В комнате было тихо. Многие детективы, в том числе и Анна, торопливо записывали его гипотезу. Но Лангтон сидел, словно отключившись, и глядел в пол.

— Многие серийные убийцы, — снова продолжил Паркс, — забирают вещи своих жертв. Для них это нечто вроде фетиша. Я допускаю, что он уносил с собой их сумки, а после с удовольствием разбирал и «просеивал» содержимое. Возможно, у него сохранились какие-то мелкие вещицы. Ну а сумки он, конечно, выбрасывал или сжигал. Зачем держать дома столь опасные улики?

Паркс снял очки.

— Он очень умен и осторожен. Привык тщательно планировать каждое преступление, не оставляя никаких примет, никаких ключей к разгадке. Ни ДНК, ни чего-либо еще. Наверное, он дорожит своей репутацией, и окружающие считают его эталоном респектабельности. Первые четыре жертвы добровольно сели в машины нашего странного незнакомца. Я могу поручиться, что следов борьбы на сиденьях почти не было. Они не сопротивлялись, когда он связывал им запястья. И он не затыкал им кляпами рты, а следовательно, они подчинялись ему и не вырывались, когда убийца заламывал их руки за спины. Но некоторые, по-моему, пытались бороться. Например, Берил Виллиерс. Она, очевидно, сдалась не сразу. А Мелисса, как мы знаем, еще в первые минуты потеряла сознание.

Паркс положил очки в верхний карман.

— Вот и все на сегодня. Больше мне нечего вам сообщить. — Он сделал театральную паузу. — Нет, маньяк еще не насытился. Я бы сказал, что, напротив, он только вошел во вкус. Убийство Мелиссы и последовавшая шумиха в прессе должны были воодушевить его на новые преступления. И, быть может, он уже успел их совершить.

Прошло четыре дня. Команда Лангтона по-прежнему отвечала на звонки, опрашивала свидетелей и устраивала им очные ставки, надеясь, что они почувствуют себя полноправными участниками расследования. Наконец в отделение позвонила женщина, и ее рассказ показался им наиболее убедительным и заслуживающим доверия. Она говорила очень низким голосом и настаивала на анонимности, но несколько раз повторила, что видела Мелиссу той ночью и готова подтвердить свои слова.

Около полуночи на Олд-Комптон-стрит позвонившая заметила девушку, по описаниям точь-в-точь похожую на будущую жертву серийного убийцы. Девушка, пригнувшись, стояла у бледно-голубой спортивной машины и разговаривала с ее водителем. Свидетельница не смогла опознать марку машины, но сказала, что это была старая модель. Водителя она тоже толком не разглядела, однако заявила, что он был чисто выбрит, блондинист и, невзирая на поздний час, сидел за рулем в темных очках. Она собиралась перейти улицу и столкнулась с Мелиссой, когда та открыла дверцу и устроилась на сиденье рядом с водителем. Машина тут же тронулась в путь.

Детективы установили, что женщина звонила по мобильному телефону, но ее местонахождение определить не смогли. Лангтон поручил Льюису заняться поисками и выследить звонившую.

— Выследить ее? — Льюис недоверчиво покачал головой. — Но как? Нам же ничего не известно. Мы не знаем, как эта дамочка выглядит. Она не представилась, а значит, ее имя нам тоже неизвестно. У нас нет никаких данных.

— А голос! — отпарировал Лангтон. — Майк, умоляю тебя, прослушай еще раз этот звонок с ее рассказом. Я уверен, что она работает на Олд-Комптон-стрит. Может быть, она трансвестит, и клуб «Минкс» — для нее самое подходящее место. Ступай туда и поговори со всеми завсегдатаями, кого только найдешь. Сравни голос! Мы ведь даже не поняли, кто звонил — мужчина или женщина.

— Ладно, шеф. Будет сделано.

— А теперь прошу внимания. Нам нужно вернуться к первому делу и начать сначала. Откройте досье Тересы Бут. Перепроверьте каждую жертву. Посмотрим, вдруг мы что-нибудь пропустили?

