— Пан подпоручик! — прерывает его раздумья водитель.

— Да, Миша?

— Когда же мы вернемся домой?

— Домой? Не раньше чем через год…

Да, пожалуй, это последнее фронтовое рождество. Маргита обещала нарядить елку, а ротный Ланда достать конины для гуляша. Может, Маргита догадается оставить им праздничного угощения и пару глотков водки. После такой прогулки обязательно захочется согреться…

Перед отъездом полковник Свобода вызывал к себе начальника штаба. На него полковник, видно, полагается больше, чем на своего заместителя, хотя тот подполковник, а начальник штаба всего лишь капитан. Но капитан с фронтовым опытом. До возвращения Рытиржа из Москвы артиллерией будет командовать Гусинецки. С этим тоже хлопот не оберешься. Ну а о командире танкового батальона подполковнике Кратки лучше не вспоминать — иногда складывается впечатление, что танки он видел только из окна поезда. Такие вот дела…

До Нового года остается два дня. Данные разведки подтверждают, что гитлеровцы стягивают войска к Белой Церкви — видно, намерены оказать серьезное сопротивление. Бригада получает задачу овладеть поселком Руда — мощным опорным пунктом гитлеровцев на подступах к городу.

Чтобы выйти в район предстоящих боевых действий, бригаде приходится преодолеть за ночь тридцать с лишним километров. Марш проходит в крайне тяжелых условиях. Пронизывающий ветер валит с ног. Мороз к утру достигает тридцати градусов. Густая мгла застилает горизонт.

Когда мгла немного рассеивается, на фоне светлеющего на востоке неба вырисовываются силуэты танков. Примерно в километре от них расположен поселок Руда, который гитлеровцы превратили в сильный очаг сопротивления.

7.00 — подразделения бригады готовятся к наступлению. Подходят к переднему краю танки бригады и танки советского 87-го танкового полка. Грохочут залпы орудий — начинается артиллерийская подготовка.

8.45 — поднимается в атаку пехота. До переднего края противника не более километра. Пройдено уже 500 метров. Вражеский огонь становится все плотнее, поэтому продвигаться приходится короткими перебежками. Танкисты и саперы разрушают немецкие заграждения на северо-восточной окраине Руды и врываются в населенный пункт. Другая группа прорывается к шоссе восточнее Руды.

Противник оказывает упорное сопротивление. Сражаться приходится буквально за каждый дом. Капитан Колл докладывает, что отстал от второго батальона почти на километр. Нет связи с танками, и начальник штаба поручает подпоручику Эмлеру на месте выяснить обстановку и попытаться установить связь с танкистами, продвигающимися в направлении Матюши.

Владя едет по следам танков.

— Остановись, Миша! — просит он водителя, завидев брошенный на шоссе немецкий бронетранспортер.

Чуть в стороне занимает боевую позицию подразделение зенитных пулеметов. Владя обходит бронетранспортер со всех сторон, постукивая по его бортам прикладом автомата. Прислушивается — в ответ ни звука. Надо бы заглянуть внутрь машины, да только есть ли в этом необходимость? Наверняка экипаж бронетранспортера бежал вместе с отступающими гитлеровцами. А Владе надо спешить в Матюши.

Навстречу попадаются местные жители. На вопрос Эмлера, где же немцы, они весьма неопределенно показывают в сторону леса…

В этот момент танки попадают под перекрестный огонь. Особенно сильно обстреливается дорога на Шамраевку. Владя оставляет машину и дальше продвигается перебежками. Вот он прыгает в кювет и осматривается. Быстро угасает короткий зимний день. Со стороны Руды все еще доносятся пулеметные и автоматные очереди, но не столь интенсивные, как утром. Владю охватывает тревога. А танки уже грохочут где-то в районе Матюшей.

На дороге появляются сани.

— Привет, ребята! — кричит Владя и вдруг замечает немца в маскхалате. — Где это вы его прихватили?

— Пленный, — объясняет ездовой.

Немец в санях ежится:

— Гитлер капут!

— Это он боится, как бы мы его не прикончили… — смеются солдаты.

