Я никогда в жизни не слышал ничего более проникновенного, чем тот женский хор. Слов песен никто из бойцов, конечно, не понимал. Литовка-переводчица сказала, что-то о Даугаве, о ее привольных водах, текущих среди полей и лесов, но песня, которая тихо звучала, струилась и властно входила в огрубевшие наши сердца, напомнив каждому что-то свое — близкое, дорогое, — так ли уж нуждалась в дословном переводе?..

Закончатся бои. Восстанут из пепла и руин литовские села, города. Однажды я еще раз услышу песни этой прекрасной земли — уже как почетный гражданин Вильнюса. И они напомнят мне фронтовой аэродром Порубанок, сельский хор и тот удивительный вечер после жестоких боев, который подарили нам литовские женщины…

Какая же ненависть, какая жажда мести к врагу рождалась в те давние дни в каждом из нас при виде гитлеровских злодеяний! Никогда не забыть мне страшных картин зверств, оставленных фашистами в старинном Вильнюсе.

… Еще 7 июля на окраины города ворвались разведчики под командованием лейтенанта М. И. Шундина. Следом за ним с юго-запада к Вильнюсу подошли танкисты 35-й гвардейской танковой бригады генерал-майора А. А. Асланова, части 215-й и 144-й стрелковых дивизий. А 8 июля с севера и северо-востока к окраинам литовской столицы прорвались войска 5-й армии генерала Н. И. Крылова и 3-го гвардейского механизированного корпуса генерала В. Т. Обухова.

Извилистые улочки и переулки, проходные дворы старого города осложняли действия наших войск. Бои приходилось вести за каждый дом, каждый этаж. Штурмовые группы пробирались с помощью местных жителей по крышам, дворами, обходя опорные пункты гитлеровцев, уничтожали их внезапными ударами с тыла.

Немцы запирали людей в подвалах, нередко поджигали их. Так, в костеле неподалеку от улицы Базельской было обречено на гибель около трех тысяч жителей Вильнюса, согнанных гитлеровцами со всех районов города. Стрелковая рота под командованием лейтенанта Жукова пробилась к костелу и спасла их.

Я в Вильнюс попал 12 июля — за день до освобождения его — вместе с комкором Обуховым. Въехали мы в город с Виктором Тимофеевичем в одном бронетранспортере: вокруг вовсю шли уличные бои. Помню, нам сказали, что в подвале какого-то здания заперта большая группа людей. Кинулись мы туда, но было уже поздно — гитлеровцы всех расстреляли. Среди жертв оказалось и много женщин…

Да, суровая это штука — война. Вспоминать и то тяжко. Петру Остапенко, шоферу моему, не довелось вот вернуться на родную Полтавщину, погиб он за литовскую землю, как воин, — на боевом посту. Уже у самого Вильнюса нас однажды обстреляли из леса. Остапенко и автоматчик Дронов были убиты. Мне пули прошили только фуражку. Значит, суждено жить. В том числе и за этих вот ребят…