Три недели пролетели быстро, но гордиться им пока что было нечем. Они так и не обнаружили новых свидетелей и не представляли себе, каким образом им удастся выявить убийцу. Пресс-центр отдела убийств рыскал и вынюхивал вокруг да около, желая поскорее добиться результатов. Начальница, возглавлявшая «золотую» группу, также рассчитывала получить результаты, которых у них не было. А без новых доказательств дело Мелиссы вполне могли передать другой команде или наполовину сократить их группу. Короче говоря, расследование продвигалось крайне медленно, и досье повисли мертвым грузом. Лангтон понимал, чем он рискует, и его уверенность в успехе все чаще сменялась подавленностью. Он продолжал загружать сотрудников поручениями, но жесткое расписание не помогало, и они каждый день возвращались с пустыми руками.

Однажды в половине четвертого в ситуационной раздался телефонный звонок. Джин взяла трубку и передала ее менеджеру офиса, который, в свою очередь, подозвал к телефону Лангтона.

— Кто это?

— Вам уже звонили вчера в полдень. Из Испании.

— Из Испании?

— Позвонивший сказал, что он Барри Сауфвуд, сыщик в отставке. Он сообщил, что готов поделиться информацией о серийных убийствах. И оставил номер своего контактного телефона.

— Сауфвуд? — хмуро переспросил Лангтон.

— Да, он прежде служил в полиции.

— Ладно, хорошо. Не надо повторять. Кто-нибудь успел проверить?

— Да. Баролли. Как выяснилось, это грязный коп. Пятнадцать лет он оттрубил в полиции нравов. А после — «вынужденная отставка».

— О’кей. Соберите о нем побольше сведений, разузнайте все, что можно. И затем мы созвонимся с этим старым пидором.

Лангтон остановился у пустого стола Анны.

— Где Трэвис?

Баролли поднял голову.

— Она с Льюисом. Что-то им не везет. Который день ищут эту шлюху с замогильным голосом. До сих пор прочесывают Сохо — и без толку. Вы хотите, чтобы я им перезвонил и попросил вернуться?

— Нет! — рявкнул Лангтон и скрылся в своем кабинете.

В шесть часов вечера Анна и сержант Льюис стояли около маленького мрачноватого кафе неподалеку от станции метро «Кинг Кросс». Обычно там собирались сутенеры и другие вербовщики живого товара, любившие посидеть за столиками кафе в дождливые вечера. Два детектива уже несколько часов прохаживались вокруг него и останавливали уличных девок на каждом углу Сохо. Они также обошли центральные станции метро, однако их расспросы вновь не увенчались успехом. Конечно, с одним-единственным описанием — «низкий голос, мужской или женский» — далеко не продвинешься. Да и что они ищут — иголку в стоге сена, если не хуже? Льюису это надоело. Ей, честно признаться, тоже. А завтра им нужно будет представить очередной отчет о поисках свидетельницы. Льюис направился к автобусу, но Анна решила доехать до дома на метро. Она добралась до ближайшей станции и стала спускаться вниз на эскалаторе. Усталость дала о себе знать, и у нее нестерпимо заныли ноги. И вдруг она встрепенулась. Навстречу ей, на другой линии эскалатора, поднималась высокая крупная женщина с густыми черными вьющимися волосами. О таких принято говорить — «броская», и верно, все в ней обращало на себя внимание — и узкая красная кожаная юбка с металлическими заклепками, и майка с глубоким вырезом. На плече у нее висела большая раздувшаяся сумка, и она оживленно болтала с приземистой пухленькой блондинкой.

— Ну вот, я и сказала: «Да я за десять фунтов к твоей сигарете не притронусь. Пидор бесстыжий! А он в ответ…»

Анна повернулась. Она узнала голос. Тут нельзя было ошибиться — это он, тот самый, низкий, с придыханием. Не теряя ни секунды, она сбежала по эскалатору, прыгнула на другую линию, идущую наверх, и на последней ступеньке увидела удаляющуюся красную кожаную юбку. Женщина шла, покачиваясь на высоких красных каблуках.

Но на улице, рядом с метро, Красная Кожа мгновенно исчезла. Как сквозь землю провалилась. Расстроенная Анна проверила ряды такси и возвратилась на станцию. Выходит, она ее упустила? Анна вздохнула и внезапно заметила табличку женского туалета. Кто знает, может быть, Красная Кожа привыкла там переодеваться?

Она заглянула внутрь. Пухленькая блондинка подкрашивала перед зеркалом губы. В кабинке спустили воду и зажгли свет. Анна тоже посмотрелась в зеркало и удостоверилась, что с ее косметикой все в порядке.