— Да и я только кончила гимназию. Надеюсь, что мне удастся его увидеть, хоть мельком. Но как ты считаешь, он привлекателен?

Джин с такой жадностью расспрашивала о нем, что Анне стало ясно: если дело получит огласку и Алан Дэниэлс окажется к нему причастен, им не отбиться от журналистов. В любопытстве Джин было что-то назойливое, и она, несомненно, не одинока — тысячи подобных Джин начнут раскупать утренние газеты с последними новостями о Дэниэлсе. Одни лишь подробности его происхождения вызовут бум в таблоидах, и там их распишут на все лады. Возможно, он не покривил душой, произнося свою прощальную речь, и, конечно, он — человек незаурядный и достоин восхищения, если сумел создать себя заново, отринув тяжкое прошлое. Ну а если информация о его допросе просочится в прессу, то сможет разрушить ему жизнь. Ведь до сих пор он считался ни в чем не виновным.

— Как ты думаешь, это он? — Джин с интересом следила за выражением ее лица.

Анна покачала головой.

— Не знаю.

— А Лангтон, кажется, думает, что мы его нашли, — не отставала Джин.

— Мало ли что мы думаем, — возразила Анна.

— Не надо меня так шпынять, — отпарировала Джин. — Мне просто любопытно знать, что ты чувствуешь.

— Ну, уж если честно, мне было его жаль.

— Ага, значит, ты тоже на него запала?

Анна схватила свой кейс.

— Нет, я на него не запала, как ты выражаешься. И, во всяком случае, не важно, что я чувствую. Это несущественно. Спокойной ночи.

— До завтра, — откликнулась Джин.

Мойра тоже собрала вещи и кивнула в сторону уходящей Анны.

— О чем это вы секретничали?

— По-моему, она положила глаз на мистера Алана Дэниэлса, — прошептала Джин, нагнувшись над их столами.

Мойра хмыкнула, хотя не восприняла замечание Джин всерьез.

— Никаких шансов у нее нет, — таким же шепотом сообщила ей Мойра. — Ты же видишь, как наша малышка одевается. А к его услугам любая женщина в Лондоне.

— Вряд ли он на нее хоть раз посмотрел. Сильно сомневаюсь, — согласилась с ней Джин. — И с волосами у нее полный беспорядок. С ними нужно что-то делать.

Анна застыла как вкопанная за дверью ситуационной. До нее донесся их смех, когда она сдвинулась с места и спустилась по лестнице, с трудом сдерживая подступившие слезы.

Она накупила продуктов в супермаркете за углом от дома: кофе в зернах и банки с консервированными супами. Вернувшись к себе, Анна сразу расставила запасы по полкам. Затем настала пора стирки, а вслед за ней она отобрала одежду для чистки, тщетно пытаясь выбросить из головы пренебрежительные отзывы Джин и Мойры. Однако решила проверить свой «рабочий» гардероб и догадалась, в чем было дело: угольно-серая юбка в складку с соответствующим жакетом, две пары темно-коричневых брюк и еще одни, черные брюки.

— До чего же унылые вещи! Чертовски унылые! — пробормотала она. Анна была штатским детективом и сама разработала некое подобие формы. Ничто в ее гардеробе не свидетельствовало о личном стиле, блеске, какой-то изюминке, в том числе и обычные, расхожие туфли. В общем, она одевалась, как старомодная школьная учительница 1960-х годов, с горечью решила Анна.

Но ехидные реплики женщин словно застряли у нее в мозгу, и она снова вспомнила их, когда принимала душ. Мысли метались между ее гардеробом и очередной подходящей возможностью совершить покупки. Она обиделась, услыхав, что́ они думают о ее внешности, потому что это была правда. И пусть Алан Дэниэлс лишний раз не поглядит на нее, с этим еще можно смириться. Куда хуже, что так воспринимает ее едва ли не любой мужчина. В конце концов, после Ричарда Хантера, инспектора в отделе наркотиков Мет, у нее ни с кем не было серьезных отношений, да и его, похоже, больше интересовала деловая партнерша по обходам людных мест, чем молодая женщина, возникшая в его жизни.

Анна села и несколько раз взбила подушки, прежде чем улечься в кровать, но и это ей не помогло. Уснуть никак не удавалось. Она встала, села за стол в своей уютной крохотной кухне, выпила чаю и честно спросила себя, что же с нею произошло?

