— Сучка, — хохотнул Олег, скидывая ботинки.

Мелкая паршивка, клыкастая дрянь, ядовитая гадина, но от секса с ней сносило крышу.

Женя стояла возле окна, оперевшись ладонями о подоконник и глядя на людей, проходящих через

двор их дома.

— Я соскучился, — парень прижался к ней сзади, обняв руками за талию.

— Вспоминал?

— Да.

— Дрочил?

— Не без этого, — он хмыкнул и укусил её в шею. Из этого маленького рта, который так и

напрашивался, чтобы его растянули крепким членом, всегда вырывалось что-то откровенно

похабное, отвратительное, возможно, по природе своей, но слишком естественное для неё. Она была

пошлой, резкой, грубой, но невыносимо сексуальной. Сексуальной своей распущенностью и

раскованностью.

И сейчас, забираясь холодными ладонями под старую домашнюю футболку, наверняка

принадлежащую Павлу, Олег начинал понимать, что же всё-таки мужчины находят в Копейкиной.

Ни красоты, как таковой, ни соблазнительных пышных форм, ни лёгкой глупости, свойственной

многим девушкам — она была другой — угловатая подростковая фигура, поганый язык, переизбыток ума и нежелание терять свою свободу. Свобода — понятие относительное, и каждый из

нас по-своему трактует его. Женя, в отличие от большинства, не сгорала от желания обзавестись

кольцом на безымянном пальце и выводком детей. Она была слишком полноценной, чтобы

позволить себе стать частью кого-то.

Женщины уверены, что достаточно выслушать уставшего мужика, погладить его по руке, улыбнуться, окутать домашним уютом, и все его проблемы исчезнут. Так не бывает. Копейкина

давала нечто большее. Да, она могла выслушать словарный понос чужих неприятностей и горестей, только потом не подтирала чьи-то сопли, а советовала намотать их на кулак. Она в свои годы

слишком знала эту жизнь, чтобы жалеть и успокаивать. Самое верное средство — хороший пинок

под зад. Ничего не произойдёт, если сложить руки и сидеть на заднице ровно. В Жене находили не

просто отвязную любовницу, но и, как это ни странно, друга, товарища, брата. К ней нельзя было

прилепить избитую до тошноты фразу «интересный собеседник», потому что все мы слишком

разные, и для кого-то интерес представляет обсуждение биржевых сводок, а для кого-то — новых

коллекций тряпья. Не стоит считать, что интересным может быть только человек, разбирающийся в

живописи, музыке и литературе — иногда разговор о жизни стоит тысячи умных слов. Копейкина

могла подстроиться под любую коммуникативную ситуацию просто потому, что никогда не

пыталась самоутвердиться за чужой счёт или казаться кем-то, кем она не является. Она всегда

оставалась собой.

— Жека, как же я тебя хочу! — Смирнов скользнул пальцами по её животу и поднялся выше, с

шумом выдохнув, когда почувствовал, что под футболкой нет бюстгальтера.

— В противном случае тебя бы здесь не было, — развернувшись, Женя приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею старшеклассника, припала к его губам своими, жадно и глубоко целуя. Зачем

тратить время на слова, если оба знают, чего хотят на самом деле?

Отстранившись, она окинула парня «бегающим» взглядом, будто задумавшись на несколько секунд

о чём-то, и резко опустилась на колени, торопливо расстёгивая ширинку на его джинсах.

— Ты чего? — Олег вздрогнул.

— Будто не понимаешь, — фыркнув, Копейкина скользнула ладонью под плотную джинсу и

погладила уже немного напрягшийся член через боксеры. Она была слишком нетерпеливой, порывистой, страстной, она не умела ждать. Подцепив пальцами пояс штанов, она стянула их вниз, прихватив и трусы, чтобы не тратить драгоценные мгновения, которые можно провести с куда

большей пользой.

Смирнов замялся, но желание испытать радости первого в жизни минета затолкнули чувство

неловкости куда-то глубоко, и он, нагнувшись, помог девушке, стащив джинсы с боксерами до конца

и отпихнув их ногой в сторону. Выпрямившись, старшеклассник снял джемпер и футболку, понимая, что скоро ему будет очень жарко, да и стоять с голой задницей, но в кофте было как-то смешно и

нелепо.

