...Утро здесь начинается с рассмотрения дел о так называемом мелком хулиганстве. Совершивших тот или иной проступок приводят прямо из милиции, из вытрезвителя. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 года судья, как известно, такие дела разбирает единолично. Постановление выносится окончательное, обжалованию не подлежит и приводится в исполнение немедленно. Сегодня дела о мелком хулиганстве рассматривает Валентина Игнатьевна Логинова. Человек она знающий, серьезный, в прошлом партийный работник. Первым перед ней предстает некто Пономаревский. В пьяном виде он был задержан возле станции метро «Елизаровская», где привставал к прохожим, сквернословил. Его доставили в штаб дружины, но и там он продолжал вести себя буйно: оскорблял сотрудников милиции, дружинников...
— Рассказывайте, почему вы выпили, нарушили общественный порядок, — спрашивает судья.
Угрюмо потупившись, Пономаревский рассказывает: «Шел с работы домой. Встретил приятеля. Он сообщил, что умер наш товарищ. Мы решили устроить по нему поминки — купили пол-литра и выпили...» Пока он дает показания, в зале сидят, дожидаясь решения своей участи, другие нарушители — рабочий железобетонного завода Бибин, слесарь Ленгаза Спиркин. И хотя эти люди встретились впервые лишь здесь, в стенах суда, до чего же они похожи друг на друга! И тот и другой — любители спиртного. И тот и другой платят женам алименты: иным путем от них денег семье не получить. В пьяном виде они дома затеяли скандалы, угрожали расправой женам, пытались их избить, и все — при детях.
— Было такое? — спрашивает судья у Бибина.
— Не помню. Пьян был. Ничего не помню. Но раз милиция пишет об этом в своем протоколе — значит, так, наверное, и было.
— Где вы ночевали сегодня?
— В вытрезвителе.
Логинова постановляет: Пономаревского подвергнуть исправительно-трудовым работам по месту работы с удержанием 20 процентов из зарплаты. Бибина и Спиркина арестовать. Первого — на 10 суток, второго — на 15.
Милиционеры уводят арестованных. А перед судьей предстает еще один нарушитель общественного порядка. Это совсем юная девица в голубом пальто с белым меховым воротником, в щегольских сапожках с красными пуговичками. Фамилия ее — Северова, зовут Татьяной. Работает швеей-мотористкой.
История ее проступка такова. Встретились три подружки и решили «отметить» встречу. Купили бутылку вина и распили в столовой. После поехали к знакомому парню за грампластинкой. В парадной дома на улице Красных Зорь стали нарушать порядок: ругались, оскорбляли жильцов. Одной из участниц этой пьяной компании и была Северова.
— Как вам не стыдно! — укоряет ее Валентина Игнатьевна. — Предупреждаю вас, Татьяна, вы на плохой дорожке. Одумайтесь, пока не поздно. А сейчас — десять суток ареста! И если снова совершите аналогичные действия, против вас будет возбуждено уголовное дело.
Работа народного суда Невского района строится по предметно-зональному методу. Это значит, что трое судей заслушивают только уголовные дела, четверо других — только гражданские. Один лишь председатель суда Алексей Алексеевич Иванов не имеет никакой «специализации». Он, если надо, разбирает и те и другие.
Сегодня он в судебном заседании не занят. Но это не значит, что у него будет свободное время. Весь день Алексей Алексеевич проведет у себя в кабинете, изучая назначенные к рассмотрению дела. Целая кипа их уже принесена заведующими канцеляриями.
Рабочий день у судей не нормирован. И даже в праздники, когда все отдыхают, кто-либо из них несет дежурство. Но чаще всего эту миссию берет на себя сам председатель.
Во-первых, потому что он — мужчина и считает своим долгом освободить от дополнительной нагрузки женщин-судей, у которых больше забот по дому. Во-вторых, как шутливо говорит сам Алексей Алексеевич, ему повезло с женой, которая никогда не журит его, если он задерживается допоздна у себя в суде или уходит в выходные дни на дежурства, — она хорошо понимает специфику его работы. А в третьих, — и это самое главное — Алексей Алексеевич не может не болеть душой за дело, которое ему доверили трудящиеся, избравшие его народным судьей.
