Мои отношения с Аннелизой первоначально не носили серьезного характера, но мало-помалу я привык к общению с ней и, после того как мы лучше узнали друг друга, стал получать огромное удовольствие от наших разговоров. Встречаться нам удавалось лишь в конце дня, и мы раз в неделю ходили в кино или гуляли по окрестностям Люнебурга. Подходя к цветочному магазину, в котором она училась ремеслу продавщицы, я сообщал о своем появлении особым свистом. Услышав меня, она выходила из дома или выглядывала в окно. Хотя мне всегда катастрофически не хватало денег, я иногда все-таки ухитрялся пригласить ее в ресторан в главном парке пригорода Люнебурга.

Однажды во время продолжительной прогулки по парку мы с Аннелизой не на шутку перепугались, увидев моих люнебургских дядю и тетю Шторков, когда те появились на тропинке неподалеку от нас. Мы тут же юркнули в кусты. К счастью, нас не заметили. Сегодня подобное поведение может вызвать улыбку, однако в те дни прогулки незамужних молодых мужчины и женщины считались просто неприличными. Если бы мы попались на глаза моим родственникам, ситуация оказалась бы крайне щекотливой.

Аннелиза никогда не видела Шторков, я же иногда приходил к ним на обед. Когда в апреле 1939 года они усыновили моего десятилетнего брата Германа, я сначала одобрил этот поступок, посчитав его выгодным для всех. Мать неохотно пошла на это, в отличие от моего деда, который настаивал на усыновлении, полагая, что это немного ослабит наши вечные финансовые трудности и подарит сына его бездетной дочери.

Летом 1939 года мой оптимизм в отношении Мюнхенского договора, который я раньше считал серьезным достижением в европейской политике, пошел на убыль. Это началось после того, как международная обстановка снова накалилась. Несмотря на становившуюся все более ощутимой угрозу грядущей войны, я без особых колебаний решил пойти на службу в армию. Юноше, достигшему восемнадцатилетнего возраста, надлежало провести в рядах вермахта два года. Если бы служба не была обязательной, я, пожалуй, вряд ли сделал бы подобный шаг добровольно. Несмотря на мое давнее желание испытать себя в роли солдата, я не мечтал о карьере профессионального военного.

Вместо того чтобы дожидаться повестки, я решил добровольно прийти на призывной пункт и начать службу в январе 1940 года, когда закончу двухгодичные курсы учебы на электрика. Это позволит мне пройти два обязательных года военной службы до начала академических занятий.

В начале мая я на поезде приехал в армейский сборный пункт в соседний городок Винзен, чтобы сначала сдать документы, а саму службу начать в начале будущего года. Несмотря на то что мне нравилось читать о подвигах военных моряков в годы Первой мировой войны, на флот мне идти не хотелось. Я также не желал быть летчиком. Задолго до наступления призывного возраста я решил стать солдатом вермахта.

Поскольку я всегда проявлял огромный интерес к различным машинам и механизмам, моей мечтой было попасть в моторизованные части. После короткого медицинского осмотра и заполнения необходимых бумаг какой-то офицер сообщил мне, что согласно моей просьбе в январе будущего года я начну учебную подготовку в танковой дивизии, дислоцирующейся в Берлине.

В то время все немецкие мужчины должны были отбыть шестимесячный срок обязательной национальной трудовой повинности до призыва в армию. Соответствующая структура оказывала помощь военным, однако молодым мужчинам чаще приходилось иметь дело с лопатами, чем с оружием. Таким образом, государство получало бесплатную рабочую силу и осуществляло подготовку молодежи к предстоящей воинской службе. Отбывать трудовую повинность мне не пришлось, потому что я вызвался служить в армии добровольно. Не исключено, что мне пошли навстречу из-за того, что война была уже не за горами.

