Стив так быстро вскочил, что его стул отлетел назад на пол. Сделав два шага вокруг стола, он оказался рядом с Пит и сильно схватил ее за руку.

— Нет, Пит. Мне не все равно. А вот тебе пора расстаться с некоторыми иллюзиями.

Ей было больно, но она смотрела на него вызывающе, не желая, чтобы он догадался. Спустя мгновение его руки слегка разжались, но он не выпускал ее. Ему казалось, что если он выпустит руку, она убежит.

— Пит, помнишь я тебе рассказывал о твоей бабушке, твоей тезке? Она дала мне волшебную сверкающую мечту, и я годы потратил в погоне за ней. Но если бы я не оставил эту затею, я не нашел бы другое счастье. Я все еще искал бы эти сокровища… и у меня не было бы тебя, Анны и хорошей простой жизни, приносящей удовлетворение. Разве ты не понимаешь? Ты не можешь мечтать о том, что мы с твоей мамой опять будем вместе… и я не хочу, чтобы она мечтала об этом. — Его рука соскользнула.

Пит стояла неподвижно.

— Если я мечтала о том, чтобы вы побыли вместе один день, что в этом плохого? — тихо проговорила она. — Но я не как ты, папа. Ты говоришь мне, что расстался с мечтой, чтобы обрести счастье. Думаю, поиски своей мечты и счастье могут идти рука об руку. Поэтому я буду продолжать поиски своей… — Она начала надевать пальто, потом заметила Анну, с влажными глазами наблюдавшую из кухни. Пит подошла и обняла ее, потом отпустила и опять посмотрела на отца, ей пришла в голову еще одна мысль.

— Ты никогда не задумывался, папа, что было бы, если б ты не расстался со своей мечтой и продолжил поиски драгоценностей Коломбы? Ты мог бы найти их — рано или поздно, пока след еще не остыл. Тогда многое было бы по-другому…

— Я никогда не думал об этом, — ответил Стив резким, упрямым тоном.

Пит было ясно, что он не позволял себе думать об этом. Но она была не в том настроении, чтобы щадить его. Остановившись у двери, Пит сказала:

— Думаю, ты слишком рано сдался, папа. К тому же на днях я собираюсь приняться за осуществление твоей мечты, так же как и моей.

Он направился к ней, словно хотел что-то добавить, но она не хотела, чтобы он отговаривал ее. Прежде чем он заговорил, Пит оказалась за дверью, спускаясь по лестнице.

По дороге домой она думала, что может быть более увлекательным, чем отыскать драгоценности Коломбы, отправиться на охоту за пропавшими сокровищами? Она сказала это бравируя, заявляя не только о своей независимости от отца, но и упрекая его за то, что он подвел маму. Но сейчас идея дразнила ее. Неужели она не сможет взять след? Может ли такое количество прекрасных драгоценностей исчезнуть бесследно?

Возможно, отец в чем-то прав, решила она. Она должна быть осторожна, чтобы не пожертвовать всем ради фантазии. Есть более достижимые мечты, которые надо осуществить. Но она окончательно не расстанется с мыслью отыскать эту мерцающую часть ее наследства. Когда-нибудь придет время, когда она продолжит поиски.

Когда-нибудь.

Джозеф не видел причины сожалеть о решении Стива. Он так и не смог простить зятю, что тот не сумел спасти Беттину от безумия и что покинул ее и ушел к другой женщине.

— Он нам не нужен. Втроем мы проведем время даже лучше.

В тот вечер в доме царило предпраздничное волнение, напоминающее атмосферу сочельника. Даже пошел снег, легкий, ранний, который внес свою лепту в ожидание праздника. Джозеф отутюжил свой лучший костюм.

После обеда Пит помыла волосы. Она только что вышла из ванной, как неожиданно Джозеф вскочил со своего места.

— Ах! Я забыл шоколад, шоколад для Беттины. Она так его любит, я должен купить. «Дрост» — лучший голландский шоколад. — Он пошел за пальто.

— Надеюсь, ты не сейчас отправишься, дедушка? Уже половина девятого… и идет снег.

— Он продается за углом на Лексингтон-авеню.

— Тогда мы сможем купить его завтра, по дороге.

— Нет, они завтра в честь праздника не работают. — Он вытащил пальто из стенного шкафа и надел его. — Всего один квартал. Через десять минут я вернусь.