Иванов прошел путь, характерный для многих судей его поколения. После фронта и ранения, полученного на минном поле, под Нарвой, — демобилизация, работа судебным исполнителем, секретарем судебного заседания, а вечерами — учеба в Ленинградской юридической школе, затем — в институте. С тех пор судьба Алексея Алексеевича как судьи связана с Невской заставой.
Обстановка в районе за эти годы резко изменилась. Сам район стал совсем другим. Там, где некогда стояли в окружении огородов покосившиеся деревянные домики, где были заросшие репейником пустыри, свалки, торфяные поля, теперь раскинулись кварталы новых многоэтажных зданий, сверкают нарядные витрины магазинов, ателье, бегут по прямым асфальтовым магистралям троллейбусы и автобусы. Изменились и люди.
Иванов помнит, как в первые годы его работы судьей приходилось чуть ли не через день выносить приговоры, в которых фигурировали крупные сроки лишения свободы: 15, 18, 20 лет. На скамьях подсудимых сидели тогда опасные преступники, совершавшие разбойные нападения, групповые насилия, «шпана» Троицкого поля, Веселого поселка. Теперь с ними давно покончено. И в этом немалая заслуга не только органов милиции, дружинников, общественности, но и народного суда.
Советский суд — орган не только и не столько карающий, сколько воспитывающие. Слово «профилактика» уже много лет прочно вошло в повседневный лексикон работников юстиции. Профилактика — это и отчеты судей о своей работе, и обсуждение вступивших в законную силу приговоров на предприятиях, в общежитиях, в красных уголках жилищных контор, и пропаганда правовых знаний — беседы, лекции, вечера вопросов и ответов — и, наконец, выездные сессии, устраиваемые либо по месту работы, либо по месту проживания подсудимого. Эти и многие другие мероприятия способствуют предупреждению преступлений.
Пройдемся по залам суда. Посмотрим, чем заняты сегодня судьи. Мария Осиповна Агурьянова разбирает уголовное дело по обвинению Г. Г. Панченко в совершении преступления, предусмотренного статьей 211 Уголовного кодекса РСФСР. Это нарушение Правил безопасности движения и эксплуатации транспорта.
Был пасмурный день. Моросил дождь. По улице 3-й Пятилетки ехал «Москвич» автобазы Ленпочтамта. Он останавливался возле почтовых ящиков. Женщина-водитель выходила, вынимала корреспонденцию и, положив очередной мешок с письмами в машину, следовала дальше. Вот тут-то все и произошло. На одном из перекрестков маленький «Москвич» столкнулся с грузовиком ЗИЛ. Заскрежетали тормоза, но было уже поздно. «Москвич» перевернулся. При этом была сбита прохожая. К счастью, она отделалась лишь не очень сильными ушибами. А ведь могло окончиться гораздо хуже...
И вот Галина Панченко — на скамье подсудимых. Мнет в руках с набухшими голубыми венами платочек и молча слушает, что говорят свидетели. А говорят они одно: во всем виновата только сама Панченко. Она нарушила правила движения, зазевалась...
Выясняется, что в тот злополучный день Панченко выехала на линию, не имея на машине правого стеклоочистителя. Стекло запотело, покрылось брызгами. Это мешало видеть как следует дорогу. Но Галине было все равно. Она даже тряпкой стекло ни разу не протерла. Такой безразличной, равнодушной к шоферским обязанностям была она и раньше.
— Пытались ли вы делать ей замечания? — спрашивает Агурьянова у начальника колонны, выступающего на суде в качестве свидетеля.
— А как же! Только характер у нее, товарищ судья, такой — мимо ушей все пропускает. Дали ей машину, которая лишь недавно вышла из капитального ремонта. На такой машине другой бы шофер ездил и ездил. А у Панченко какой уход за машиной? Никакого! И сейчас машину хоть снова в ремонт отдавай.
За пять лет Панченко сменила шесть мест работы. Была портнихой, воспитательницей в детском саду, а в последнее время — шофером. Только нет у нее горения на работе. Равнодушна Галина ко всему. «Шофером больше не буду», — бесстрастно заявляет она суду. «А кем же?» — спрашивает Агурьянова. «Еще не решила».