Женя облизала ладонь и, обхватив член, сделала несколько быстрых движений, поддрачивая его, и

только после этого коснулась языком обнажившейся головки, обведя её по кругу, прежде чем

впустить в рот. Рвотный рефлекс она научилась подавлять уже давно, поэтому без особых проблем

приняла ствол почти до половины и замерла. Сжав плоть губами, девушка двинулась дальше, зажмурившись от привычно неприятных первых ощущений. Нужно немного потерпеть, расслабить

глотку, и процесс станет приносить удовольствие. Тонкие пальцы сгребли мошонку, обкатывая

крупные яйца и прижимая к члену.

— Мать твою! — Олег хватал ртом воздух. Ему отчаянно хотелось толкнуться вперёд, засадив до

упора, но он сдерживался. Когда пробуешь нечто подобное впервые, не знаешь, куда деть себя, теряясь в накрывающих эмоциях.

Копейкина промычала что-то, создав ощущение вибрации, и парень пошатнулся, с трудом устояв на

ногах. Вцепившись в её короткие волосы, он невольно потянул Женю ближе, насаживая на твёрдый

ствол. Всего было так мало и так много одновременно.

Девушка не противилась, наоборот, оставив мошонку в покое и впившись острыми ногтями в

упругие ягодицы, она подталкивала Смирнова к более решительным действиям.

Ей нравилось именно так, когда грубость и резкость доходят до края, гранича с насилием.

Нельзя сказать, что Олег понял это, но он явно уловил настрой своей любовницы, да и не мог уже

сдерживать себя в силу молодости, поэтому быстро задвигался, толкаясь головкой в самую глотку и

глухо порыкивая сквозь стиснутые зубы.

Евгения, выпустив член изо рта, откинулась назад, ложась на спину.

— Иди сюда, — она просипела, выдавливая из себя слова.

Смирнов растерянно посмотрел на неё, не зная, что делать и желая продолжения. Он неловко

опустился на колени, уперевшись ими в холодный пол по бокам от Копейкиной, и провёл пальцами

по её влажным от слюны губам.

— Давай, — девушка, приподнявшись на локтях, провела языком по внутренней стороне щеки, одним простым жестом объясняя, чего ждёт.

Олег передвинулся ближе, руками придерживая голову любовницы, а она, открыв рот, снова

приняла его член в себя, плотно сомкнув на плоти губы.

Размашистые движения, порой чересчур резкие и порывистые, только распаляли Женю. Юношеская

несдержанность Смирнова была именно тем, что так притягивало её. Все эти нежности, свойственные многим мужчинам и так желанны большинством женщин, лишь раздражали

Копейкину и не приносили никакого удовлетворения.

Старшеклассник так увлёкся, что не успел справиться с собой и отстраниться, наоборот, ещё крепче

прижал голову Жени к паху, кончая с громким стоном. Она дёрнулась назад, отталкивая его руки и

едва не захлёбываясь. Закашлявшись, девушка стала отплёвываться, фыркая и хрипя.

— Прости! — Олег хотел как-то помочь, но мог лишь тупо пялиться на неё.

Измазавшая губы и стекающая по подбородку сперма не придавала сексуальности, как почему-то

считают многие. Это было скорее отталкивающе и даже мерзко с точки зрения эстетики.

— Бля, ты придурок, — беззлобно просипела Евгения, вытирая лицо краем футболки. Горло

саднило, а покрасневшие уголки губ щипало.

— Извини, — Смирнов нагнулся, желая поцеловать любовницу, но она отвернулась.

— Тебе не понравится, — Копейкина выползла из-под старшеклассника и поднялась. Окинув его

долгим взглядом, она выдавила из себя улыбку: — Прополощу рот и вернусь. Мы ещё не закончили.

Олег ждал её, сидя на полу по-турецки и глядя на виднеющееся через окно небо.

Вернувшись, Женя опустилась на колени сзади него и обняла за плечи:

— Всё нормально?

— Прости, не сдержался.

— Забей! Я хочу тебя, — она развернула Смирнова и потянула на себя. — Не думай ни о чём, когда