Жюльен наклонился и поцеловал мать, — ее звали Аньес.
— А вот и наш мальчик, — сказала Адель, тетя Жюльена, сидевшая между Аньес и Клементиной.
Сестры были мало похожи друг на друга. Аньес отличалась стройностью, даже худобой. В жару видно было, как у нее выступают грудная кость и ключицы, а в другую погоду она носила закрытые платья. У Адели, напротив, был великолепный бюст и ягодицы, подобные которым хотелось бы увидеть в последнюю минуту жизни, как это и случилось с ее покойным мужем.
Аньес задержала руку Жюльена в своей.
— Опять придется покупать тебе новые вещи!
— Он вырос по меньшей мере сантиметров на десять, — заметила Адель.
— И он будет еще выше… Вот увидишь!
Жюльен наклонился и быстро поцеловал тетю в обе щеки. Но Адель не отпустила его.
— Три раза! Ты всегда целуешь меня три раза.
— Здравствуй, братик! — сказала возлежавшая в шезлонге Клер и тут же закрыла глаза, чтобы у нее загорали веки.
И наконец, Жюльен повернулся к Клементине, которая протянула ему руку тем томным движением, что так удавалось ей в «Шехерезаде». Жюльен церемонно поцеловал эту томную руку.
— Ну, мы стали светским молодым человеком! — сказала красавица-актриса.
Вдруг из-за шезлонга Клементины выскочила маленькая девочка. Это была Пуна, младшая дочь Адели. Она надела противогаз и издала вопль, который должен был всех напугать. Аньес отчитала ее.
— Немедленно сними эту гадость!
— Это не игрушка! — сказала Адель.
Глава вторая.
Что Пуна и Жюльен увидели на кухне
Пуна и Жюльен пошли на кухню за полдником. Немного вспотевшая кухарка Жюстина налила им в кружки горячий пенистый шоколад. Жюстина была рыжеволосая пышнотелая красотка. Она сильно перетягивала себе талию, чтобы казаться стройнее. Вырез на ее кофточке был очень глубоким, а под мышками обрисовались два темных полукруга. Когда она наклонялась, ее сияющие белизной груди были видны до самых сосков. Жюльен смотрел на них, не в силах отвести взгляд.
— А вот и наш большой мальчик вернулся! — сказала мадам Лакруа: она вошла через заднюю дверь, со стороны огорода, неся в руке два кочана латука.
Маленькая Анжель потрошила цыпленка на углу длинного кухонного стола и, вырезая печенку и горлышко, не переставала напевать «Маринеллу». Пуна намазала себе на тартинку неимоверное количество масла. Теперь Жюльен смотрел на Анжель. За несколько месяцев она превратилась в настоящую женщину, бедра раздались, круглая крепкая грудь слегка натягивала передник. Несильно размахнувшись, она отрезала цыпленку голову, на секунду подняла глаза и ответила улыбкой на взгляд юноши.
Между тем вошел Антуан и стал мыть руки до локтя над кухонной раковиной. Это был здоровяк лет тридцати, с лихо закрученными усами и зычным голосом, а его барометр никогда не падал, когда рядом оказывались работницы с фермы.
Вместо того чтобы вытереть руки после мытья, он вдруг подошел к Жюстине и стал на нее брызгать.
— Уйди, скотина! Ты весь мокрый! — расхохоталась Жюстина, шарахаясь от него.
— Это ты сейчас будешь мокрая, птичка моя!
Жюстина не пыталась спастись бегством. Да и нельзя было: одна рука крепко схватила ее под юбкой за ягодицы, другая забралась к ней за корсаж. Но все же молодая женщина продолжала пятиться назад. Антуан же двигался вперед, и так они прошли через всю кухню, мимо детей. Тартинка Пуны упала в шоколад, и масло таяло, расходясь в нем широкими кругами.
— Антуан, не распускайся! Здесь дети! — вмешалась мадам Лакруа.
— В их возрасте любят учиться! Верно, ребятки? — сказал в ответ Антуан и вдруг задрал юбку Жюстины. Восхищенным взорам детей открылась сплошная масса шелковистых рыжих завитков.
— У меня же под ней ничего нет! — простонала Жюстина.
— Это называется — ничего? — ухмыльнулся Антуан, подталкивая Жюстину и опрокидывая ее на стол, откуда Анжель едва успела убрать печенку, горлышко и то, что осталось от цыпленка.
— Антуан! Ты же не собираешься!.. — воскликнула мадам Лакруа в ту минуту, когда жесткие темные усы Антуана коснулись живота Жюстины, украсив его новой растительностью.
Глава третья.
Как прекрасный замок едва не взлетел на воздух
Пуна и Жюльен привстали, чтобы лучше видеть, а тартинка целиком погрузилась в шоколад. Анжель тоже смотрела, скрестив руки, приоткрыв рот, позабыв о безголовом цыпленке: она держала его за длинную шею и раскачивала между колен.
— Антуан! Ты же не собираешься!.. — воскликнула мадам Лакруа, — и тут прогремел чудовищный взрыв, от которого обе кухонные двери распахнулись, чуть не сорвавшись с петель, а стекла в окнах разлетелись вдребезги.
На секунду или две все застыли на месте. Потом цыпленок выскользнул из рук Анжель и с глухим звуком шлепнулся на пол, Антуан поднял голову и тыльной стороной ладони вытер усы, Жюстина одернула юбку, дети медленно опустились на стулья. Кухня стала наполняться мельчайшей беловатой пылью.
— Это все он, профессор! — сказала наконец мадам Лакруа.
Прошла еще секунда или две. Лампа, свисавшая с потолка, мерно покачивалась, словно маятник. Стопка тарелок на полке, рядом с раковиной, медленно, словно с сожалением, развалилась, тарелки одна за другой разбивались, и никто даже не подумал помешать этому.
— Какой профессор? — спросил Жюльен у Пуны.
— Новый постоялец твоей мамы. Не человек, а несчастье!
Все разом бросились вон из кухни.
На втором этаже все были в полном смятении (как принято выражаться в подобных случаях). Люди кричали, кашляли, бегали туда-сюда по коридору, натыкаясь на стены и друг на друга.
Выбитая взрывом дверь в комнату профессора лежала поперек коридора. Из комнаты валили клубы густого черного дыма.
На пороге показался какой-то призрак, чудовище с черным лицом, сверкающими глазами и зубами. Это был профессор Гнус. Одежда на нем висела лохмотьями, он пошатывался, взгляд его блуждал.
— Нитчево страшного! Софсем нитчево! Поферьте! — заикаясь, бормотал он.
Аньес, только что прибывшая на место происшествия, заикалась тоже, но от гнева.
— Профессор! Это… Это уже слишком! Вы не можете больше оставаться под нашим кровом!
Профессор, не всегда хорошо понимавший по-французски, искренне огорчился — это вмиг проступило под его нечаянным гримом.
— Ах? И кровля тоше? Бум?
И, не находя слов, чтобы выразить свое замешательство, он просто повторил:
— Ах, бум?
А затем чихнул.
— До чего он смешной, правда? — шепнула Пуна на ухо Жюльену.
Дети подошли к двери. Им хотелось посмотреть, что случилось, — вполне естественное желание, но Аньес не подпустила их.
— Не стойте там! Это опасно!
Первым в развороченную комнату проник Антуан. Рыжая Жюстина провожала его тревожным и томным взглядом до тех пор, пока усы смельчака совсем не скрылись в дыму и пыли.
Глава четвертая,
в которой мы узнаем, что Жюльен тайно влюблен в свою кузину Жюлиа
От взрыва все двери в коридоре распахнулись и почти сорвались с петель. Жюльен вдруг остановился у порога одной из комнат. Эта юбка и эта блузка, разложенные на кровати! И эта раскрытая книга на столике, и сапоги для верховой езды перед шкафом!
— Разве Жюлиа здесь?
— Ну да, она здесь! А ты не знал? — живо откликнулась Пуна.
— Почему ты мне сразу не сказала?
— Мы с ней немножко поссорились, — смущенно пролепетала девочка, а затем более уверенно добавила: — Знаешь, она стала… ужасная ломака!
— Но почему ты мне сразу не сказала? — удрученно повторил Жюльен: он уже час как приехал, а еще не видел Жюлиа, и только из-за того, что Пуна ему ничего не сказала. До чего же глупая эта девчонка! До чего же глупая!
Однако во взгляде Пуны, устремленного на Жюльена, сквозило лукавство.
