Как и в Мексике, колумбийские активисты отвечали на то, что воспринимали как несправедливость со стороны корпорации, объявлением бойкота на ее напитки, но здесь, в отличие от Мексики, им удалось выйти за пределы страны, распространить свое движение также и на Соединенные Штаты. Сначала откликнулся профсоюз металлургов, а затем это движение постепенно достигло такой силы, что Coca-Cola Company уже не могла отмолчаться.

Здание профсоюза сталелитейщиков в Питтсбурге (Пенсильвания) найти нетрудно. Стоит проехать через мост над рекой Мононгахила, и вот оно, бросающееся в глаза сооружение, украшенное ромбовидными металлическими решетками. Дэн Ковалик сидит за рабочим столом у окна, скрытого внутри одного из таких ромбов, и выглядит в этой оправе как участник игры «Голливудские клетки». Даже в густых зарослях темных волос и бороды лицо его выглядит мальчишеским — слишком юным для старшего помощника главного юрисконсульта, который ведет все дела по нарушению трудового законодательства в сталелитейной промышленности.

Впрочем, сфера деятельности Ковалика не ограничивается интересами его профсоюза. На столе у него черно-белая фотография, где он стоит рядом с никарагуанским президентом Даниэлем Ортегой, сделанная накануне выборов 1985 года, — до того, как президент-социалист пал жертвой спонсированного США правого переворота. Над столом — огромная черно-белая фотография, знакомое лицо: мы уже видели его в офисах колумбийских профсоюзов, это партизан номер один Че Гевара. Ковалик, выросший в Огайо в консервативной католической семье, сделался, по его словам, «латиноамериканофилом» в 12 лет, посмотрев документальный фильм об убийстве архиепископа Оскара Ромара эскадронами смерти в Сальвадоре. В 19 лет он отправился в Никарагуа в составе Организации солидарности с Никарагуа — группы, поддерживавшей сандинистов в их борьбе с правыми контрас.

«Я с юности понял для себя, что в Латинской Америке Штаты поддерживают не тех, кого следует», — говорит Дэн Ковалик. Он побывал во многих латиноамериканских странах и делал все, что в его силах, чтобы противостоять этому нежелательному влиянию США, помощи, которую его страна оказывала военным диктаторам и военизированным отрядам. В Колумбии он впервые побывал в сентябре 2000 года, через два месяца после того, как Америка выделила средство на истребление боевиков и изничтожение производства кокаина — так называемый Колумбийский план. Истраченные Соединенными Штатами 6 миллиардов долларов способствовали разгрому FARC и других группировок, но никак не отразились на производстве кокаина — которое даже увеличилось. По мнению Ковалика, задача США и состояла отнюдь не в том, чтобы предотвратить распространение наркотиков, но в том, чтобы защитить свои нефтяные и рудные интересы. Такова была его позиция, когда он впервые отправился в Барранкабермеху, чтобы выслушать свидетельства членов профсоюза, в том числе председателя местного отделения SINALTRAINAL Уильяма Мендосы. Во вторую поездку, в марте 2001 года, он узнал об убийстве Исидро Хиля, и его поразила наглость, с какой военизированные отряды прибегают к силе, истребляя профсоюзы. «Они убили парня прямо на территории завода, — возмущается Ковалик. — Застрелили его после того, как менеджер пообещал уничтожить профсоюз. После этого боевики вернулись, собрали на заводе всех рабочих и велели им выйти из профсоюза, если не хотят, чтобы их постигла та же участь». По его мнению, все улики указывают на причастность к этому делу высшего руководства.

«Не берусь утверждать, что кто-то в Атланте отдал прямой приказ, — говорит он, — но тут есть и корыстный интерес, и готовность отвернуться и позволить всему идти своим чередом». С точки зрения Ковалика, невелика разница, дала ли корпорация своим ботлерам «согласие по умолчанию» чинить расправу над рабочими или же она виновата лишь в том, что не использовала все имеющиеся в ее руках полномочия, чтобы осудить и прекратить насилие. Его интересует другое: как призвать Coca-Cola Company к ответу за деяния, совершенные иностранным ботлером, а то и в частном порядке менеджерами этого ботлера, на территории другого государства, со своими законами и иной системой правосудия. Несколько месяцев назад Fiscalia официально объявила, что расследование закончено. Дело так и не было передано в суд.

