Мейнерт (тоном, не допускающим возражений). Болез­ни, о которой вы говорите, не существует. Студенты Шарко подбирают на панели уличных девок и посылают их в Caльпeтриер, чтобы они разыгрывали перед Шарко свои «великие при­ступы». Он – посмешище всего медицинского корпуса. (Мей­нерт залпом выпивает рюмку шнапса.) Гипнотизм! Это трюк из кафешантана (Ставит рюмку на стол. Постукивает указательным пальцем левой руки по носу.) Я считаю, что ваша прошлогодняя работа по анатомии мозжечка продвигает вперед науку. А теперь вот, гипнотизм! Какое падение. Вы больше не верите в физиологию. (Фрейд лишь кивает головой, показывая, что он по-прежнему верит в нее.) А это? Неу­жели вы больше не верите в это? (Мейнерт показывает на заднюю стену, где висит напечатанное крупными буквами изречение: «Живой организм, есть часть физического мира, он состоит из систем атомов, которыми управляют силы притяжения и сталкивания, согласно закону сохранения энергии. Гельмгольц». (Говорит очень искренне.) Вот мое кредо.

Фрейд(отвечает отрывисто, вежливо, но сухо). Я верю в науку.

Мейнерт(указывая на изречение). Наука только в этом.

Мейнерт наливает себе рюмку шнапса. Тут же выливает его обратно в графин и опирается ладонями на подлокотники кресла. Снова кивком показывает на изречение.

Фрейд. Наука – это опыт и разум.

Мейнерт (снова, не смущаясь, наливает рюмку шнапса! и выпивает). Шарко, быть может, представляет собой опыт, но уж никак не разум. (Снова наливает себе шнапса.) Если вас интересуют психические болезни, отправляйтесь в Берлин изучать психиатрию.

Фрейд. Психиатрия пока находится в младенческом состоянии. Может быть, однажды мы будем излечивать безумие, воздей­ствуя прямо на мозговые клетки. Но мы далеки от этого: в нас существуют силы, которые сегодня нельзя сводить к физиче­ским силам. (Показывает на изречение.) Меня душит этот ошейник. Я хотел бы познать себя.

Мейнерт. Зачем вам это? (Пауза.) Вы врач и не должны терять время. К чему мне познавать себя? Я изучаю нервную систему, а не свои настроения. (Левая рука у него часто и быстро дрожит.) Впрочем, я себя знаю: я прозрачен, как вода горного источника.

Фрейд смотрит на Мейнерта с какой-то исполненной отчаяния яростью.

Фрейд (говорит вежливо, без малейшей иронии). Вам сильно повезло, профессор.

Мейнерт. Если вы не понимаете самого себя, неужто вы по­лагаете, будто истерики откроют вам, кто вы такой?

Фрейд. Почему бы нет?

Мейнерт. Какая связь существует между приват-доцентом медицинского факультета и тем старым человеческим отбросом, что мы наблюдали утром?

Фрейд. Я не знаю.

Мейнерт (он оперся ладонями о стол и вновь обрел всю свою властность). Хватит об этом. Послушайте, что я вам предлагаю. Я нуждаюсь в отдыхе. Если вы откажетесь от этой стипендии, я назначу вас своим преемником. Начиная с завтраш­него дня вы будете вместо меня читать курс анатомии мозга (Фрейд, кажется, глубоко взволнован этим предложени­ем.) Подумайте хорошенько. Через десять лет вы станете гос­подином профессором Фрейдом и будете восседать в этом каби­нете.

Фрейд (с искренним порывом признательности). Благо­дарю, благодарю вас.

Мейнерт (ледяным тоном). Ну так что же?

Фрейд (искренне). Я… я недостоин…

Мейнерт (словно отметая жестом возражение Фрейда, тем же тоном). Ну так что же?

Фрейд (страстно). Мне необходимо туда поехать.

Мейнерт (встает, очень сухим тоном). Превосходно. Если вы передумаете, дайте мне знать. А если предпочитаете ехать, то до скорой встречи.

