"Все это очень верно, что Вы говорите, – ответила Императрица... – Я во всем с Вами согласна. Это расстояние между пастырями и паствой, о котором Вы говорите, причиняет Мне такую боль... Духовенство не только не понимает церковно-государственных задач, но не понимает даже веры народной, не знает народных нужд и потребностей... Особенно архиереи... Я многих знаю; но все они какие-то странные, очень мало образованы, с большим честолюбием... Это какие-то духовные сановники; но служители Церкви не могут и не должны быть сановниками... Народ идет не за сановниками, а за праведниками... Они совершенно не умеют привязать к себе ни интеллигенцию, ни простой народ... Их влияние ни в чем не сказывается, а, между тем, русский народ так восприимчив. Я не могу видеть в этом наследия исторических причин... Раньше Церковь не была во вражде с государством; раньше иерархи помогали государству, были гораздо ближе к народу, чем теперь"...
"Дух времени был не тот, – ответил я, – а теперь вся жизнь оторвалась от своего религиозного центра, и пастыри и архипастыри становятся все менее нужными пастве, не нужным становится даже Сам Господь Бог; люди начинают устраиваться без Бога и обходиться без Него... Впрочем, уровень нравственной высоты духовенства понизился, и не только вследствие этих общих причин, но и от многих других... Материальная необеспеченность духовенства, особенно сельского, поставившая духовенство в зависимость от паствы, не могла не отразиться на этом уровне; отсутствие способов воздействия на паству, вполне неизбежное при отсутствии приходской организации и нынешнем положении пастыря, у которого, кроме силы личного нравственного влияния нет другого орудия, чтобы управлять паствой... В этом отношении католическая церковь имеет значительно большие преимущества. Там положение ксендза совсем другое, и не он зависит от паствы, а, часто, паства зависит от него и духовно, и материально... Там, ведь, большинство – лица с высшим образованием; у нас же образовательный стаж духовенства крайне низкий... Несомненно также, что и указ Императора Павла об орденах отразился на общем уровне духовенства... Правда, этот указ был меньшим злом, допущенным во избежание большего; однако, все же, его влияние было отрицательным и создало именно то сословие духовных сановников, о котором Ваше Величество говорили"...
Здесь Императрица меня прервала и чрезвычайно оживленно сказала мне: "Я как раз теперь читаю переписку Императора Павла с митрополитом Платоном по вопросу об орденах духовенству, вызвавшую, потом, этот самый указ, о котором Вы говорите... Как глубоко был прав митрополит, и как ошибался Император Павел... Конечно, этот указ нужно отменить... Духовный сан так высок, что, сам по себе, является самым высоким отличием и небесною наградою для каждого верующего христианина, и земные отличия только унижают его... Однако же, нравственная высота вытекает из другого источника и с внешностью не соприкасается... Сельское духовенство находится в неизмеримо худшем положении, чем городское, однако ближе к Богу. Архипастыри вполне обеспечены, а между тем среди них так мало истинных пастырей... А Синод! – воскликнула Императрица с горечью. – Знаете ли Вы дело по вопросу о прославлении Святителя Иоанна Тобольского?.."
"Я слышал о нем, но подробностей не знаю", – ответил я.
"Я расскажу Вам", – сказала Императрица.
Народ обратился к епископу Варнаве с просьбой возбудить в Синоде ходатайство о прославлении Святителя Иоанна. Синод заслушал в заседании это ходатайство и отказал в просьбе, признав такое ходатайство "неблаговременным"... Что значит это слово, этот странный мотив... Разве можно признавать веру благовременной, или неблаговременной... Вера всегда благовременна... И знаете ли, чем мотивировал Синод эту неблаговременность... Тем, что не кончилась еще война... Но ведь это свидетельствует уже о полном незнакомстве с психологией народа, с природою его религиозных верований. Подъем религиозного чувства наблюдается именно в моменты народных бедствий, горя и страданий, и нельзя же подавлять его. Изнемогая под бременем испытаний, народ доверчиво протягивает свои руки к своему местночтимому святому, просит его помощи, надеется, что Господь, по молитве его, прекратит ужасы войны; а Синод говорит: "подождите, пока кончится война; а теперь еще нельзя называть вашего местно чтимого праведника святым и нельзя ему молиться". А после войны этот праведник сделается святым, и тогда будет можно?!.
