Скрипнула малозаметная дверца. Под сенью балахонов и картузов появился элегантный туземец в замечательной простенькой шубке. Он имел при себе также папочку с надписью «Представитель изготовителя». Компьютер хотел её расшифровать, но, сделав первичный анализ, безапелляционным тоном запросил для окончательного анализа уйму машинного времени и уйму бит дополнительной информации. Я выключил его, чтобы не перенапрягался.

Сонная фигура в кресле не привлекла внимания элегантного туземца. Но, увидев меня, он проворковал:

— Так, так… есть вопросы? Замечания?.. Предложения?.. Рад осветить.

Говорил он как-то нервозно, всё время дёргался. Да и лицо под квалифицированной улыбкой источало какие-то странные эмоции. Я не понял, чем он собирается меня освещать. Но компьютер, самовольно включившись, посоветовал на всякий случай говорить правду. И я сказал (что отнекиваться, когда тебе сами предлагают спрашивать!):

— Есть вопросы. Как вы полагаете: неужели это кому-нибудь… неужели это кто-нибудь…

Я стукнул по компьютеру, ожидая подсказки. Он безмолвствовал. А собственный мой запас слов катастрофически стремился к нулю. В нём не было понятий, которые годились в данной ситуации. Я сосчитал до пяти, набрал побольше воздуха — и выпалил:

— Неужели это все кому-нибудь пригодится?

Туземец сделал вид, что понимает. Я покраснел. И он в самом деле меня понял:

— А-а! Но, знаете, это уже не наше дело. Торговля должна работать с покупателем.

— С покупателем, — повторил я, запоминая. И решил уточнить: — Здесь действительно употребляется предлог «с»? Кажется, нужен предлог «для»…

Абориген захлопал глазами. Компьютер посоветовал мне не задавать таких вопросов. Да и в самом деле: что это я! Традиции надо глотать, не разжёвывая. Своим дурацким вопросом я поставил аборигена в ужасное положение. Чувствовалось, с каким усилием он ищет вариант ответа. Промолчать он почему-то не мог.

— О! — воскликнул он, подобрав наконец что-то подходящее. — Мы понимаем. Мы не каменные и всё прекрасно понимаем. Но… Ho! Тех-но-ло-гич-ность! Мы вы-нуж-де-ны! Мы поставлены перед ужасной, роковой дилеммой! Да, шить красиво. Да, шить модно… эстетично… элегантно… удобно, в конце концов. Но! Но!! Вы посмотрите, какие у нас машины! Вы посмотрите, какие у нас ткани! Это ужасно! И вот дилемма: новая модель — и никаких излишеств. Два шва. Только два шва, на которые способна, извиняюсь, любая… — (Он умолк. Огляделся по сторонам. Как тренированный профессиональный оратор, сделал бесшумный вдох. Пригнулся к моему уху. И зашептал) — На которые способна любая дура! Представляете, каково нам?! Но кто, если не мы? Кто сделает за нас наше задание? Как обрадуются там, когда узнают, что мы сдались и опустили руки! Они только ждут этого! И мы выполняем задания. Выполняем, несмотря ни на что.

— А… одежду? — ляпнул я. — Кто выполняет… одежду?..

Слышно было: внутри у собеседника что-то ухнуло. Он менялся в лице. Нервное дёргающееся лицо становилось неподвижным, холодным. Голос тоже похолодел:

— А зачем вам это знать, молодой человек? Вы что… вопросы задаете?! Вас неправильно поймут!

Распахнулась потайная дверь. Кто-то закричал оттуда:

— Он здесь! Не кладите трубку, он здесь! — И уже тихо, без крика: — Женский приятный голос…

Я вздрогнул.

Мой собеседник тоже вздрогнул:

— Меня?.. — переспросил он, снова дёргаясь всем телом. — Ах, меня!..

Дверца пропустила его внутрь и снова захлопнулась, блеснув табличкой «Посторонним входить не разрешено».

— Стоят, пялятся, разговоры умные ведут, — пробубнила сонная фигура под плакатом «Перспективная модель». — Выбирайте и уматывайте. Или так уходите. Закрываем.

Она ещё крепче закрыла глаза. Я перечитал табличку «Посторонним входить не разрешено». Оглянулся. И тихо, на цыпочках, оставил это заведение.

Как я раньше не догадался? Вот дурак: пялился во все глаза по сторонам — и ничего не видел!

