И далее:

Закончив читать, Колобов обратился к бойцам:

— Товарищи! В этих документах — выражение благодарности советского народа, Коммунистической партии и правительства воинам полка за их ратный труд, высокая оценка их героических подвигов. Впереди — решающие бои за Берлин. Не посрамим же в предстоящих боях Знамя полка и его доброе имя! На отеческую заботу Коммунистической партии и Советского правительства ответим метким смертоносным огнем наших орудий по врагу, внесем свой достойный вклад в победу над ним! Клянемся!

Грянуло троекратное: «Клянемся!»

Большой интерес вызвали у воинов опубликованные в газетах материалы Ялтинской конференции руководителей трех союзных держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании. Их перечитывали вновь и вновь. Политработники и агитаторы провели беседы.

— «Нацистская Германия обречена… — читал Сытытов своему экипажу материалы конференции. — Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира… В наши цели не входит уничтожение германского народа».[28]

С особым ударением Игорь читал то место, где говорилось, что уже определены сроки новых, еще более мощных ударов, которые будут нанесены в самое сердце Германии.

— Мы ближе других к Берлину, — с воодушевлением сказал он в заключение. — И гордимся этим. Как только будет дан приказ — первыми ворвемся в фашистское логово.

…Снова март, стартует весна. Дни проходят в напряженной работе, вечером хочется отвлечься немного, помечтать. Генка Назаров со своим баяном — уж тут как тут. Сядет под сосной, растянет меха, и сразу вокруг собираются любители музыки. Очень кстати и медсанбат гвардейской стрелковой дивизии обосновался рядом.

Вот круг расступается, кружатся пары под звуки вальса «В лесу прифронтовом». Когда баянист устает играть, раздаются голоса: «Спой песню, Генка!» Это уже к стоящему рядом Сапухину. Он по-мальчишески тонко выводил популярные фронтовые песни, а его тезка Назаров подыгрывал на баяне.

Мы с Колобовым не раз выходили послушать пение и игру баяниста. Хорошо понимали этих ребят: им, подросткам, так необходим был душевный отдых после чрезмерного даже для взрослых напряжения физических и моральных сил.

В одном из писем Людмила мне сообщила, что выхлопотала у начсанарма перевод в медсанбат стрелковой дивизии — «ближе к тебе». И вот как-то утром перед уходом в батареи я задержался в наскоро сколоченном из досок домике, где жили мы с ординарцем. После завтрака вошел ординарец и, заговорщицки улыбаясь, сказал:

— Какая-то девушка просится к вам.

Не успел я спросить, кто именно, как, отстранив в дверях ординарца, в комнату влетела сияющая Людмила. Я стоял оторопело. Не раз в своем воображении рисовал нашу встречу, но оказалась она настолько неожиданной, что нельзя было не растеряться.

— Я здесь, рядом с тобой!.. Будем чаще видеться… Меньше тревог, больше радости, — говорила и говорила девушка.

Моя растерянность сменилась радостью, но затем — тревогой. Я осознал вдруг, что, приблизившись ко мне, моя любимая стала ближе и к передовой, где значительно больше бед, которые ходят следом…

Провожая Людмилу в медсанбат, я никак не решался сказать ей на прощание, что уезжаю на плацдарм, а там — в наступление.

Веселое доселе настроение у девушки сменилось грустью. Да, война — неподходящее время для счастья…

Командиры машин и механики-водители из батарей Лебедева и Жукова утром выехали на плацдарм — разведать маршруты выдвижения САУ, определить места огневых позиций и установить связь с оборонявшимися там стрелковыми подразделениями. Туда же отправились и мы с Колобовым. Днем дорога до самой реки была свободна, а ночью по ней непрерывно шли войска, которые к утру укрывались в окрестных лесах.

На плацдарме я встретился с Пузановым и Шамоновым. Парторг и комсорг полка накануне поочередно побывали на семинарах в политотделе корпуса, получили подробные указания о подготовке коммунистов и комсомольцев к наступлению на Берлин, об укреплении партийных групп и комсомольских организаций в подразделениях, работе с активом и отдельно — указания по подготовке резерва парторгов и комсоргов. Все это нашло отражение в личных планах работы парторга и комсорга. Они рассказали мне о проделанной ими работе в 1-й и 2-й батареях.

— Почти все офицеры и большая часть механиков-водителей, наводчиков орудий теперь коммунисты, — с удовлетворением отметил Пузанов и предложил провести в батареях партийно-комсомольские собрания.

Я ответил, что сейчас командира полка и меня вызывают в корпус на занятия, но когда возвратимся, непременно выступим перед коммунистами и комсомольцами.

Вечером командир и его заместители встречали самоходки 3-й и 4-й батарей, помогали им занимать огневые позиции, осваиваться с обстановкой. На КП вернулись только к полуночи. После непродолжительного отдыха мы с командиром полка наскоро позавтракали и выехали в штаб корпуса, который размещался в деревне. Из штаба полка выехал в корпус и майор Биженко.

В большом помещении, оборудованном для занятий, висели на стенах карты, схемы, планы, на которых была нанесена оборона гитлеровцев от Одера до Берлина. Эти данные в большинстве своем не были для меня новыми: карты с линией обороны противника имелись и в полку, а некоторые — даже в батареях. Тем не менее я внимательно рассматривал схемы, восхищаясь работой нашей наземной и авиационной разведок. В то же время думалось: победа будет нелегкой, кбо враг, как говорится, поставил на карту все.

С подробным обзором обстановки выступил начальник штаба корпуса полковник П. Г. Соболев. Командир корпуса генерал Н. И. Труфанов поставил задачи по подготовке к наступлению. Об опыте партийно-политической работы в войсках, ведущих бои в крупном городе, рассказал начальник политотдела 91:го стрелкового корпуса (части корпуса недавно штурмовали город Познань и вели там бои по уничтожению вражеского гарнизона). Все понимали, насколько важен такой опыт: впереди — Франкфурт-на-Одере, Фюрстенвальде, а там и Берлин с его многочисленными пригородами. К тому же во всех немецких населенных пунктах имелись каменные, постройки, превращенные врагом в опорные пункты и узлы сопротивления. Каждую улицу и каждый дом предстояло брать с боем.

По возвращении в полк я рассказал о совещании Пузанову и Шамонову. Вместе мы продумали и составили подробный план партийно-политической работы на подготовительный период, на время атаки и боя в глубине обороны противника. Ознакомившись с планом, Колобов посоветовал дополнительно предусмотреть беседы о действиях САУ в составе штурмовой группы при бое в городе и населенном пункте, действиях экипажа при форсировании каналов и других небольших водных преград.

Провели семинар парторгов батарей и отдельных взводов, а также семинары комсоргов. Были приглашены и те, кто выделялся в резерв парторгов и комсоргов. Особое внимание уделили на семинаре практике распределения поручений между коммунистами и комсомольцами. При этом исходили из того, что активное участие в политической работе каждого коммуниста является непременным условием непрерывности партийно-политического влияния на воинов в наступательном бою. Своим опытом поделились парторг штаба бывший командир батареи Куницкий и парторг 2-й батареи Шевелев.