Во время моего пребывания в Люнебурге я несколько раз приходил смотреть на парад местного кавалерийского полка. Летом на узких улицах города можно было увидеть процессию из 30–40 всадников на прекрасных конях, медленно движущуюся под аккомпанемент духового оркестра. Европа находилась на грани новой войны, которой было суждено продлиться целых шесть лет.

Август 1939 года — май 1940 года

В конце лета 1939 года нацистский режим развернул масштабную пропагандистскую кампанию, потребовав у Польши так называемый Данцигский коридор, узкую полоску земли, которая соединила бы Восточную Пруссию и остальную Германию. Антипольские настроения значительно усилились, и в печати стали часто появляться обвинения в адрес поляков, которые жестоко преследовали немцев, проживавших в Польше.

23 августа 1939 года был заключен пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом, подписание которого состоялось в Москве. Несмотря на острые идеологические разногласия нацистского и коммунистического режимов, этот дипломатический шаг должен был стать гарантией мира с Россией на тот случай, если между Германией и Польшей возникнет вооруженный конфликт. Поскольку мы понимали, что в подобной ситуации Франция и Великобритания вряд ли вступятся за Польшу, то расширение войны на землях Европы казалось нам маловероятным.

Когда 27 августа я вернулся в Хаген из Люнебурга, тетя Дора протянула мне только что полученную телеграмму. Это было армейское предписание, обязывавшее меня прибыть на следующий день в казармы Люнебурга на краткосрочные курсы военной подготовки. До этого я все еще продолжал верить в то, что до призыва у меня останется четыре месяца и я успею закончить учебу на электрика. Теперь стало ясно, что моим планам не суждено сбыться. Несмотря на легкое разочарование, я мгновенно испытал нетерпение, присущее любому молодому человеку, которого ожидает новое приключение. Испытывая подобное возбуждение, я не знал, что мне делать — навестить родителей или немедленно начать собирать вещи. Когда я позвонил по телефону родителям, то понял, что они огорчены. Особенно встревожилась мать. Она собиралась на днях навестить меня в Хагене, и теперь наша встреча не состоится.

Неожиданно скорый призыв в армию вызвал у меня противоречивые чувства. Я понял, что попасть в танковую часть, что находится в Берлине, мне не удастся. В повестке говорилось, что мне надлежит отправиться в только что созданную 58-ю пехотную дивизию.

Следуя тщательно разработанному плану военной экспансии, вермахт сформировал новые дивизии, используя в качестве ядра уже существующие регулярные дивизии. Существующие 20, 22 и 30-я пехотные дивизии, дислоцируемые в Северной Германии, предоставили опытные унтер-офицерские кадры для подготовки новобранцев, только что зачисленных в полки 58-й пехотной дивизии. В эту дивизию было передано примерно двадцать процентов ветеранского ядра старослужащих.

В соответствии с вышеупомянутым планом вермахта большая часть дислоцировавшегося в Люнебурге 47-го пехотного полка и 22-й пехотной дивизии была направлена к границе с Францией на случай возможного военного конфликта на Западе. Для подготовки новобранцев, которым предстояло дополнить численность 58-й пехотной дивизии, осталось лишь ядро офицерского и унтер-офицерского состава. Ее ряды на время нашей боевой подготовки дополнили ветеранами Первой мировой войны, которые заменили тех солдат, что были отправлены для укрепления наших западных границ. По завершении учебки нам, молодым солдатам, предстояло заменить резервистов на фронте. В то время я еще верил в то, что мое предварительное знакомство с азами воинского мастерства продлится недолго.

Рано утром в понедельник, когда я прибыл на бывшую базу 47-го пехотного полка, располагавшуюся в западной части Люнебурга, мой пыл несколько охладел, хотя я и не разделял тревоги большинства остальных призывников. Про себя я подумал следующее: «Вот оно как. Я собираюсь стать солдатом и поэтому должен старательно учиться военным премудростям». С самого начала во мне проснулся соревновательный дух, подстегивавший желание стать образцовым солдатом моей воинской части. Я поставил себе цель — получить признание окружающих и занять место лидера.