Полным провалом завершилась и попытка шведской эскадры захватить Архангельск летом 1701 г. Планы Стокгольма отрезать от Европы Россию и тем самым лишить ее возможности ввозить необходимые на первых порах вооружение и снаряжение обернулись потерей двух кораблей, которые были использованы русскими при взятии Нотебурга.
Успехам русского оружия благоприятствовала международная обстановка, сложившаяся в Европе в начале XVIII в. Известие о начале летом 1702 г. войны за Испанское наследство было с облегчением встречено в русских политических кругах. «Дай боже, чтоб протянулась», — писал Петр в июне 1702 г. Ф. М. Апраксину. И данный взгляд на ход европейских событий был закономерным. Международный конфликт в Западной Европе поглощал все внимание ведущих европейских государств, лишая их тем самым возможности прямого вмешательства в Северную войну. Это имело немаловажные последствия для успешной борьбы России за возвращение выхода к Балтийскому морю. Именно это обстоятельство имел в виду Ф. Энгельс, когда указывал на «исключительно благоприятное для России положение в Европе» [14], сложившееся в начале XVIII в.
Две грандиозные битвы, развернувшиеся на Западе и Севере Европейского континента, не соприкасались между собой в военном отношении. Однако это не означало их дииломатической и политической изолированности. Любые изменения на фронтах Северной войны и войны за Испанское наследство чутким эхом отзывались от Лондона до Петербурга, оказывая нередко существенное влияние на расстановку сил в регионах и даже на общее развитие европейской международной политики.
С возникновением войны в Западной Европе державы Великого союза и Франция прилагали немало усилий к прекращению Северной войны. Однако, сходясь в начальном пункте, их дальнейшие политические планы, резко расходились Французская дипломатия стремилась по окончании войны на севере создать дружественную Парижу коалицию в составе Швеции, России и Польши, чтобы затем направить ее вместе с Турцией против Австрии. Тем самым общая расстановка сил в Европе коренным образом изменилась бы в пользу франко-испанского блока. Альтернативной точки зрения придерживалось английское правительство, которое рассчитывало по заключении шведско-русского мира пригласить Россию в Великий союз, чтобы использовать ее силы против Турции, обеспечив тем самым тылы своей союзницы Австрии.
Однако дальнейшее развитие событий внесло существенные коррективы в планы английского правительства. В Лондоне вскоре стало известно о склонности Карла XII к традиционному союзу с Францией. Перед угрозой франко-шведского союза и слухах о сближении Франции с Россией, Англия оказывалась заинтересованной в нейтрализации Швеции по отношению к западно-европейскому конфликту путем продолжения Северной войны. Но не только страх перед шведской армией был причиной поворота в политике Лондона. Утверждение России в Восточной Прибалтике, строительство Петербурга и флота вызвало беспокойство морских держав, которые увидели в этом угрозу своим экономическим и военно-стратегическим интересам в регионе. Так, А. А. Матвеев, отмечая эту новую тенденцию в их политике, сообщал из Гааги, что морские державы и особенно Англия, постараются шведскими руками не допустить появления русского порта на Балтийском море. Таким образом, изменившаяся на северо-востоке ситуация привела и к изменению позиции Лондона по отношению к северному конфликту. В ее основу легла доктрина равностороннего ослабления Швеции и России, в которой Англии отводилось место «третьего радующегося».
Правительство Петра проявляло достаточную гибкость и осмотрительность по отношению к западноевропейскому конфликту. Провозгласив официальный нейтралитет, русская дипломатия вместе с тем старалась поддерживать как экономические, так и политические связи с обеими воюющими сторонами. Тем самым Россия оставляла за собой широкое поле внешнеполитического маневрирования, цель которого состояла в достижении благоприятной международной обстановки для успешного завершения войны.