Пит не знала почему, но ее ужасно беспокоило это, в последнюю минуту принятое решение.

— Дедушка, дай я схожу.

— Нет, нет, у тебя еще мокрые волосы. Ты простудишься. — Он был уже у двери.

Она бросилась за ним с шарфом, который схватила в шкафу.

— Ты забыл это, — сказала она и обмотала шею деда.

— Спасибо, moedertje, — поблагодарил Джозеф и вышел.

Пит улыбнулась. Он всегда называл ее «маленькой мамой», когда она так заботилась о нем. Она отбросила тревогу. Но когда он через двадцать минут не вернулся, вновь заволновалась. Она находила причины его задержки — он встретил знакомого, — но спустя полчаса нервы стали сдавать. Она начала одеваться, чтобы отправиться на его поиски.

Раздался телефонный звонок. Звонила медсестра из кабинета скорой помощи больницы «Бельвю». Почему она не поверила своей интуиции? — спрашивала себя Пит даже до того, как услышала о случившемся. Медсестра сообщила, что Джозеф поскользнулся и сломал ногу.

Пит почти сразу поймала такси и через десять минут была в больнице.

— Извини, дорогая, — сказал Джозеф, как только она вошла в его палату. Он был в кровати, нога уже укреплена неподвижно и подвешена на блоке.

— Очень больно? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Только когда танцую. — И они оба рассмеялись. Пит разрывалась, не зная, что делать на следующий день. Она чувствовала, что ей следует остаться в городе и побыть с дедушкой, но Джозеф настаивал, что она должна ехать завтра в Коннектикут, как и намечалось.

— Мама ждет тебя. Меня она только хочет увидеть, а ты ей нужна.

Пит посоветовалась с доктором, который успокоил ее, что, несмотря на возраст, Джозеф в прекрасной физической форме, и нога легко срастется. Он пробудет в больнице пару недель, потом его на костылях отпустят домой, нет причин для беспокойства и нет надобности сидеть подле него.

— Дорогая, — позвал ее Джозеф, когда она на прощание поцеловала его и уже была на полпути к двери. — Не забудь мамин шоколад. — И он передал ей самую большую коробку молочного шоколада, когда-либо выпускавшего «Дрост чоколад-фабрик».

Гостиница «Семь сестер» занимала белый викторианский особняк с острой крышей, смотрящий на небольшую гавань, в нескольких милях вверх по берегу от клиники Коул-Хаффнера. Снег прошлой ночью прекратился, что позволило расчистить дороги для машин, но он живописно лежал на деревьях и крышах домов. Дым из нескольких труб гостиницы кольцами поднимался в кристально-синее небо.

Когда они проходили по месту парковки машин и поднимались на крыльцо, Пит наконец начала расслабляться. Сначала она нервничала, как ее мама будет реагировать на новые ощущения — очутиться за стенами клиники, ехать в машине, попасть в незнакомое место — и на неожиданное несчастье с Джозефом? Но мама, казалось, воспринимала все как следует. В машине она выразила некоторое беспокойство, когда Пит рассказала ей о сломанной ноге Джозефа, но ни больше ни меньше, чем это сделал бы кто-нибудь другой. Кроме нескольких беспокойных взглядов, которые она бросала то вправо, то влево, словно успокаивая себя, что злобный враг не подстерегает ее, она, казалось, сохраняла спокойствие и самообладание.

Внутри ресторана было светло и просторно, тем приятнее и удивительнее, принимая во внимание викторианскую архитектуру. На стенах были обои в цветочек и в тон им занавески на окнах, собранные и завязанные большими бантами. Объемные композиции из осенних листьев, сухих трав и колосьев были расставлены в разных местах. В каждом из нескольких сообщающихся обеденных залов ярко горел камин, потрескивая поленьями. Где-то в отдаленной комнате пианист наигрывал старые мелодии Гершвина, Берлина, Роджерса и Портера.

Пока они ждали в фойе, чтобы их проводили на место, Пит обратила внимание, как новый синий кашемировый костюм, который она купила матери к этому вечеру, подчеркивал утонченную красоту Беттины. Нетрудно представить, что Стефано Д’Анджели когда-то нашел ее неотразимой. В самом деле, подумала Пит, когда мама вновь поправится, возможно, какой-нибудь мужчина и влюбится в нее. Тогда Пит легче было бы простить отца за то, что она сначала считала дезертирством.