Моя грудь начинает болеть. Я еще не решил, нравится ли мне вся эта любовная ерунда или нет.

 — Я обещаю, что не оставлю тебя, — шепчет она волшебные слова.

 И таким вот образом...

 ..Лекси становится моей.

 Вернувшись на работу, я жую кончик ручки, сидя за своим столом и вспоминаю остальную часть нашего сегодняшнего разговора. Я должна работать, но мой разум застопорился на одном человеке. Твитч. Наша беседа была короткой, но казалось, что так много уместилось в этой немногословности.

 Он целовал меня вновь и вновь, а затем спросил:

 — Ты моя? Только моя?

 И то, как он это спросил, с такой неуверенностью в голосе, как будто не знал ответа на свои вопросы. И это успокоило меня, осознание того, что он был также не уверен во всем этом, как и я. В его вопросах не хватало обычной для него уверенности, и они звучали почти наивно. Я искренне ответила ему:

 — Если ты впустишь меня и пообещаешь попытаться для меня, то да. Я твоя.

 Отстранившись и взглянув на меня сверху вниз, в уголках его глаз появились морщинки.

 — Так что, мы все решили? Ты – моя девушка?

 Покраснев, я опустила подбородок.

 — Я-я думаю да. Обычно это так и происходит. Я знаю, ты не любишь меня….

  — Я полюблю тебя, — перебивает он.

 — ...пока что, но это не столь важно для меня. Я готова поработать над этим, если ты думаешь, что сможешь рассказать достаточно, чтобы я смогла понять тебя. Это все, что мне нужно, Твитч. Помоги мне понять тебя, — прошептала я у самого его уха. — Просто впусти меня внутрь.

 Обняв, он крепко сжимает меня, пряча свое лицо в изгибе моей шеи и бормочет:

 — Я попытаюсь, малышка. Я попытаюсь.

 И я поверила ему.

 Как все это произошло так быстро, я, правда, понятия не имею.

 В одну секунду – я прихожу, чтобы предложить Твитчу помощь – помощь, в которой он отчаянно нуждается, – а в следующую секунду я теряю анальную девственность. Потом я кричу на него и в итоге, я становлюсь девушкой Твитча.

 Невесело хихикнув, я качаю головой. Это может стать самой большой ошибкой в моей жизни.

 Или это может стать самым прекрасным подарком. Тем, который я заслужила.

 Есть что-то такое в Твитче. Он просто...неукротимый.

 Все в нем неукротимо. И бескомпромиссно. И беспредельно.

 Он – бушующий огонь, а я – мотылек, летящий на свет этого пламени.

 Рано или поздно я обожгусь.

 Смогу ли я перенести этот опаляющий жар?

 Как я могу довериться этому мужчине после всего, через что мы прошли за такое короткое время? Мое сердце даже не пропускает удара, как мой мозг выдает ответ.

 Легко.

 Из-за того, что я провожу послеобеденное время пересматривая свое решение связать себя с таким мужчиной как Твитч, мой мозг превращается в кашу.

 Я несу моральную ответственность в рамках моего сектора, помогая всем, кто нуждается в этом. Я знаю, Твитчу нужна помощь, даже если он и не верит в это. Это не секрет, что у этого парня проблемы с контролированием своего гнева, граничащие с жестокостью. Мне интересно, во что я вовлекаю себя. У него есть секреты. Секреты, которые глубоко зарыты.

 Размышления о том, что возможно произошло с ним, заставляют мое сердце сжаться. Люди не становятся такими как Твитч беспричинно.

 Что-то ужасное привело его к этому. И я буду терпеливо ждать, когда он, наконец, захочет открыться мне. Что-то подсказывает мне, что, давая ему обещание, о котором он практически умолял, не оставлять его, его доверие ко мне возросло до небывалых высот.

 Твитч попросил подождать его у меня дома, после работы. Он сказал, что освободиться после обеда, и мы проведем эту ночь в его доме.

 Все внутри меня говорит мне не ехать. Не быть всецело в его распоряжении. Мне нужно быть независимой.

 Но все, о чем я могла думать – это то, как много потерянного времени нам предстоит наверстать. Честно говоря, разузнать о Твитче побольше было для меня важнее всего остального. И сегодняшняя ночь отлично для этого подходила.