Потом они наперебой рассказывают, как советские танки, сопровождаемые автоматчиками под командованием Сергея Петраса, прорвались к сахарному заводу, по пути уничтожив вражескую пушку, взвод минометов и пулеметное гнездо. Однако возле завода возникла довольно сложная ситуация. Поскольку и чехословацкие воины и гитлеровцы были одеты в белые маскхалаты, отличить, где свои, а где враги, было весьма затруднительно. Сказалась и нехватка патронов. Почувствовав, что натиск наступающих ослабевает, гитлеровцы усилили сопротивление, сосредоточившись в центре населенного пункта. В эти критические минуты на помощь подоспел первый батальон, и воины, объединив усилия, разгромили гитлеровцев…

На обратном пути в штаб Владю поджидает неприятный сюрприз. Брошенный гитлеровский бронетранспортер неожиданно оживает и, открыв бешеную стрельбу, скрывается в том же направлении, что и отступающие части противника.

День тяжелейших боев позади. Руда наконец-то взята. Чехословацкие воины нанесли гитлеровцам значительный урон в живой силе и технике, но и сами потеряли немало отважных бойцов. Погибли Буртина, Брун, Горачек и другие. А главное — потеряно слишком много, времени, и немцы успевают отойти за Рось. Крепким орешком оказалась эта Руда — неприметный населенный пункт на подступах к Белой Церкви.

Утро выдалось ясное. Извилистая дорога, по которой шагают подразделения 1-й бригады, выводит прямо к реке Рось, неожиданно открывшейся их взорам.

— Что там напро… напротив? — спрашивает у Влади командир взвода Фантич, с трудом шевеля окоченевшими губами.

Владя молча достает карту и тычет пальцем в маленькую точку. Село называется Пилипча.

— Странное, однако, название… — замечает стоящий рядом десатник.

— А вот тут немцы, — говорит Фантич, указывая еще на одну точку.

— Это Глыбочка…

Взвод Фантича получает задачу прочесать лес, а заодно выяснить, уцелели ли те два моста, которые обозначены на карте. Это сейчас очень волнует командование.

В деревне Трушки женщины, завидев солдат в странных шинелях, поначалу пугаются.

— Да свои мы, красавицы, свои, — успокаивают их чехи.

— Ха-ха-ха! — смеется старый колхозник Иван Погулайко. — Если баб красавицами называют, значит, наши!

Колхозница София Горбенко, расхрабрившись, спрашивает у бойцов:

— Хлопцы, а почему у вас шинели какие-то другие? Вы что, нерусские?

— Нет, мы из Чехословакии.

— Слышь, Наталья, чехи они, — поворачивается она к своей подруге.

Женщины тянут солдат за рукава:

— Заходите в дом: обогреетесь немного, чайку попьете. Правда, сахара у нас нет…

В хату старого Погулайко набиваются солдаты и колхозники. Угощение дедуля выставляет скудное: чай да черные сухари — все продукты отобрали и вывезли оккупанты, — зато потчует от души. И настроение поэтому одинаково радостное и у освобожденных, и у освободителей…

Едва развернувшийся в цепь взвод Фантича выходит к реке, как раздается треск автоматной очереди. Пули свистят над головами бойцов, и Фантич отдает приказ немедленно залечь. Сейчас самое главное — определить, откуда стреляют. Может, из кустарника, запорошенного снегом? И действительно, вскоре бойцы обнаруживают прячущихся там гитлеровцев, одетых в маскхалаты.

— Сдавайтесь! Руки вверх! — приказывают им бойцы, но немцы, видно обезумев от страха, очертя голову мчатся к реке, отстреливаясь на ходу.

Однако один из гитлеровских солдат останавливается и поднимает руки высоко над головой:

— Гитлер капут! Гитлер капут! Гит… — Последний возглас замирает у него на губах, и, прошитый со спины автоматной очередью, он мешком оседает на снег.

Стрелял, должно быть, командир. Он даже остановился, чтобы прицелиться поточнее…

— Ну, погоди, мерзавец! — ругается кто-то из бойцов. — Ты у нас сам заскулишь: «Гитлер капут!» Мы с тобой рассчитаемся и за Руду, и за этого немца…

На берег фашисты выскакивают в том месте, где река подходит к лесу почти вплотную. Берег здесь довольно крут, но немцев это нисколько не смущает. Они плюхаются на лед, а вскочив, пытаются бежать.