Франко-русские переговоры, начавшиеся по инициативе Парижа в 1701 г. в Польше и Дании, были затем продолжены в 1703 г. в Москве, куда прибыл личный представитель Людовика XIV Ж. К. Балюз. Идя на переговоры с Францией, Петр, разумеется, не собирался подыгрывать ее антиавстрийским планам. Прежде всего он надеялся использовать Париж в качестве посредника в будущих русско-шведских мирных переговорах, а также его влияние в Константинополе для нейтрализации реваншистских устремлений правящих кругов Османской империи. Важное место в переговорах занимал вопрос о русско-французских торговых связях. Приглашая французов торговать через Азов и порты Балтийского моря, Петр, конечно же, рассчитывал в первую очередь на политическую выгоду, ибо любой практический шаг в данном деле со стороны Франции означал бы ее косвенное признание за Россией этих территорий.
Однако переговоры Балюза с русским правительством закончились безрезультатно. Неопределенность и расплывчатость обязательств Франции перед Россией, наряду с ее требованиями проведения «русской диверсии» против Австрии и нежеланием вмешиваться в русско-шведский конфликт, вызвали разочарование в Москве. И тем не менее, учитывая определенное сближение сторон в деле заключения русско-французского торгового договора, а также необходимость решения вопроса о судьбе захваченных Францией двух русских кораблей, Петр направил в Париж для дальнейших переговоров русского посла в Голландии А. А. Матвеева. Кроме решения этих задач, он должен был также добиться от правительства Людовика XIV согласия на его посредничество в русско-шведских мирных переговорах. В сентябре 1705 г. Матвеев выехал во Францию.
Одновременно русская дипломатия активизировала свои усилия по воссозданию Северного союза. Переговорам в Биржах предшествовало и новое соглашение с Данией, заключенное датским посланником в России П. Гейнсом в январе 1701 г. Оно предусматривало выполнение Данией своих обязательств по договору 1699 г., предоставление России инструкторов и четырех с половиной тысячного войска. Но договор остался на бумаге, так как Дания в июне того же года подписала соглашение с державами Великого союза о сдаче им внаем своей 12-тысячной армии для борьбы с Францией.
Примеру датского короля последовал и бранденбургский курфюрст Фридрих III, получивший за это от австрийского императора право называться королем прусским, а также и Август II, купив тем самым у Австрии гарантию неприкосновенности Саксонии от шведского вторжения.
Вытягивание западной дипломатией держав Северного союза из борьбы со Швецией не могло, конечно, вызвать особого восторга у Петра I. Однако он учитывал и то, что в этих условиях любой неосторожный шаг Карла XII мог привести к столкновению Швеции с Великим союзом. А подобная перспектива находила позитивный отклик в русском правительстве, искавшем любую возможность для политического сближения с морскими державами и Австрией.
Исходным пунктом программы являлась задача по установлению двусторонних дипломатических отношений с этими державами, которая выполнялась, правда, с большими трудностями. Так, переговоры по этому вопросу, начатые в Вене П. А. Голицыным в 1701 г., успешно завершились лишь в январе 1704 г. Однако решительный протест шведского короля заставил австрийское правительство отложить на неопределенное время отправку своего посла в Россию.
Несколько в ином направлении на эту проблему смотрели в Лондоне. Острая необходимость в получаемых из России материалах для строительства флота, а также опасения, что роль посредника и арбитра в заключении мира на севере может перейти к Франции, заставили правительство королевы Анны поспешить с направлением в Москву своего чрезвычайного посланника Ч. Витворта, который прибыл в русскую столицу в феврале 1705 г.
Тем временем боевые действия, продолжавшиеся в Восточной Прибалтике, принесли новые успехи русскому оружию. В кампании 1704 г. русская армия овладела Нарвой, Ивангородом, Дерптом (древнерусский Юрьев) и прочно утвердилась в Ингрии, Эстляндии и части Лифляндии. Неоднократные попытки шведских войск перехватить военную инициативу и отбросить русских от устья Невы и побережья Финского залива были успешно отражены совместными действиями русской армии и молодого Балтийского флота. Таким образом, программа-минимум, сформулированная правительством Петра в начале Северной войны, была выполнена. Спустя почти 150 лет Россия вернула себе земли, которые, по словам Петра I, «наследно к короне Российской издревле принадлежали».
