Как я уже раньше упоминал, на Гранд Флите с самого начала войны проявлялось известное чувство зависти к линейным крейсерам. Это чувство выказывалось в различных мелочах и не было сглажено даже Ютландским боем. Главной причиной было естественное чувство досады, что флот линкоров гораздо реже, чем линейные крейсера, встречался с неприятелем. При получении известий о противнике линейные крейсера выступали в первую голову и находились всегда далеко впереди главных сил Гранд Флита. Более старые адмиралы и командиры испытывали, кроме того, некоторое недоверие к их новому главнокомандующему; лично они ничего не имели против него, но считали, что он слишком короткое время командовал эскадрой и не обладает достаточной опытностью в боевых эволюциях, в построении пресловутой линии баталии и в других «премудростях». Мне прямо-таки становилось смешно, когда я выслушивал эти рассуждения. Слишком однообразная рутина – враг военного успеха; кто умеет управляться на миноносце, может управлять и линейным кораблем; в обоих случаях необходимы морской глаз и хладнокровие, они именно и создают нужную уверенность. То же справедливо и в отношении флотилии миноносцев и эскадры линкоров или эскадры крейсеров и Гранд Флита, несмотря на то что Гранд Флит включал в себя гораздо большее число кораблей, и при этом различных классов и типов.

Меня занимал вопрос: что даст наш новый командующий флотом? Джеллико создал Гранд Флит, организовал его, довёл его до высокой ступени развития и испытал его боевую способность в Ютландском бою, после которого он еще старался исправить все обнаруженные технические несовершенства и материальные недочеты. Задача Битти теперь – правильно использовать это наследство. По плечу ли ему, однако, роль Нельсона после Джервиса? Если да, то морское могущество Англии выйдет укрепленным из этой войны, в противном случае это будет попятный шаг для английского флота, и тут не помогут ни высокие традиции, ни выдающиеся качества его личного состава.

6-го декабря мы узнали, что «Benbow» назначен идти в док в Кромарти, и на следующее утро мы действительно вышли вместе с 4-й эскадрой. Около полудня было получено радио о присутствии немецких подлодок. Одна лодка обнаружена в устье Ферт-оф-Форт и подверглась даже преследованию английских сторожевых судов. Эскадра шла зигзагообразными курсами со скоростью 18-19 узлов. Причём, по установившемуся правилу, все суда шли с противоминными параванами, что придавало повышенное чувство безопасности. К неприятельским подводным лодкам мы не испытывали особого уважения, так как для подлодок, безусловно, опасно приближаться к большой эскадре. Перед входом в бухту навстречу нам вышел караван тральщиков в сопровождении эскадренных миноносцев.

В Кромарти, во время стоянки в доке, команда корабля увольнялась по очереди в двухнедельный отпуск. Я решил также съездить в Лондон, куда незадолго перед тем приехала моя семья. Моим спутником в поезде оказался один из командиров линейных кораблей, бывший перед тем начальником флотилии эскадренных миноносцев в отряде адмирала Тирвитта и только недавно получивший в командование линейный корабль. По его мнению, исход Ютландского боя был бы более благоприятен для англичан, если бы так слепо не придерживались устаревшей инструкции, что каждый миноносец выпускает свои торпеды самостоятельно, причем еще каждая торпеда выстреливается поодиночке. Залповая стрельба торпедами из аппаратов, установленных параллельно или под очень небольшим углом, была бы гораздо более действительна. Когда мне пришлось ему сознаться, что этот метод практиковался в русском флоте уже несколько лет до войны, он был очень удивлен и повторил слова, которые я неоднократно уже слышал от английских морских офицеров, а именно, что английский флот в отношении военной техники заметно отстал. Ему казалось, что причина этому не только большой консерватизм англичан, но и обособленность Англии от остального мира, вредно отразившаяся на народной психологии.

В Англии только теперь начали конструировать аппараты для параллельной стрельбы торпедами и мой спутник не надеялся, что они успеют быть использованы в эту войну. Я обещал ему достать чертежи аппаратов, имеющихся в русском флоте, и написал об этом в Морской Генеральный штаб. Впоследствии я узнал в Лондоне, что модели аппаратов были представлены английскому Адмиралтейству ещё задолго до Ютландского боя.

Первое, что бросалось в глаза в Лондоне, это введение карточной системы на некоторые продукты первой необходимости. В продовольственном вопросе Англия в зиму 1916г. пока что не испытывала никаких затруднений; ограничения еще не имели места, и цены на продовольствие росли медленно. Правительству удавалось своевременными мерами удерживать на довоенном уровне цены на хлеб, картофель и другие продукты первой необходимости. При распределении тоннажа усиленно следили за тем, чтобы запасы продовольствия в стране не были меньше определенных норм. Несмотря на это, стали заблаговременно подготовлять меры для введения карточной системы на сахар, хлеб, мясо и масло. В виду угрожавшей Англии подводной блокады необходимо было теперь же начать ограничивать потребление, и вся печать посвящала ежедневно длинные столбцы пропаганде пайковой системы. Необходимость ее доказывалась военным и экономическим положением страны, разъяснялись все детали, приводились статистические выкладки по каждой отрасли и т. п.

Одним словом, общественное мнение обрабатывалось в желательном направлении столь продолжительное время, что принятие той или иной ограничительной меры вызывало бы лишь общее удовлетворение. В газетах можно было зачастую встретить открытые письма отдельных лиц, призывавших правительство приступить как можно скорее к осуществлению намеченных мероприятий. Часто мне приходилось слышать от скептиков, что все подобные статьи в газетах исходили из министерства продовольствия, но это не могло поколебать восприимчивости народных масс к пропаганде и только доказывало, что страна вполне сознавала опасность положения и шла навстречу стараниям правительства обеспечить возможность дальнейшей борьбы. Правительство со своей стороны не только в парламенте, но и на многочисленных собраниях, сходках, банкетах и даже в церквах не жалело красноречия, чтобы убеждать всех в необходимости бережливости, ограничения потребностей и готовности жертвовать собой для общего блага. Я вынес впечатление, что такая пропаганда была главной обязанностью многих членов «большого» кабинета, насчитывавшего всего 23 министра!

Верный моей привычке, я и в этот приезд часто посещал заседания парламента, где во время войны лучше всего чувствовалось биение пульса страны. Сильно сократившееся число наличных депутатов нисколько не препятствовало работам, а наоборот служило даже на пользу. Много депутатов нижней палаты ушли добровольцами в армию, работали в прифронтовых учреждениях или разъезжали в качестве правительственных курьеров и исполняли различные другие поручения. Ту же картину можно было наблюдать и в палате лордов, где иногда на заседаниях присутствовало менее десяти членов. В сравнении со столь небольшим числом депутатов в законодательных палатах, небывалая многочисленность членов совета министров и сложность правительственного аппарата особенно резко бросались в глаза и часто служили поводом к нападкам на правительство; его обвиняли в медлительности и недостатке энергии. Премьер министр Асквит, однако, упорно отстаивал традиционную систему «единого большого кабинета», требовавшую для решения важных вопросов присутствия всех 23-х министров. Газеты, наоборот, энергично настаивали на необходимости создания «малого кабинета» из семи или даже пяти лиц, наделённых широкими полномочиями для решения всех важнейших вопросов, связанных с ведением войны. В качестве председателя этого реформированного кабинета выдвигался Ллойд Джордж, от которого ожидали большей энергии и смелости. Вопрос о «малом кабинете» в высшей степени меня интересовал; реформа эта должна была отразиться не только в политике, но и повлиять на изменение той выжидательной стратегии, защитником коей был Асквит.