Что же это такое?! Ведь это уже соблазн!.. Епископ Варнава, сам вышедший из народа, это понимает... Он знает народную веру и умеет говорить с народом: народ идет за ним и верит ему... Конечно, епископ Варнава не удовлетворился таким ответом Синода и повторил свое ходатайство, после чего Синод предписал комиссии произвести обычное обследование чудес, совершавшихся у гроба Святителя Иоанна Тобольского... Но от этого получился еще больший соблазн... Синод признал число обследованных случаев благодатной помощи Божией, по молитвам Угодника, недостаточным и предписал дополнить число новыми данными... Скажите, – все более оживляясь, спросила Императрица, – разве допустимы такие приемы?! Разве можно измерять святость – арифметикой?!."
Я невольно улыбнулся... Беседа вошла уже в то русло, где обе стороны чувствовали себя непринужденно... Я восхищался Императрицей и проникался все более горячим чувством к Ней...
Государыня, между тем, продолжала:
"Я не понимаю этих людей... Они враждебны к епископу Варнаве, называют его огородником... Но это и хорошо: народу нужны пастыри, которые бы понимали его и имели общий язык с ним... Сановники народу не нужны... Между тем наши епископы стремятся не в народ, а великокняжеские салоны и великосветские гостиные... Но салоны и гостиные – не Россия.
Россия – это наш серый, заброшенный, темный, неграмотный народ, жаждущий хорошего пастыря и хорошего учителя, но не имеющий ни того, ни другого... Вместо того, чтобы идти в толщу народную, епископы только и думают о Патриархе... Но, что же даст Патриарх, приблизит ли он пастыря к пастве, даст ли народу то, что нужно?.. Прибавится лишь число митрополитов, и больше ничего; а расстояние между пастырем и народом, между Церковью и государством, еще более увеличится... Как Вы думаете?!"
"Я тоже не связываю с патриаршеством никаких последствий, способных урегулировать общецерковные недочеты, – ответил я, – и, притом, мне кажется очень подозрительным, что за патриаршеством гонятся обе стороны, и правые, и левые, и друзья, и враги Церкви... Идея власти чужда Православию... Наша Церковь была сильна не тогда, когда стремилась к господству над государством, а когда возвышалась над ним своим смирением и чистотою. Идея патриаршества не имеет и канонической почвы. Главою Церкви был ее Создатель, Господь Иисус Христос... Однако, после Своего вознесения на небо, Господь не передал главенства над Церковью ни одному из Апостолов, а послал вместо Себя Духа Святаго и этим, как бы, предопределил соборное начало управления церковью на земле, под Своим главенством. Эта точка зрения усвоена и "Книгою Правил", т.е. собранием постановлений Апостольских и Вселенских Соборов, установивших принцип равенства власти епископов. Отсюда вытекает и требование о созыве, два раза в год, поместных соборов, которые объединяли бы деятельность епископов. Идея же Синода, под председательством Патриарха, так же далека от канонической почвы, как и организация Синода в его нынешнем виде... Учреждение митрополичьих округов, поместные соборы епископов, без участия мирян, под председательством митрополита того или иного округа, два раза в год, в указанные "Книгою Правил" сроки, затем всероссийские соборы митрополитов, в случае надобности, – несомненно вернули бы Церкви ее каноническое устройство... При этом нынешний Синод неизбежно бы остался, но видоизменил бы только свои функции и занял бы в отношении к Церкви такое же положение, какое Государственная Канцелярия занимает в отношении государства... Область непосредственно церковная, распределенная между поместными и всероссийскими соборами, отошла бы от него, а область церковно-государственная не только бы осталась, но, в некотором отношении, даже расширилась бы... Так, совершенно необходимо было бы учредить при Синоде самостоятельный Кодификационный Отдел и создать писаное законодательство... Теперь его вовсе нет, и этот пробел даст Думе повод для всевозможных нападок и обвинений... Детали, конечно, выработала бы сама жизнь; но мне думается, что вне намечаемого пути нет другого для согласования церковного устройства с каноническими требованиями... Если же Церковь сойдет с указанного пути и объединится в лице единоличной власти патриарха, то поставит себя в очень рискованное положение перед своими врагами, ибо справиться с одним патриархом будет легче, чем с собором епископов... Отсюда могут произойти расколы и разделения, и нестроения внутри церковной ограды"... С неослабевающим вниманием слушала меня Императрица и, когда я кончил, неожиданно спросила меня:
