— Ты можешь это объяснить, Рихард?! — снова взревел Отт. — Русским удалось одурачить всех нас. Когда они успели подтянуть к Халхин-Голу столько войск? О, черт побери!

— Стоит ли так переживать из-за этих самураев? — пожал плечами Рихард. А сам подумал: "Наверняка Москва заключит перемирие с японцами, показывая этим нашу волю к миру".

— "Стоит ли переживать"! — иронизировал посол. — Э, ничего ты не понимаешь, хоть и слывешь великим специалистом по Японии! Дело гораздо опаснее, чем ты думаешь. Мне наплевать на дохлых самураев и даже на наши сбитые самолеты. Я опасаюсь другого: как бы разгром на Халхин-Голе не заставил их отказаться в будущем от большой войны против Советов.

— За одного битого двух небитых дают, — усмехнулся Рихард. И подумал: "Генерал абсолютно прав. Теперь, прежде чем вновь сунуться, они еще сто раз подумают. Им-то лучше быть небитыми. И Япония дважды в одну реку не пойдет…".

Генерал отхлебнул воды, поморщился:

— Не очень-то понятно мне, что происходит в Берлине. Этот пакт…

Зорге понял, на что намекает Отт, хотя и не решается высказать свое мнение вслух. Неделю назад, 23 августа, в Москве подписан пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом. Этот пакт предусматривал, что оба государства будут воздерживаться от всякого насилия, агрессивных действий и нападения друг на друга как отдельно, так и совместно с другими державами, будут разрешать все спорные вопросы только мирным путем. Пакт заключен сроком на 10 лет.

Двусмысленность положения германского посла в Токио заключалась в том, что фюрер подписал пакт, даже не уведомив предварительно своего дальневосточного "брата". Возмущению в правительственных кругах Токио не было предела. Министр иностранных дел Японии Арита пригласил к себе Отта и сухо заявил ему:

— Правительство Японии рассматривает заключенный правительством Германии пакт о ненападении с СССР как прекращение переговоров о пакте трех держав оси. Правительство Японии выражает правительству Германии протест.

25 августа Зорге передал в Центр текст телеграммы, отправленной Оттом в Берлин:

"Японская пресса и общественное мнение были потрясены текстом пакта о ненападении". От себя Рихард добавлял, что кабинет премьер-министра Хиранумы расценивает этот шаг Германии как нарушение ее обязательств по "антикоминтерновскому пакту".

…Теперь генерал Отт, понизив голос, как будто опасался, что его подслушают в его собственном кабинете, с огорчением сказал Рихарду:

— Не могу понять, чем вызван такой шаг. Конечно, Красной России такой договор выгоден. Но в каком виде выглядим теперь мы перед приверженцами национал-социализма? Пакт с коммунистами! Как объяснить его в свете наших тотальных целей?

Отт многозначительно посмотрел на журналиста и перевернул несколько плотных, с золотым обрезом страниц "Майн кампф".

— "Новая германская империя должна будет в таком случае снова выступить в поход по дороге, давно уже проложенной тевтонскими рыцарями, чтобы германским мечом добыть нации насущный хлеб, а германскому народу землю, — цитировал он. — Это громадное государство на Востоке созрело для гибели… Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая явится самым веским подтверждением правильности расовой теории".

Генерал бережно закрыл том.

— Неужели фюрер… — И сам же отогнал эту крамольную мысль: — Нет, когда придет время — фюрера не остановит этот клочок бумаги, подписанный в Москве.

Да, ход событий всех лет с момента прихода Гитлера к власти, и особенно событий последнего года, убеждал Рихарда, что фюрер меньше всего считался со своими договорными обязательствами.

