Я путешествовал по Индии почти двадцать лет. Это был хороший опыт. Я путешествовал в купе с кондиционером. Поэтому я в основном езди в одиночестве, но иногда мне попадался один пассажир. Он, как правило, тотчас же пытался завести разговор... и у меня появлялась блестящая возможность. Я рассказывал попутчику, как зовут меня, отца, деда, сколько детей у моего дяди. А попутчик только диву давался, потому что он спросил только, как меня зовут.

А я замечал ему: «Вы же наверняка спросили бы меня о всем этом. Вот я и вываливаю все сразу, чтобы мы могли потом помолчать. Ведь нам придется ехать вместе сутки...»

Попутчик смотрел на меня как на чудака, но я закрывал глаза. Иногда я открывал глаза и видел, что он делает.

Эти поездки были моими лабораториями с тысячами людей. Я не упускал ни одной минуты без наблюдения за происходящим. Пассажир принимался читать газету, но он злился на меня, хотя и не мог высказать свое недовольство, ведь я предупредил его: «Не говорите ни слова. Я удовлетворил ваше любопытство, рассказав вам все о себе, больше этого я не знаю».

Попутчик открывал и закрывал чемодан, открывал и закрывал окно. А я все это время наблюдал за ним. Он начинал задыхаться в купе с кондиционером, звал проводника и говорил ему: «Нельзя ли поместить меня в другое купе? Здесь я сойду с ума».

«Не понимаю, что тревожит вас», - отвечал проводник.

«В этом-то все и дело, - отвечал пассажир. - Никто не мешает мне. Этот господин просто сидит и смотрит на меня, словно я подопытный кролик. Я знаю, что мое поведение нездоровое. Но из-за него мне приходится что-то делать, иначе... Он обрубил наш разговор в самом начале. Он не стал беседовать со мной! Вот я и читаю газету, и злюсь при этом. Я открываю чемодан, хотя знаю, что делать это не нужно. Я перекладываю в нем вещи без всякой необходимости. Я иду без нужды в туалет и выгляжу глупо, понимая, что мне нечего там делать».

Меня знали почти все проводники, потому что я ездил на протяжении двадцати лет И каждый шофер, кондуктор и начальник станции... Проводник говорил мне: «Когда вы перестаните чудить? Это бедняга рехнется. Я знал с самого начала, что вы непременно заварите свою кашу».

Однажды ночью я уезжал из Бомбея. Меня пришли провожать около пятидесяти человек. В индийских поездах есть только один длинный вагон, который оснащен кондиционерами. Этот вагон поделен на крошечные купе. В одном купе был мусульманин, а в другом купе был брамин. Их можно различить по внешности. Брамина можно было узнать по знаку на лбу, а мусульманина по шапочке.

Проводник спросил меня:

- С кем вы хотите ехать? Один пассажир мусульманин, другой - брамин. Остальные купе заняты.

- С брамином мне будет веселее, - ответил я.

Проводник заметил:

- Вы никогда не устаете от поездок. И я знаю, что этот брамин попадет в неприятное положение.

Стоило мне войти в купе, как брамин, в манере все браминов, повалился мне в ноги и охватил их руками. Он решил, что я великий махатма, потому что пятьдесят человек на перроне, провожая меня, касались моих ног и надевали на меня гирлянды.

- Что вы делаете? - будто бы удивился я. - Я же мусульманин.

Брамин вскочил и сказал:

- Если вы мусульманин, так чего же вы не предупредили меня об этом? Вы мне всю ночь испортили. Теперь мне придется принимать ванну, и это в холодную-то ночь. Неужели вы не понимаете...

- А что мне было делать? - недоумевал я. - Я вошел в купе, а вы не дали мне даже слова вымолвить и стали хватать меня за ноги. Разумеется, вам придется принять ванну.

И брамин отправился холодной ночью принимать ванну. Вернувшись, он спросил меня:

- Вы в самом деле мусульманин?

- Я пошутил, - ответил я.

- Что значит, пошутил? - обиделся брамин. - Вода была ледяная.

- Я думал, вы поймете шутку, - сказал я.