 Я написала ему, что поеду с ним, и что ему лучше всего приготовиться к серьезному разговору.

  И это именно то, чем мы занимаемся – разговариваем.

 Я нашла его в своей комнате, когда вернулась домой, роющимся в моем нижнем белье. Он прикусил губу от отвращения:

  — Серьезно, малышка?

 — Что? — спросила я.

 Он вытащил мои розовые хлопковые трусики и растянул их между своих пальцев. Делая из них рогатку, он отправил мои трусики в полет через всю комнату, потом подошел к кровати.

 Сев, его глаза принялись рассматривать мое тело, как будто он раздевал меня взглядом. Это заставило меня почувствовать себя немного не в своей тарелке. Я не привыкла, чтоб меня так тщательно обсматривали.

 Он притянул меня к себе так, что я оказалась между его ног. Его руки путешествовали по моим бокам, затем по моей груди и потом обратно вниз. Он рассеянно пробормотал:

 — Такое тело.

 Выйдя из своего задумчивого состояния, он продолжил:

 — Такое тело – это подарок. Поэтому оно должно быть завернуто в подарочную упаковку. Мне нравится, когда мои подарки сексуально завернуты, — проведя кончиком пальца от моего пупка до холмика, он произнес: — Мне нравятся, когда мои женщины одеты в шелка и кружева, в оборочки и бантики. Я не наряжаюсь в красивую одежду, но я люблю женщин, которые красиво одеваются.

 Затем взглянув на меня снизу-вверх, он заявил:

 — Будешь красиво одеваться и тебе никогда от меня не избавиться.

 Из его уст это все прозвучало очень мило. И очень по-мужски. И по-настоящему дискриминирующе.

 Феминистка внутри меня шикнула и зашипела, в то время как сексуально возбужденный подросток внутри меня прислонился к стене и мечтательно вздохнул.

 Не желая, чтобы он прочел мои мысли, я поддразниваю его:

 — Ты – мой сталкер. Я не смогу избавиться от тебя даже если попытаюсь.

 — Мне нравится Лекси, — скривил он губы. — Она забавная. Хотя я и не большой поклонник Алексы. Она, как бы, отстойная.

 Я была сбита с толку.

 — Но я – Алекса. И Лекси. Мы одна и та же личность.

  — Нет, — усмехнулся он. — Точно так же, как я иногда Твитч, а иногда... — мои глаза распахнулись шире.

 Пожалуйста, скажи мне. Откройся мне. Пожалуйста.

 Его улыбка на секунду дрогнула перед тем, как он произнес:

 — Давай. Поехали домой.

  Домой.

 С Твитчем.

 Это показалось мне таким правильным, что мой мозг отказался работать. Открыв рот, я просто кивнула, и мы ушли.

 Домой.

 Провести день с Лекси было замечательно.

 Это было замечательно, потому что я не помню, когда бы я так много смеялся или так искренне улыбался. Эта женщина была настоящим шутом. Она восхитительно чокнутая. И я люблю это черту в ней.

 Я никогда не думал, что такое будет возможным между нами.

 Она говорит, что любит меня. И когда она бросила мне эти слова в порыве своей злости, я понял, что это правда. Я пока что не могу сказать ей, что именно я чувствую к ней. Мне нужно, чтобы она сперва узнала меня – всего меня – прежде чем я скажу ей эти слова. У меня есть на то свои причины.

 Мы провели весь день на свежем воздухе. Она одела светло-желтый сарафан, который я купил ей, после того, как она почти час отчитывала меня за то, что я покупаю ей вещи. Он читала мне нотации о людях, голодающих во всем мире и о детях, живущих на улице. Как только она выговорилась, я выпалил:

 — Я знаю, Лекс. Я тоже был уличным ребенком. Так что я знаю обо всем этом.

 Выражение ее лица смягчилось, а все ее аргументы исчерпали себя.

 — Мне просто хотелось сделать что-нибудь приятное для моей девушки, ладно? — добавил я.

 Стоя у комода, она тихо ответила:

 — Хорошо, милый.

  Как я и говорил – я всегда выигрываю.