учителя и активные члены профсоюзов.

Вполне очевидной мишенью для эскадронов смерти стал профсоюз этого завода, SINALTRAINAL. К тому времени, как Исидро Хиль был избран генеральным секретарем и занялся пересмотром трудового договора с руководством завода, погибли уже два лидера профсоюза. 8 ноября 1996 года профсоюз представил окончательный вариант нового договора с требованием повысить заработную плату и премии, увеличить гарантии сохранения рабочих мест и расширить меры безопасности для его лидеров.

Местное руководство завода и его проживавшие во Флориде владельцы получили отсрочку до 5 декабря на рассмотрение нового варианта договора. И в то утро, стоя у открытых ворот, Хиль прикидывал повестку назначенного на вторую половину дня собрания, еще не зная, что ему не суждено принять в нем участие. Открыв ворота, он отступил в проходную, пропуская грузовик. Грузовик проехал, сверкнув на утреннем солнце ярко-красным логотипом. Прежде чем Хиль успел закрыть металлические решетки, мотоциклист прошел сквозь открытые ворота прямо к проходной. Вытащив полицейский револьвер 38-го калибра, выстрелил Хилю промеж глаз.

Еще одна жертва в бесконечной кровавой войне где-то там, в стране третьего мира. Эти войны уносят десятки тысяч жизней — за два десятилетия только активистов профсоюза погибло 2,5 тысячи человек. Однако в глазах руководства SINALTRAINAL смерть Хиля оказалась чем-то большим: они восприняли это как часть хорошо спланированной кампании по искоренению профсоюза на заводе и заказчиками посчитали собственника завода и саму корпорацию Coca-Cola. Прежде чем эта кампания завершится, в Карепе погибнут восемь профсоюзных лидеров и сам профсоюз окажется на грани уничтожения. Компания Coca-Cola виновна как минимум в том, что отошла в сторону и допустила все это, твердили руководители профсоюза, а в худшем случае менеджеры компании сами и заказывали эти акты насилия на регулярных координационных встречах с боевиками прямо на заводе.

Чудовищное обвинение — тем более для компании, которая создает с помощью рекламы, пожалуй, самый убедительный и привлекательный образ всеобщего мира и гармонии, какой когда-либо доводилось видеть. Тем не менее в последние годы против Coca-Cola неоднократно выдвигались серьезные обвинения, например, из-за нее лишились запасов воды крестьяне в Мексике и Индии, она уничтожает профсоюзы в Турции и Гватемале, она виновата в ожирении молодежи европейских стран и США, она продает одураченным потребителям водопроводную воду под маркой суперочищенной бутылочной воды Dasani. Видеть компанию Coca-Cola на скамье подсудимых — не такая уж неожиданность. В наш циничный век все с легкостью верят, что корпорации, будь то Halliburton или ExxonMobil, способны на любое зло. Одержимый погоней за прибылью капитализм слеп к печальным последствиям своих действий. И все же случай Coca-Cola имеет свои особенности, ведь эта компания представляет собой одновременно и хрестоматийный образец гигантской транснациональной корпорации, и любимый символ поп-культуры. Миллиарды долларов тратятся на поддержание образа чистоты и гармонии, которому столь привержены миллионы потребителей по всему миру. Обвинить компанию Coca-Cola в убийстве — все равно что Санта-Клауса уличить в педофилии.

Как могло случиться, что компания, которая, согласно ее же слогану, «приносит свежесть и пользу всему, к чему притронется», стала виновником засухи, болезней, эксплуатации и убийств? Корень этого парадокса надо искать в истоках самого напитка, сдобренного кокаином «тоника для нервов», каким он был на рубеже XIX и XX столетий на американском Юге. Вот когда были посеяны семена неукротимого стремления к росту и тогда же приняты решения, позволяющие компании снять с себя ответственность за деятельность своих филиалов по всему свету. В этом суть Coca-Cola — а один из легендарных руководителей компании однажды заявил, что это и есть «квинтэссенция капитализма».

В общем, знакомьтесь: Coca-Cola.