Он не сводил с Брайана глаз. «Ты сию минуту отдашь мне ключ. Я не оставляю за тобой права выбора. Иначе…»

На щеке Брайана дернулся мускул. Может быть, он предпочтет сопротивление? Но через секунду он уже звенел ключами. Он сдался.

— Что ты делаешь?! — кудахтала Рита. — Зачем отдаешь ключ? Почему здесь должна жить она, а не мы с тобой? Нас двое, а она одна!

Но Брайан не отвечал. Он взял ее за руку.

— Пойдем отсюда.

Алек смотрел им вслед, крепко сжимая в руке ключ Дженни. В какой-то момент он ощутил острый приступ радости. Ключ у него… «Теперь ты моя! Моя!» И он отпер дверь ее дома этим ключом…

Но тут же вернул его Дженни. Ключ не принадлежал ему. Даже после всего, что случилось в комнате с занавесками в голубую полоску, он не имел на него права и не посмел бы утром запереть им дверь. Он был готов ради Дженни на все, но не имел права запирать дверь ее дома.

Поймать утром такси в Бруклине практически невозможно, но студия была всего в нескольких остановках метро от дома Дженни. Стоя на платформе, он чувствовал острое желание работать. Необыкновенно острое. Он хотел как можно скорее превратиться в герцога, чтобы попытаться понять, как смог Брайан так поступить.

До сих пор Лидгейт унижал свою жену только дома. Смог бы он сделать что-либо подобное при посторонних? Да, но только в том случае, если это не уронит его в глазах света. Он жаждал наказать ее, лелеял эту идею… Герцог ненавидит сильных женщин.

Из них обычно получаются властные, авторитарные матери. И Лидгейт был обуян жаждой мести за свое бессилие в детстве. Он хотел причинить жене боль. Только так он мог почувствовать себя мужчиной. По крайней мере, люди типа Брайана и Лидгейта считали, что, только причиняя боль, могут стать мужчинами.

«Так просто ты не отделаешься» . Алек поклялся в этом даже не Дженни, а самому себе. «Заплатишь за все, что ты с ней сделал!»

Охранник в дверях студии открыл было рот, но Алек жестом остановил его.

— Знаю, знаю. Опоздал.

Он быстро поднялся по лестнице. Брошенная тележка с костюмами около лифта. Открытая дверь студии. Забытые кем-то гримировальные краски…

Ну, конечно… Все все побросали, стоило услыхать потрясающие новости! Еще один пустой день? Интересно, кому-нибудь пришло в голову, что именно в такие дни надо усиленно трудиться?

Поднявшись на третий этаж, он увидел толпу людей, сгрудившихся у входа в репетиционную. И гримеры, и костюмеры — все были тут как тут, хотя ни у кого из них не было веских причин здесь находиться. В центре стоял Рэй и что-то говорил, жестикулируя.

Увидев Алека, он продрался сквозь толпу и с явным облегчением устремился навстречу.

— Как я рад тебя видеть! Слышал, что случилось?

— Да… подожди, а где сегодняшний текст? — Алек напрочь забыл, над чем ему предстояло работать. — Мне бы взглянуть. — Он собирался репетировать даже в том случае, если все остальные покинут студию.

— Рукопись на столе… погоди, не входи туда. Сначала ты должен кое о чем узнать.

— О Брайане и Рите? Я знаю.

Он твердой походкой вошел в репетиционную. Рэй поспешил следом. Всем давно полагалось сидеть за длинным столом с чашечками кофе и раскрытыми текстами. Гил или Теренс должны были сидеть во главе стола. Рабочий день давно начался…

За столом никого. Ни Гила, ни Теренса вообще не видно. Все актеры стояли по углам, группками по два-три человека. Здесь же мелькали операторы, осветители и еще какие-то люди, которых Алек прежде никогда не видел. Никто не работал.

А возле доски объявлений, прислонившись к ней, стоял Брайан — в полном одиночестве, прихлебывая кофе из чашечки. Он был одет так же, как вчера — в черной футболке и зеленом блейзере. Казалось, он терпеливо ждет начала репетиции.

…Дженни утром выбралась из постели, чтобы поплакать. В плетеном кресле, в полном одиночестве, она плакала из-за этого человека.

А теперь он сделал шаг вперед, чтобы приветствовать Алека.

