По плану операции Брунетти должен рукой указать, куда идти. Он промолвил что-то, затем показал рукой коменданту на дверь в высоком строении в конце небольшой площадки, где обычно проводился развод караула. Там был основной вход в форт и узкие ходы на участки средневекового замка.

Вошли в холл. Часовой ушел на пост. При входе группы дежурный унтер-офицер вскочил, застегивая на ходу френч и надевая фуражку.

Комендант посмотрел на лежащий на столе пистолет в кобуре вместе с поясом, на открытый шкаф с автоматами и карабинами дежурной команды.

По замыслу операции, комендант должен был к чему-то придраться и любой ценой заставить дежурного унтер-офицера выйти из-за своего стола: там была сигнализация. Офицер крикнул и указал на ящик с оружием. Когда унтер метнулся к шкафу, его схватили

Бортников и итальянский партизан. Связанного, с кляпом во рту дежурного офицера упрятали в шкаф.

Комендант пытался пройти к столу и сесть на стул. Может быть, он решил включить сигнализацию? Но Кузнецов, внимательно следивший за ним, подтолкнул офицера автоматом в другое направление, к стулу у окна. Комендант сел, снял фуражку.

— Где ключи от караульного помещения? — спросил Брунетти у переводчика, который стоял «телохранителем» возле коменданта.

— Все в связке на железной двери шкафа, — отвечал комендант. Брунетти уже вынимал ключи, когда на стене загорелась лампочка.

— Что это за сигнал? — спросил переводчик.

— Это идет смена. — Караул — десять человек вместе с начальником — как бы подтверждал всю правоту разговора перед операцией о том, что трудно будет разоружить немецких солдат. Комендант кисло улыбнулся. Его взгляд как бы говорил: «Ну что, провели немцев?»

Однако Брунетти внешне был совершенно спокоен. «Нам нужно взорвать форт. Вот основная задача, а где она, взрывчатка? Как узнать?» — думал он.

— Где склад тротила или динамита? Что у вас тут есть? — спросил Брунетти коменданта.

— Динамит там, — перевел слова коменданта переводчик и предложил использовать караул для переноски взрывчатки: — Солдаты сами нам помогут. Все сделают, — скороговоркой проговорил партизан. Он тоже волновался.

Брунетти стал вблизи коменданта и объяснил:

— Когда войдет смена караула, прикажите им оружие срочно составить в козлы. Если начальник караула откажется, мы всех перестреляем. Прикажите им также перенести динамит сюда. Скажите, что немцы уходят и потому приказано взорвать форт. Понятно? — Не успел договорить это командир группы, как в дверь вошла смена — девять молодых, с заспанными лицами гитлеровцев. Завидев коменданта и постороннего «майора», начальник смены отдал рапорт «майору». Брунетти вытянулся. Комендант стоя тоже выслушал доклад и без промедления трагическим голосом сказал: «Пусть пока никто не знает, чтобы не было паники. Запомните, мы отступаем, форт по приказу заминируем, а потом взорвем. Оружие положите здесь, а вы, — указал он на середину строя, где стоял длинный худой ефрейтор, — пойдите откройте склад динамита. Ключ отдайте ему, — указал он на переводчика.

То ли майор, «инспектирующий» форт, то ли властный голос, какого до этого не слышали подчиненные от коменданта форта, а может, сообщение об отходе подействовало. Потому караульные безропотно сносили ящики динамита, аккуратно, укладывая их в трех местах здесь же, в помещении. Весь остальной гарнизон спал.

Когда динамит был разложен в самых уязвимых местах форта, по приказу коменданта была поднята по тревоге команда и срочно (без оружия) выведена из форта.

Охранники бежали впереди подрывников-партизан, сохраняя видимый строй. Вблизи форта находилась группа прикрытия, выставленная на всякий случай Карло. Партизаны в этот раз с помощью четвертых «унтер-офицеров» взяли в плен группу гитлеровцев, 60 итальянских солдат.

Еще утренняя заря не успела осветить верхушки гор, окружавших перевал, на котором стоял форт Тромбион, а уже весь гарнизон и партизаны находились за его пределами. Раздался страшный взрыв, закончивший историю этой крепости…

Уже темнело, когда мы покинули груду развороченных глыб, разорванные арки сводов, стены, изрезанные глубокими шрамами мощного взрыва. Ночевали мы в домике Оресте.

На следующее утро, совсем рано, мы уезжали обратно, увозя с собой несколько тетрадей записок и воспоминания о сердечных, искренних и скромных людях, бывших партизанах, с которыми мне удалось познакомиться за такое короткое время, но о которых уже никогда не забуду.

Глава написана Джузеппе Фьюмарой по воспоминаниям командира партизанской бригады Карло

Мой отряд действовал на правом берегу реки Пьяве от Граппы де Сан-Мартино, Кастроцце и до Сугана-Пустерии. Наша зона имела большое значение, и нам тогда удалось добиться довольно значительных успехов. В проведенных нами операциях мы уничтожили много гитлеровцев и итальянских фашистов, взорвали не один мост, уничтожили десяток грузовиков, захватили до сотни автоматов, несколько ящиков с боеприпасами, тюки с фашистским обмундированием и, что для нас в ту пору было очень и очень важно, три с половиной тонны свинины — она оказалась хорошим подспорьем для партизанской кухни: надо сказать, что мы довольно часто голодали…

Но, пожалуй, самой важной была наша операция по освобождению из тюрьмы Бальденич семидесяти трех политических заключенных, многим из которых грозил расстрел. Среди них были и наши товарищи по отряду, наши командиры.

А начиналась эта операция так.

К нам на горную базу Ай-Ронк пришел связной — молодой парнишка. Вижу — голодный, но держится хорошо.

Зову двух поваров бригады — Мегера и Таллину и спрашиваю их, что можно дать поесть только что прибывшему товарищу. Мегер, который получил свою клички за худобу, приносит большой кусок ветчины, а Таллина садится возле коровы и вскоре подает гостю большую чашку с молоком. Затем мы с пришельцем остаемся одни.

Он важно так делает мне замечание: «Командир, хорошенько почистите вашу одежду, она настолько у вас потертая и изношенная, что в поселке с первого взгляда каждый поймет, кто вы такой».

Логичное замечание. Мытье, уход за одеждой, честно говоря, давно уже стали забытыми вещами. У кого из нас могло быть время, да и возможность, чтобы следить за собой, если нам приходилось прятаться днем, а выходить на операции в ночное время, причем не только для борьбы с врагом, но и в поисках питьевой воды, хлеба, обуви, дров.

Собрались в дорогу мы вместе с Николотто, моим заместителем. Николотто был командиром батальона гарибальдийцев во время войны в Испании, несколько раз ранен. Впоследствии его выдали итальянским фашистам, он попал в тюрьму Вентотене, откуда бежал и добрался до нас…

Через два часа, сопровождаемые связным, мы добрались до Больцано ди Беллуно и остановились в маленьком домишке. Нас встретили здесь дружескими объятиями. Тут я и узнал о цели нашей встречи: находившегося в тюрьме Бальденич нашего командира Мило могут приговорить к расстрелу. Надо его спасти. Готовим специальную операцию. «Что ты скажешь об этом?» На такой вопрос ответить сразу было нелегко…

Давно уже я думал об этой тюрьме, в которой томилось столько наших товарищей. Она была для нас как бы перевалочной станцией на пути к смерти.

Вспоминаю некоторых товарищей, попавших туда: Бьянки, Мило и Банкьери, вспоминаю и многих других товарищей, побывавших там. Мне было обидно, что такое решение оказалось принятым так поздно. Два дня назад из нее в Трентино были переведены двое наших партизан — Сильвестри и Перуцци. В Трентино их повесили.

Сильвестри — его настоящее имя Монтефорте — был одним из первых политических комиссаров партизан из Беллуно. Его биография во многом напоминает биографию Николотто: Испания, концентрационный лагерь, тюрьма, горы. Единственная разница между ними в том, что Николотто его пережил. Гибель Сильвестри была чудовищно нелепой. Ведь мы послали его в сравнительно спокойную зону, чтобы он мог там подлечиться: у него была запущенная активная форма туберкулеза, кровь шла горлом постоянно. Именно поэтому он пользовался особенной заботой партизан; многие не могли сдержать слез, когда, покидая отряд, он махал им рукой на прощание, как бы показывая, что он всегда с нами. Мы ошиблись, думая, что ему удастся вылечиться. Он просто не стал лечиться. Приехав на место, он установил связь с партизанами, действовавшими в этом районе, и продолжал идти по ранее выбранному пути, которому он не изменил вплоть до своей смерти.