Но в четверг, в день церемонии вручения «Эмми», он позвонил ей из студии.

— Прости, только сейчас вспомнил… Мой смокинг остался в «чуланчике». Я должен за ним зайти, как только освобожусь. Заехать потом за тобой?

Это не имело смысла. Церемония будет проходить в центре.

— Нет, лучше я сама по дороге прихвачу тебя.

— Мне, правда, очень жаль, — повторял он. — На меня это не похоже.

— Ладно, все о'кей, — Дженни всю неделю была сама не своя. Она радовалась, что все, происшедшее с нею, расстроило его… если, конечно, его оплошность объясняется именно этим. — К тому же Трина заскочит помочь мне одеться.

Трина Нельсон была докой по части «дамских штучек». За два месяца работы в студии она взяла Дженни в оборот, заставила сменить прическу, и теперь вместо прежней дремучей путаницы на ее голове красовалось нечто «веселенькое и живое». Она ходила с Дженни по магазинам, когда той нужен был костюм для пресс-конференции. Советовала, как правильно подобрать туфли и шарфик. И на сей раз Трина сама решила, в чем Дженни пойдет на церемонию.

— Это именно то, что надо. Так и пойдешь. И лучше, если тебе понравится, — за все уже заплачено.

Перед ней лежало темно-зеленое платье. «Необычный цвет для вечернего туалета», — подумала Дженни. Но Трина утверждала, что Дженни ничего не смыслит в этих делах. Платье было длинное, до пола, очень простенькое и, мягко говоря, без рукавов. От воротника до подмышки платье было срезано по диагонали, открывая не только руки, но и плечи. Единственным украшением были стразы на высоком стоячем воротничке.

Когда Дженни поворачивала голову, острые кристаллы слегка врезались в шею. Нечего и говорить, что, как только она это обнаружила, то не переставала опускать подбородок, чтобы проверить, насколько сильно они ей мешают.

— Ну-ка, прекрати! — Трина слегка стукнула Дженни по подбородку. — Можно подумать, у тебя нервный тик.

— Но они царапаются…

— Ради всего святого, Дженни! Половина тамошних баб не смогут позволить себе глубоко вздохнуть — иначе их сиськи вывалятся из платьев и во всей красе предстанут перед телезрителями страны. А ты переживаешь из-за такой мелочи! Вот если натрет до крови — тогда поговорим. Но не раньше!

— Я чувствую себя по-идиотски…

— Но будь уверена, ты так не выглядишь. У тебя классные руки.

Трина всегда утверждала, что руки — лучшее украшение Дженни.

— А по-моему, довольно жалкое зрелище, — вздыхала Дженни, — ведь я всю жизнь играла на бильярде. Не очень-то сексуальный вид…

— Ну, мужики-то бывают разные!

Дженни повернулась к зеркалу, пропустив последнее замечание мимо ушей. Да, наверное, она выглядит недурно. Ведь женщины маленького роста должны носить однотонные платья. Где же она это вычитала? Но, если даже и так, все равно Дженни терпеть не могла подобные сборища. Она не выносила, когда ее рассматривали. Сегодняшним вечером речь, разумеется, пойдет о профессиональных успехах и о тех, кто отличился на ниве телешоу… Но на самом деле в центре внимания будут туалеты. Предположим, сейчас у нее вполне пристойный вид, но ведь рано или поздно что-нибудь обязательно сползет, порвется или вылезет наружу. Что еще там бывает с платьями…

Хорошо бы здесь был Брайан. Ему она нравится и в обычном наряде. Его совсем не волнует, что она выглядит дурнушкой.

— Деньги, спрэй, помада… — Трина тем временем делала ревизию в сумочке Дженни — крошечной плетеной сумочке с бахромой. Брайан как-то купил ее в антикварном магазине. Тина одобряла его вкус. — И достаточно. Расческа тебе не понадобится. Дотронешься до волос — убью!

Волосы Дженни были высоко взбиты и уложены при помощи мусса. Если быть точнее, на голове красовалось сложнейшее сооружение. Дженни всегда считала, что преимущество короткой стрижки в том, что с волосами не нужно особенно мудрить, когда предстоит «выход». Как она ошибалась!