В разговоре с руководством SINALTRAINAL Ковалика вдруг осенила идея: если профсоюз не может добиться справедливого суда в Колумбии, можно подать на Coca-Cola в суд в Соединенных Штатах. И Ковалик знал, к кому именно следует обратиться — к живущему в Вашингтоне адвокату Терри Коллингсворту, который умел привлекать корпорации в суд не только за нарушение прав профсоюзов, но и за такие преступления, как убийство, насильственное удержание, пытки в самых отдаленных краях земли, то есть как раз за то, в чем SINALTRAINAL обвинял Coca-Cola.

Вместе с Коллингвортом Ковалик расследовал это дело, чтобы определить, сколь многое было известно головной компании о насилии на разливочных заводах Колумбии. Они оба полагали, что компания несет ответственность за акты насилия, из которых она извлекла для себя преимущество. Через несколько месяцев после первой поездки Дэна Ковалика в Колумбию, в июле 2001 года, в окружной суд Майами был подан иск на основании полузабытого закона XVIII века «О правонарушениях в отношении иностранных граждан». По мнению обоих юристов, этот закон давал им право преследовать Coca-Cola за преступления, совершенные на территории другого государства.

Карьера, которая привела Коллингсворта в суд по этому делу, началась двумя десятилетиями ранее в Малайзии. Закончив в 1982 году Юридическую школу Дьюка и выплатив кредит за свое образование, Коллингсворт отправился в путешествие по Азии. Но, едва добравшись до Куала-Лумпура, он попал в самый разгар борьбы рабочих за право организовать профсоюз, в котором им отказывала компания-наниматель, американская Harris Semiconductor, которую правительство Малайзии освободило от обязанности заключать коллективное соглашение. Повинуясь мгновенному порыву, молодой юрист предложил помочь рабочим по возвращении в Штаты, хотя с виду это дело не способствовало той карьере, о которой он мечтал: Коллингсворт, как и Ковалик, собирался защищать профсоюзные права американских рабочих.

Хотя нынче Коллингсворт выглядит как воплощение сдержанного и подтянутого адвоката, он вырос в рабочей среде и вслед за отцом и дядей устроился на медеплавильный завод поблизости от своего родного Кливленда. Он был оператором крана, который опускал руду в плавильную печь, и вспоминает, насколько удобной была эта работа благодаря профсоюзу. «Реальное рабочее время составляло едва ли полтора часа за смену, — подсчитывает он. — Задним числом я сам себе не верю». Избыток свободного времени он тратил на образование — днем ходил в колледж, а вечером в кабине крана штудировал книги. Цель он себе ставил — помогать таким людям, как его отец и дядя, чье положение становилось все труднее.

К началу 1980-х стало ясно, что отрасль находится в упадке. Все то же стремление повысить цену акций, которым руководствовались Джек Уэлч и Роберт Гойзуэта, приводило к радикальному сокращению штата служащих. Все больше рабочих трудилось на временных договорах, или же производство переносилось в другие страны, где расценки ниже. (Завод, где работал Коллингсворт, со временем переехал в Южную Корею.) Тот протест рабочих, который он застал в Малайзии, был обратной стороной медали: в развивающихся странах власти готовы были пренебречь правами трудящихся. Так молодым человеком Коллингсворт столкнулся с вопросом — и теперь, двадцать лет спустя, этот вопрос вновь встал перед ним и Коваликом, — как принудить к соблюдению этических норм транснациональные корпорации, которые руководствуются исключительно выгодой и по сути своей аморальны? До тех пор пока они, конкурируя друг с другом, идут на все для увеличения дохода, корпорации не могут принимать во внимание этические вопросы — они попросту разорятся. В то же время и развивающиеся страны конкурируют друг с другом, заманивая к себе иностранцев, которые, как представляется, помогут им выбраться из нищеты, а потому вовсе не предъявляют к ним требования соблюдать трудовое законодательство.