«Ну нет! Мы не будем делать вид, что остались приятелями. Черта с два!»

Каким наслаждением было бы сейчас ударить его! Алек чувствовал, как напрягаются мускулы и сжимаются кулаки. Он уже ощущал, как наносит удар неимоверной силы, ему казалось, что слышит звук падающего тела… Как было бы просто решить дело по-мужски: грубо, без недомолвок и околичностей!

Но в элегантном и изысканном мире эпохи Регентства мужская грубость неуместна. Здесь подобные проблемы решаются с помощью шпаги. И даже поединок выглядит изысканно и элегантно…

Алек дождался, пока Брайан встретится с ним взглядом. Но этого было мало. Все в комнате должны видеть, что сейчас произойдет. Он умел привлекать к себе всеобщее внимание. И когда глаза собравшихся устремились на него, обратился к Рэю, не сводя глаз с Брайана:

— Сколько же бумажек на доске объявлений! («Тебя не существует».) Как разобраться в таком месиве?

За спиной раздался судорожный вздох. Удар достиг цели!

«Отныне правило для всех вас. — Алек показывал это всем своим видом, — общайтесь с этим человеком только в интересах дела. В остальное время его для вас не существует».

Алек подошел к кофейному столику. На его кружке из толстого фарфора какой-то шутник намалевал герб Лидгейтов.

— Отлично, — тихо сказал Рэй.

— Выродок… — Алек с силой нажал ручку термоса с кофе. Горячая коричневая струя ударила в дно кружки. Как горька победа! Чего он достиг? Чем помог Дженни? Ничем… — А где смущенная новобрачная?

— У нее выходной. Но ее рекламный агент уже повсюду раззвонил о случившемся.

Прекрасно! Видимо, Рита оповестила сперва рекламного агента, и лишь потом — родную мать.

— А что, собственно, происходит? Чего мы дожидаемся?

— Карен заперлась в гримуборной. Ни за что не хочет играть с Брайаном. Видишь ли, Амелии опять станет плохо, он должен подхватить ее и отнести на диван. А она не желает, чтобы Брайан прикасался к ней. Говорит, что это нечестно по отношению к Дженни.

— К Дженни? — Алека охватило раздражение. — Но чем это ей поможет? Какого черта?

Рэй пожал плечами:

— Гил там, внизу, разговаривает с ней.

— Кто? — Гил, которого интересует только работа оператора? — Не думаю, что он убедит ее.

— По-моему, он это понимает… Потому и просил, чтобы, как только ты появишься в студии, ему сообщили…

— Я? — Какая прелесть! Видимо, Гил предполагал, что Алек все за него сделает, уговорит Карен?

Разумеется. Иначе быть не может… Разве не этим он занимается несколько месяцев? А ведь поклялся, что после «Аспида» никогда не будет выступать в роли лидера, посредника, миротворца и кого там еще… И вот — снова-здорово! Сам виноват!

— Убери-ка всех, кто здесь сейчас не нужен, — приказал он Рэю. Если он принимает командование, кому, как не Рэю, быть его адъютантом?

Именно это и пытался проделать Рэй до прихода Алека, ради чего и распинался перед толпой. Но слишком уж он был молод и распоряжаться не привык, хотя стремился овладеть этим искусством, и знал, у кого стоит поучиться.

Алек поставил кружку на стол и спустился на второй этаж. Постучался в дверь гримуборной Карен. Она устремила на него глаза, полные слез, личико было бледным и заплаканным. Гил слонялся возле — видимо, уже отчаялся.

— О, Алек! — вскочив, она бросилась ему на шею. — Ты слышал? Как они посмели? Ведь это же…

— Знаю, знаю, — Алек с трудом высвободился из ее объятий.

— Ты должен позвонить Дженни! — голос Карен сорвался. — Пусть она перепишет сцену. Я не смогу!

Алеку мучительно захотелось отвесить ей пощечину. Дженни, проплакавшая все утро, должна переписать сцену. Кто жертва — Карен или Дженни?

Неужели Карен не видит, что она здесь ни при чем? Что происходящее касается только Дженни. Она унижена, ей так больно! Нет, Карен неспособна это понять…

Но сейчас не время давать Карен уроки — нужно как можно скорее вернуть коллектив в рабочее состояние. Только это имело значение. И он заговорил строже: