На этом прием окончился, и сопровождавшие Власова вышли вместе с ним. К этому времени в приемной Гиммлера собрались многие лица из эсэсовской элиты. Полковник Крегер, указав на одного из генералов, сказал, что от него зависит судьба арестованных и заключенных в тюрьму руководителей организации Национально-Трудового Союза. Власов попросил познакомить их и сказал: «Генерал, я позволю себе заверить вас, что в лице арестованных членов Национально-Трудового Союза вы держите в тюрьме своих доброжелателей». Тот ответил: «Вы думаете?» На что Власов сказал, что он в этом уверен. Тогда тот сказал, что он этот вопрос пересмотрит. Этот разговор передал мне тогда сам Андрей Андреевич.
Вернулся Власов из своей поездки в более или менее хорошем настроении, ибо если, с одной стороны, договоренность хотя и состоялась очень поздно, когда масса практических возможностей была уже упущена, когда Красная Армия уже справилась со своими неудачами и инициатива на фронтах уже целиком перешла в руки Сталина, но, с другой стороны, этот прием развязал ему руки, открывал ему путь к активной деятельности, к возможным успехам, к надеждам. А самое главное — теперь он мог открыто разработать политически и идеологически обосновать русскую антикоммунистическую борьбу в Германии как общенародное чаяние. Тогда ведь этот вопрос находился в весьма печальном состоянии. Теперь Власов получил возможность на базе общих освободительных идей и народных чаяний создать практическую платформу, духовное пристанище не только для всех беспризорных русских за рубежом, но и для всего нашего народа, пребывающего в коммунистической неволе.
Таким образом, половина его забот уже отпала, ибо как бы ни кончилась для него война, но движение, принявшее форму и содержание, выступление общенародного характера, поскольку оно стремится выполнить многолетнюю мечту всего народа, пребывающего в коммунистической неволе и не имеющего возможности избавиться от нее, такое движение останется в истории как пример подражания для будущей нашей молодежи.
И наконец, эта договоренность давала ему возможность приступить к практической, реальной работе, обрасти живой силой, без которой во время войны действовать при любых условиях невозможно.
Под влиянием этих соображений Власов вернулся из своей поездки удовлетворенный (здесь я постарался по возможности точно передать мысли и переживания, которые Андрей Андреевич неоднократно высказывал).
Но вернемся к его встрече в Берлине, где его окружение с нетерпением ожидало его возвращения. Когда же он вернулся и стало известно, что между Гиммлером и Власовым состоялась договоренность, наступили общее ликование и взаимные поздравления. Слишком уж долго ждали этой договоренности! Никто не хотел подумать о том, что эта запоздалая договоренность с уже обанкротившимся партнером — шаг в неизвестность. Для всех нас было важно то, что наконец-то мы добрались до своей цели!
На следующий день после возвращения Власова в Берлин на Кибитцвег было назначено заседание генералов под председательством Власова, а через два дня вышел первый приказ Власова, предусматривавший ряд перемен в нашей жизни. Этим приказом кончалось наше бездеятельное состояние и началось создание аппарата для развертывания большого дела. Резервом для создания аппарата служила наша школа в Дабендорфе. Но так как к тому времени у нас были миниатюрный штаб Власова в Далеме и сравнительно небольшая канцелярия Трухина в Далеме, то нужно было сначала расширить и укрепить оба штаба для их работоспособности. В связи с этим из Дабендорфа были переведены в Далем целый рад офицеров и солдат на новые должности, прибыли целая рота охраны под командованием майора Беглецова и хозяйственная рота под командованием майора Шишкевича; штабные службы распались на целый ряд подразделений и получили свое оформление. В самом штабе тоже произошли большие перемены: мне было приказано сдать должность коменданта штаба майору Хитрово, начальником охраны штаба был назначен капитан Каштанов. Бывшему начальнику личной канцелярии самого Власова приказано передать свои полномочия мне, а самому принять Отдел безопасности. Все новоназначенные лица получали свои служебные помещения и набирали свои кадры. В этом отношении у генерала Трухина, несмотря на всю сложность и громоздкость его деятельности, положение было проще: он сам был хозяином кадров. Он быстро сколотил свой штаб, и когда из Дабендорфа переехал в Далем, то целый ряд улиц был занят его подразделениями, и они напоминали муравейник. При этом нужно заметить, что главная работа штаба Трухина — формирование первых трех дивизий РОА — была заложена и протекала в Мюнзингене и Хойберге, недалеко от Ульма. Скоро и некоторые его подотделы из Далема были переброшены в Мюнзинген, ибо в Далеме ему стало тесновато. Но, помимо этих трех дивизий, в состав вооруженных сил РОА вошли русские военно-воздушные части под командой полковника, произведенного в генералы, Виктора Ивановича Мальцева; о них и о самом Мальцеве скажу несколько слов в конце этой главы.
На заседании генералов после возвращения Власова от Гиммлера было установлено организовать пока пять отделов (потом их стало больше): Общий организационный под председательством помощника Власова, генерал-майора Малышкина, Военное управление под начальством A.A. Власова, Гражданское управление под председательством генерал-майора профессора Д.Е. Закутного, Пропагандное управление под руководством генерал-лейтенанта Г.Н. Жиленкова и Управление безопасности под командой сначала подполковника М. Калугина, а потом Н. Тензорова.
Читатель легко может себе представить, что творилось в Далеме, в этой сравнительно небольшой фешенебельной части Берлина, когда стали разворачиваться все упомянутые отделы. Улицы с утра и до вечера бывали полны народом, хотя некоторым управлениям пришлось разместиться в других частях города. Но с размещением управлений по отведенным им помещениям работа их не могла наладиться, ибо у нас не хватало обслуживающего персонала — как то: машинисток, секретарш и других необходимых специальных работников, и нанимать их было не на что. Положение спасли наши соотечественницы, которые осаждали канцелярии и предлагали свой труд бесплатно. И тогда работа закипела. Правда, большинство из этих женщин приходили из лагерей и на целый день оставались голодными. Но офицеры, работавшие в управлениях и на своих пайках открывшие офицерскую столовую, пригласили наших благодетельниц обедать вместе в кантоне. Так продолжалось до ухода из Берлина, несмотря на то что с получением кредита все бесплатные сотрудники были зачислены на жалованье. От всего происходившего кругом создавалось впечатление, что здесь началось большое дело. Далем стал не только местопребыванием генерала Власова и КОНР, но и центром формирования Освободительного движения народов России. К Власову стремились не только наши старые и новые эмигранты, но и немцы и пребывавшие в Германии иностранцы. Я бы сказал, что Далем стал центром русской политической жизни. И интерес к нему со стороны иностранцев все больше и больше увеличивался в связи с тем, что сквозь огонь и дым сражений на фронте уже проглядывал страшный лик наступающего коммунизма. Каждый посетитель Далема приходил с заботой и надеждой, ибо к тому времени чувствовалось, что на путях военных сражений не осталось границ, где бы германская армия могла отразить наступающую Красную Армию, чувствовалось, что черт выпущен из бутылки на широкие просторы западных стран и от него деваться будет некуда.
Интересно отметить, что, несмотря на то что фронт все больше и больше приближался сначала к границам Германии, а потом и по германской территории, желающие попасть в РОА не унимались, все наши отделы были завалены письмами с просьбой вытребовать их из немецких частей и учреждений. А девушки просто убегали из лагерей, приходили в штаб Власова и заявляли, что останутся здесь и обратно не вернутся. Делайте, что хотите. Вот и приходилось всеми правдами и неправдами оформлять таковых и найти им работу.
Но приходили и ценные работники, которых предприятие не отпускало, а они категорически отказывались вернуться на работу. Все это надо было как-то наладить и всеми правдами и неправдами зачислить людей на работу и на довольствие. Само собой разумеется, что в связи с таким наплывом людей каждый день по нашим улицам курсировали полицейские патрули, но никаких неприятностей полиция нам не причиняла, а если и случалось что-нибудь, то полиция с обвиняемым обращались в нашу канцелярию и мы разбирали дело.