Трина вдела в уши Дженни какие-то кристаллы. Дженни помотала головой. Сережки были тяжелыми, но не свалились. А воротник все равно врезался в шею…

Трина отступила на шаг.

— Кажется, все в порядке. А теперь обещай мне не трогать лицо, не прикасаться к прическе и… да перестань, наконец, втыкать воротник в шею!

Сама Трина на церемонию не собиралась. Билеты были дороги, а телевидение платило только за лауреатов. А Дженни был предоставлен еще и лимузин. Она собиралась сперва подвезти Трину, а потом прихватить по пути Брайана.

Брайан уже ждал ее перед домом, где находился их «чуланчик».

— Я, право, сожалею, что такой неорганизованный, — он провел пальцами около ее щеки, не касаясь кожи. Жест означал, что он поцеловал бы ее, но опасался испортить косметику. — Потрясающее платье! Просто замечательное. Не знаешь, где Трина разыскала такое?

Дженни помотала головой.

— Но воротник врезается в шею.

— Думаю, что сегодня вечером это не самое главное, Дженни.

— Пожалуй, ты прав…

Он прекрасно выглядел — элегантный, уверенный в себе. Худое лицо казалось чуть синеватым после бритья, особенно на фоне снежно-белой парадной рубашки с мелкими складочками на груди. Дженни захотелось прижаться к нему, чтобы он ее обнял, прильнуть щекой к шелковому лацкану смокинга. Но ведь так она испортит прическу…

Он оправил манжеты:

— Ненавижу весь этот официоз.

— Ненавидишь появляться перед публикой ты? — Дженни попыталась пошутить, но получилось, кажется, грубовато.

— Ну, — защищался Брайан, — немного странно торчать там, не будучи лауреатом. — Он, кажется, понял, что допустил неловкость, и немедленно сменил тон. — По-моему, я не отношусь к актерам, которые вправе пенять автору за то, что он получил награду.

— Разумеется. — Последнее замечание было уже неприкрытой грубостью.

Брайану следовало винить только себя. Уже год-полтора Дженни носилась с идеей отличной сюжетной линии специально для него. В Лондон приезжает виконт. Внешне он очень похож на Гастингса, героя Брайана. Выясняется, что они братья — Гастингс оказывается незаконнорожденным сыном высокопоставленного отца приезжего виконта. Брайан должен был играть обе роли. Такие «роли-близнецы» обычно привлекали телезрителей, это было смело и просто-напросто выгодно.

Но телевидение отказывало — для этой роли необходимо, чтобы Брайан подписал контракт минимум на два года. И он воспротивился. Максимум полгода — на больший срок он не хотел себя закабалять. Ведь он жаждал свободы…

И вообще Брайан хотел бросить мыльные оперы. Он никогда об этом не говорил, но Дженни все равно знала. Некоторым актерам, постоянно снимающимся в сериалах, было трудно сохранить самоуважение — слишком многие считали их бездарными скотами, не способными на большее. Дженни сравнивала их положение с участью домашней хозяйки на заре феминизма. Все вокруг тогда кричали о том, что ее занятия примитивны, отупляющи и бессмысленны. Чтобы выстоять, требовались неимоверные силы.

Многие женщины выстояли, как и многие актеры мыльных опер. И Брайан должен был в конце концов одолеть свои сомнения. Очень уж хорош был на телеэкране… Его Гастингс преисполнен твердой и спокойной властности, верен, надежен, и все, что он делал, далеко выходило за рамки реплик типа «Кушать подано». Брайан должен гордиться своей миссией и плевать на мнение тех, кто ничего не смыслил в его работе. Но это ему пока что не удавалось.

Карьера вначале не очень-то его беспокоила — слишком напряженной была работа.

Но за последние полгода он уже дважды сменил агентов, а вожделенное признание не приходило.

Неудивительно, что в последнее время у них ничего не ладилось, возникла напряженность… Они больше не были членами одной команды. Брайана теперь заботила только его карьера — и это портило всю его жизнь, включая и отношения с Дженни. Но Дженни ни секунды не сомневалась в том, что они преодолеют очередную черную полосу. Ведь такова их работа, что одна удачная кинопроба может перевернуть жизнь!

Ну, а если у него дела пойдут на лад, тогда и у нее все изменится к лучшему.