Заготовленные брёвна, которые сгнили и не пригодились. Урожай, который никому не нужен. Вещи, которые способны испугать любого врага. Не знаю, как тут насчёт живоедства, но что-то нехорошее тут явно произошло. Старик упоминал войну с врагом. Что за враг? Или, может, он имел в виду эпидемию — невидимого врага, с которым они пока не умеют бороться? Или у них тут в самом деле экологическая катастрофа? Очень уж холодно. А может… Ну, это уж точно не мое дело!

Я никак не мог вспомнить, как называется планета. Но вспомнил другое: когда улетал с орбиты Земли, случайно поймал телепередачу. Там один землянин, хихикая и потирая руки, делился зловещими планами. Предлагал забросить куда-то не простой десант, не обыкновенных диверсантов, а вообще развалить всю работу. Во всех отраслях хозяйства, не говоря о прочем здравоохранении. Чтобы больницы не лечили, ремонтные мастерские не ремонтировали… И об этом он говорил с усмешечкой!

Вот оно что, Земля выполнила эти зловещие планы. Как земляне ухитрились долететь сюда на своих тихоходных несовершенных кораблях, я судить не берусь. Но начальник нашей экспедиции, который начинал на Земле десятки лет назад рядовым наблюдателем и теперь знает о ней практически всё, говорил нам: «Ребята, они ещё не то могут! Они сами не подозревают, на что они способны, если захотят!». Доказательства, как говорится, налицо…

От воспоминаний и впечатлений разыгрался аппетит. Он, сколько себя помню, всегда разыгрывался от впечатлений, а особенно воспоминаний. Я нашёл столовую. Открыл тяжёлую дверь. Минуту спустя, преследуемый запахами, мухами и новыми впечатлениями, спешно открыл ее с другой стороны. Очнулся только через квартал, под вывеской более солидного пищезаправочного заведения. Старый туземец в какой-то форменной одежде, который сидел у входа, враждебно уставился на меня. Улыбнуться ему, что ли? Вдруг это поможет загасить его отрицательные эмоции?.. Нет, итог был тоже отрицательный. Поблизости была еще одна точка. Охраны у входа не было. В просторном зале — тоже никого. Аборигены с подносами, танцуя, плыли в соседний маленький зал. Я их не интересовал. Их привлекали звуки музыки, шум и тягучие песни на каком-то странном, непонятном языке.

В общем, я опять очутился на улице, в потоке суетливых неразговорчивых пешеходов. Темнело. Холодало. Зажигались огни. Рядом вспыхнули белые буквы:

— О-о-о.

Что такое?

Не знаю, как тут владеют телепатией аборигены, а уже вывеска точно владела. Мигом поняла, что я хочу. И расщедрилась на дополнительную информацию:

— О-око.

Дополнительная информация мало помогла. Копание в памяти и хлопанье по компьютеру не помогло совершенно. Вывеска опять сжалилась — нехотя продемонстрировала мне остаток надписи. Заглавная «М», правда, сильно моргала, следующая за нею «о», вспыхнув на прощание, тут же погасла навсегда. Зато третья по счету «л» оказалась кстати. Я нащупал в кармане местные бумажки и взялся за ручку двери.

— Молока, пожалуйста, — давясь от слюней и смущения, выпалил я заготовленную фразу.

Мое вторжение помешало беседе трёх аборигенок в форменных халатах. Они, конечно, не перестали беседовать, но я им действительно помешал. Их спины излучали негодование.

— Молока, пожалуйста, — повторил я. Чуть-чуть подумал и на всякий случай добавил: — С собой.

Меня услышали. Но не поняли. Проклятый акцент! От волнения нечётко выговаривал отдельные звуки.

— Чего-о?! — переспросила старшая.

— Моло…

— Чего-о?! — рыкнула удивительно густым и зычным голосом самая молодая и красивая.

Я не заметил, как очутился на противоположной стороне улицы, в застеклённом фойе какого-то увеселительного заведения.

Урчали и фыркали, скупо разливая по стеклянным сосудам фруктовый сироп и щедро разбавляя его некипячёной водой с пузырьками углекислоты, какие-то автоматы. Рядом стояла целая толпа аборигенов. Аборигенам нравилось. Я тоже решил взять: надо было запить счастливо обнаруженные в кармане питательные брикеты. Автомат-телепат съехидничал и вместо порции с сиропом выдал мне полпорции без. Компьютер, тоже не без ехидства, пояснил: так здесь иногда бывает… Что поделаешь, опять традиция! Съев брикет и запив его, я успокоился. Даже появилась охота глазеть по сторонам.