- Вы поступили дурно, - выговаривал мне брамин. - Я был уверен, что вы не мусульманин. Но когда вы сказали, что вы мусульманин, я счел правильным поверить вам.

Брамин коснулся моих ног и сказал:

- Простите меня.

- Вам придется еще раз принять ванну, - известил я его.

- Что? Что случилось? - взметнулся он.

- На самом деле, я мусульманин, - признался я. - Разве вы не видите, что у меня борода?

Брамин посмотрел на меня и решил еще раз искупаться. Потом он сразу позвал проводника и спросил его:

- Нельзя ли найти мне другое место?

- Что здесь произошло? - поинтересовался кондуктор. - У вас какие-то неприятности?

- Неприятности? - протянул брамин. - Мне пришлось дважды плескаться в холодной воде среди ночи. Теперь я не могу уснуть, потому что не могу убедиться в том, что этот господин - мусульманин. По-моему, он не мусульманин.

- Насколько мне известно, он не мусульманин, - заметил проводник.

- Вы очень любезны, - сказал проводнику брамин. - Вы спасли меня... но он мучает меня.

- Я просто хотел проверить, настоящий вы брамин или нет, - объявил я.

- Так поступают великие святые! - воскликнул брамин и снова повалился мне в ноги.

- Что вы делаете? - всплеснул руками проводник (он решил подыграть мне).

- Я же сказал, что он мусульманин. Вы, брамин, касаетесь ног мусульманина? За это вы, несомненно, угодите в ад!

И брамин заявил:

- Чем полететь в ад, пойду-ка я еще раз искупаюсь.

Так-то, мир полон несознательных людей.

Выражение Джошу означает, что внутренний глаз - это глаз Будды, глаз Закона... закона, согласно которому действует вся вселенная.

Олнажлы некий монах спросил Тенло:

«Что есть глаз, которому всего хватает в его практическом применении жизни?»

«Это похоже на слепоту», - ответил Тенло.

Человек, узнавший себя, становится почти слепым ко всем различиям, разграничениям и двойственностям. Он становится почти слепым ко всему, что вы видите, в чем вы живете, и в соответствии с чем вы ведете себя. Но его слепота гораздо важнее ваших глаз. Быть буддой и слепым гораздо значительнее, чем обладать глазами и не осознавать самого себя.

Люди веками спорили о том, изображать ли на статуях Будды глаза открытыми или закрытыми. Спор принял настолько жаркий оборот, что люди в конечном итоге решили: «Пусть глаза Будды будут наполовину открыты, наполовину закрыты». И всех это удовлетворило.

Однажды я был в медитационном лагере в том месте, где стал просветленным Гаутама Будда. Я пришел в тамошний буддистский храм и сказал священнику:

- Ерунда какая-то. Такое впечатление, словно Будда щурится. Не может же он все время держать глаза полузакрытыми. Их можно все время держать открытыми, но только не щуриться.

- Ни один человек ни разу не задал мне подобный вопрос, - ответил священник. - Мы пришли к такому решению много столетий назад, ведь у нас были противоборствующие группировки...

Джайнизм - это еще одна религиозная община, живущая бок о бок с буддизмом. У них такая же трудность: они не знают, изображать ли им глаза Махавиры открытыми или закрытыми. Из-за этого глупого вопроса джайны разделились на две общины. Первая община ратует за открытые глаза, вторая же призывает закрыть Махавире глаза.

Я сказал джайнам на их конференции:

- Теперь у вас есть электричество. Вы можете сделать так, чтобы глаза Махавиры моргали. Так будет ближе к природе.

- Вы насмехаетесь над Махавирой, - ответили джайны.

И я объяснил:

- Я просто предлагаю вам привести все ближе к природе. Махавира не был слепым, и он также не мог держать глаза открытыми в течение всех суток напролет. До сих пор ваше разделение на две общины было оправданным, но теперь в этом нет никакой необходимости. Просто снабдите статую электричеством, и Махавира станет моргать на протяжении всего дня. И все будут радоваться, видя, как Махавира моргает. А иногда для пущего веселья можно устроить так, чтобы Махавира подмигивал одним глазом.

Религия должна быть радостью. Глупо делать Махавиру слепцом. А вторая партия делает другую глупость, открыв глаза Махавире навсегда.