Он пожимает руку Фрейду и, не прихрамывая, провожает его до двери. Когда Фрейд выходит, Мейнерт закрывает на ключ дверь и опускает засов. Потом оборачивается и, прихрамывая, подходит к письменному столу. Наливает себе в стакан шнапса и стоя выпивает. У него помятое лицо и потерянный взгляд.

Фрейд во дворе. Он ищет Марту. Двор безлюден. Фрейд волнуется.

Фрейд. Господин Мюллер! (Консьерж открывает дверь своей каморки.) Где же она?

Консьерж указывает пальцем на третий этаж. Фрейд бегом возвра­щается в больницу. Бежит вверх по лестнице.

Коридор. Подходя к своей комнате, Фрейд наталкивается на мусорное ведро, останавливается как вкопанный и разглядывает его: оно наполнено пеплом от сожженной бумаги и наполовину сгоревшими тетрадями. Волнуясь, он берет одну тетрадь, открывает ее, видит, что некоторые фразы еще можно прочесть, швыряет тетрадь назад подхватывает ведро и с ним идет к своей комнате.

Новый сюрприз: дверь в комнату 120 открыта. Окна широко распахнуты, и комнату заливает поток солнечного света: стоит прекрасное осеннее утро.

Комната – мы уже видели ее заваленной хламом, засыпанной пеплом и заполненной дымом – вычищена до блеска, печка погашена.

Девушка у окна заканчивает уборку. Соломенную шляпку и зонтик она положила на кровать и облачилась в халат Фрейда, который слишком велик для нее. Марту не назовешь по-настоящему красивой но она очень грациозна: у нее черные волосы, прекрасные глаза, серьезный, но живой и лукавый взгляд.

С радостным изумлением Фрейд смотрит на нее, потом восторженна подбегает к ней, подхватывает на руки, снова опускает на пол и осыпает поцелуями ее лицо. Марта, смеясь, уступает ему, но ловко отворачивается, когда он хочет поцеловать ее в губы.

Внезапно Фрейд останавливается, смотрит на Марту как-то подозрительно и отстраняется от нее.

Фрейд. Что ты делаешь здесь с этой щеткой?

Марта. А ты со своим мусорным ведром?

Фрейд. Мы же назначили свидание во дворе.

Марта. Да, только надо было вовремя прийти.

Фрейд резок и мрачен; Марта возражает ему с нежностью, хотя лукаво над ним посмеивается.

Фрейд (недоверчиво). Кто тебя привел сюда? Кто тебе от­крыл дверь?

Марта. Один очаровательный мужчина. (Фрейд хмурит брови. Она хохочет.) Консьерж!

Фрейд (очень строго). Марта, ты не должна заходить в комнату к мужчине. Даже если этот мужчина – твой жених.

Неожиданно он смеется. Смех грубый, отрывистый, невеселый, но полный иронии.

Фрейд. А халат? Может быть, его одолжил тебе консьерж?

Марта с видом раздосадованной кокетки скидывает халат и оказы­вается в скромном, но изящном и прелестном костюме.

Марта. В таком виде я тебе больше нравлюсь? (Он снова бросается к ней и пылко целует. Она отталкивает его, отстраняется.) Ты мне дышать не даешь. (Показывает на мусорное ведро.) Хотел поджечь больницу?

Фрейд (замечает ведро и снова мрачнеет). Я сжег свои бумаги.

Марта. Какие бумаги?

Фрейд. Все!

Марта (внезапно рассердившись). И мои письма?

Фрейд (серьезным тоном, но как бы смеясь над ней). Твои прежде всего

Она не успевает возразить: он подходит к раскрытому чемодану и вытаскивает оттуда связку писем.

Фрейд. Твои письма я беру с собой.

Марта. А твой дневник?

Фрейд склоняется над мусорным ведром, берет из него несколько на три четверти обгоревших тетрадей.

Фрейд. Вот он. (Смеясь, помахивает тетрадями.) Четыр­надцать лет личного дневника. В нем я записывал все, даже свои сновидения. (Бросает тетради в мусорное ведро.) Прошлого больше нет. Марта, ты выйдешь замуж за совершенно голого человека.

Марта. Фи!

Фрейд. У твоего жениха не больше воспоминаний, чем у груд­ного младенца.

Он, в шутку, принимает горделивую позу.