Затем взяла зеркало и критически оглядела свою прическу. Кошмар, а не волосы. С ними и впрямь нужно что-то делать. Отросли примерно дюймов на пять и, как отметил Лангтон, торчат пучками в самых странных местах. Она задумалась, уж не подстричь ли их покороче, а то они такие густые и, если отрастут еще на дюйм, непременно завьются кудрями, словно у младенца на старой рекламе мыла «Пиарс».

Анна твердо решила подстричься, как только у нее появится свободное время. И ей нужно будет полностью обновить свой гардероб, купив стильную одежду. Нет, ей нельзя превращаться в старомодную школьную учительницу. Когда она вернулась и легла в постель, то по обыкновению дотронулась до фотографии отца и ласково проговорила: «Спокойной ночи, папа».

Как и подозревал Лангтон, слепки зубов Алана Дэниэлса им не пригодились. Его новые протезы оказались не только безукоризненными, но, главное, были сделаны в США, и его лондонский стоматолог ничем не смог бы им помочь. Очевидно, Дэниэлс сначала неудачно вставил себе зубы, натер десны протезами, они разболелись, и у него стала развиваться инфекция. Поэтому он попросил отдать ему рентгеновские снимки и слепки, чтобы показать их другому врачу. А после того как прежние протезы сняли, он уничтожил и рентгеновские снимки, и слепки, но отказался заплатить врачу всю положенную за протезирование сумму, к слову сказать, огромную — пятьдесят две тысячи долларов.

Дэниэлс впервые встретился с этим стоматологом до убийства Мелиссы, а работа была завершена уже после убийства. Совпадение? Или очередной ложный след?

Итак, важнейшее доказательство, вероятно, способное связать Дэниэлса с убийством Мелиссы Стивенс, исчезло. Адвокат Дэниэлса сообщил все подробности истории с его зубами и написал объяснение, почему его клиенту так срочно понадобилось вставить протезы: Дэниэлс упал и выбил себе при падении передние зубы, из-за этого съемки могли сорваться, и вмешательство стоматолога было просто необходимо.

У них имелось лишь одно существенное свидетельство. Они знали, что в детстве Дэниэлс жил на Шаллкотт-стрит, 12, вместе со своей матерью, Лилиан Даффи, и двумя другими жертвами — Мэри Тересой Бут и Кэтлин Кииган. Но по-прежнему отсутствовали доказательства, подтверждающие, что там проживали и остальные женщины — Мэри Мерфи, Сандра Дональдсон, Барбара Уиттл и Берил Виллиерс.

Разбившаяся на группы команда решила не дублировать коллег, и каждый сосредоточился на одной из жертв. Анне досталась Берил Виллиерс — женщина, опознанная по имплантированной силиконовой груди. Она позвонила матери Берил, которая говорила с Анной приветливо и согласилась с нею встретиться. Мать Берил во второй раз вышла замуж, изменила фамилию и стала теперь Элисон Кенуорт. Ее новый муж, Алек, работал шофером-дальнобойщиком, а сама она была менеджером в бутике и проводила на службе все шесть дней недели, кроме воскресенья. Так что они могли увидеться и побеседовать или там, или у нее дома после работы.

Агент подтвердил, что Дэниэлс находился в Корнуолле на съемках римейка «Ямайки» целую неделю, включая 7 февраля, отчего они сразу расстроились. Правда, Лангтон упрямо повторял, что Дэниэлс — это убийца, но сознавал, что если у них не появятся свежие доказательства, то вскоре команду, уже сокращенную наполовину, непременно распустят. Дверь его кабинета чуть не сорвалась с петель, так часто он ею хлопал.

…Анна сидела в поезде, ехавшем до Лейчестера, и размышляла о том, как ей удалось выполнить первую часть программы «обновления своего стиля». Она привела в порядок волосы и коротко подстриглась в парикмахерской. Но в полиции ее новая прическа, кажется, не произвела особого впечатления, хотя Лангтон заметил, что с нею она стала похожа на мальчика. А вот с гардеробом дело обстояло сложнее: у нее не было времени бегать по магазинам и присматривать подходящие вещи. Впрочем, кое-что Анна уже мысленно отобрала. Например, в сети магазинов «империи Армани» ей понравился элегантный костюм с дополнявшими его шелковыми блузками, но его цена до того кусалась, что нужно было дождаться распродажи.