В прошлом году, расправившись с Австрией, он сразу же начал готовить захват Чехословакии, предъявив оскорбительное для Праги требование: отдать рейху Судеты. В своей речи Гитлер клятвенно заверил союзников Чехословакии — Англию и Францию, что его интересует только вопрос о немецком меньшинстве, которое якобы угнетается в этой стране. Пусть отдадут Судеты — и больше ничего ему не надо. "Это — последнее территориальное требование, которое я выдвигаю в Европе", — лицемерно заверил он. Париж и Лондон уговорили чехословацкое правительство пойти на уступки. В конце сентября 1938 года в Мюнхене была оформлена позорная сделка с Гитлером. В этой сделке приняли участие Англия, Франция и Италия. Правительство США, хотя формально и не участвовало в Мюнхенской конференции, полностью одобрило ее решение. Чехословакия пала.

И сразу же на очередь встал "польский вопрос". И тоже по испытанному приему: для начала требование о "свободном городе Данциге".

Как стало известно Рихарду от посла Отта, фон Риббентроп заявил в Берлине, что Данциг должен быть частью германской империи, что Польша должна разрешить создание экстерриториальных автомобильной и железных дорог через свою территорию для прямой связи рейха и Восточной Пруссии. Польша, конечно же, была против. Ее поддерживали Англия и Франция. Но Гитлер и не думал отказываться от своих притязаний. Лондон и Париж пошли на попятную Данциг был отдан Германии…

Генерал Отт прошелся по мягкому ковру из угла в угол кабинета.

— Хотя за Халхин-Гол нам не ждать крестов, но утешение есть: добрые вести из фатерлянда. Помнишь, я говорил тебе, что фюрер не удовольствуется одним Данцигом и начнет войну с Польшей? — Генерал приосанился. — Наш великий вождь выполняет свои обязательства перед Германией. Вот! — Он протянул Рихарду бланк телеграммы с грифом "Особо секретно. Господину послу. Только для личного ознакомления".

Из текста телеграммы следовало, что в ночь на 31 августа группа солдат польской армии совершила нападение на радиостанцию в немецком городе Глейвице, расположенном у самой границы с Польшей. Фюрер не может потерпеть такого оскорбления и — вынужден объявить войну. 1 сентября, в 4 часа 45 минут утра, вооруженные силы рейха перешли польскую границу.

— Какое сегодня число и который сейчас час? — прервал его мысли Отт.

— Что за шутки, Ойген? — Рихард посмотрел на часы. — Сегодня — первое сентября, двадцать три часа семнадцать минут.

— Значит там — полдень… — Генерал сделал многозначительную паузу. Следовательно… уже семь часов тридцать две минуты, как началась большая война! — Господин генерал любил точность и был превосходно осведомлен. Но о размерах войны он еще не мог знать…

1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война.

Итак, Вторая мировая война ворвалась в двери Старого Света.

Рихард Зорге в статье "Ветер богов", рассказывая об отношении островной империи к вспыхнувшей в Европе войне, писал:

"В воскресенье 3 сентября продавцы экстренных выпусков газет, пронзительно звеня специальными колокольчиками и до хрипа надрывая голоса, оповестили вечерний Токио о том, что Англия объявила войну Германии. Казалось, что на какую-то долю секунды скопище людей на Гиндзе, главной торговой улице города, замерло. Сильное напряжение, в котором Токио находился с момента первых боевых действий на польской границе до объявления войны Англией 3 сентября, быстро разрядилось. Биржа вскоре зафиксировала большое повышение курсов, все мало-мальски стоящие японские гостиницы заполнили оптимистически настроенные представители делового мира. Одна из особенно близких к японским хозяйственным кругам газет даже сравнила новую войну в Европе с тайфуном, вошедшим в японскую историю под названием "Ветер богов", тайфуном, который в конце тринадцатого столетия спас Японию от величайшего национального бедствия — нашествия монголов под водительством Каблай-хана…".

* * *

В кабинете посла Отта появилась большая карта Польши. На ней генерал, получая очередную сводку событий из Берлина, наносил бумажными флажками со свастикой линию фронта. Эта линия стремительно продвигалась в глубь польской территории, к Варшаве. Но даже не глядя на эту карту, можно было понять, что Польше не выстоять перед натиском бронированных фашистских колонн: она обречена.