Одной из сильнейших мотиваций для руководителей всех уровней иерархии спецслужб является необходимость поддерживать во взаимоотношениях с вышестоящим руководителем режим наибольшего благоприятствования, основанный на глубоком доверии, готовности оказать практически любую неформальную услугу личного характера, используя возможности возглавляемого структурного подразделения. Спектр «услуг» может быть весьма обширен: от помощи в добывании средств на строительство загородного дома, избавления родственника от уголовной ответственности, либо его впечатляющего трудоустройства, повышения по службе.
Но примерно в таких же взаимозависимостях (хотя и в менее выраженных формах и степенях) находятся практически все сотрудники спецслужб, обязательно имеющие каждый своего непосредственного начальника, обладающего и своим норовом, и своими пристрастиями, фобиями, нуждами. В целом это порождает в деятельности целой структуры постоянную составляющую неформального характера, суть которой — беспрерывно понемногу или существенно одалживаться у множества разнообразных должностных лиц и корпоративных управленцев.
Естественно, в обмен на свои услуги сразу или в виде отложенного обязательства: кому-то надо помочь решить проблему с правоохранителями, кому-то снять напряжение с собственным начальством, кого-то предупредить о грозящей (или вымышленной) опасности, от кого-то отвести угрозу сатисфакции с чей-то стороны и т. п.
Какой объём рабочего времени, какой ресурс служебных возможностей на это регулярно растрачивается, не поддаётся никакому исчислению. Но то, что немало — не вызывает никаких сомнений. И тем больше — чем в более бедном и необустроенном обществе пребывает личный состав спецслужб.
Но личные нужды и порождаемые ими мотивации бывают не только у разнообразных руководителей спецслужб на всех уровнях, но и у всего личного состава. Что вполне позволяет допустить, что служебное время и усердие сотрудников спецслужб, по крайней мере, поровну делится между «личным и должностным». При условном допущении, что личное достигается, по крайней мере, не в ущерб служебным, государственным интересам. Что, скорее всего, и действительно имеет место — чувство меры присуще практически всем нормальным людям в любых сферах жизнедеятельности социума.
Во многом благодаря именно такому мотивированному неслужебными интересами взаимодействию личного состава спецслужб с «широкими народными массами» наиболее значимых людей социума в изрядной мере смягчается, «очеловечивается» довольно неуютная и жёсткая для многих «работа» спецслужб.
Но не для всех — с кого особо нечего взять, к тем и нет снисхождения: надо же за счёт кого-то и положительную статистику служебных результатов формировать. Для тех, кто может стать потенциальным объектом внимания и воздействия спецслужб, пусть это послужит стимулом к тому, чтобы по жизни не погрязать в мечтаниях и приятных досугах, а карьеру или деньги делать (лучше — и то, и другое одновременно, тем более, что такое легко сочетается). По крайней мере, будет, что предложить любым карателям-экзекуторам при любом неблагоприятном раскладе жизненных обстоятельств — для умилостивления.
Кроме того, в жизнедеятельности практически всего личного состава спецслужб (как оперативного, так и вспомогательного, обслуживающего) неустранимо присутствуют мотивы служебного поведения, имеющие происхождение из служебного соперничества и связанного с этим противоборства сотрудников друг с другом. Протекающих, правда, в неявной, неоглашаемой форме, но всегда каким-то образом сказывающейся не только на «окраске», но и на содержании служебных процессов.
Несмотря на расхожее мнение о том, что естественная состязательность в целом полезна для жизнедеятельности социумов, в «командных играх» (а деятельность спецслужб как раз и относится к высшим, наиболее сложным их видам) «внутрикомандные» соперничества чаще всего только во вред. А потому особо не поощряемы, хотя и неустранимы.
В целом же подобные ущербы если и имеют место, то не носят заметного характера в силу одного весьма важного человеческого качества, особо развитого у людей достаточно образованных, а потому наиболее рациональных в практике межличностных отношений: осознанное и потому успешное следование житейскому принципу «худой мир лучше доброй ссоры». Хотя, возможно, многие при этом не знают закона деловой психологии, согласно которому в многосторонней сделке (случай командной игры), при строгом следовании разумным договорённостям, доход каждого участника равен или больше максимального выигрыша того, кто всех обхитрил в случае нечестного состязательного поведения «сторон».
Как правило, в выборе каждодневных целей служебной деятельности руководители и сотрудники спецслужб испытывают воздействие сразу нескольких мотиваций, переживают весьма обычное психологическое состояние борьбы мотивов. И хотя протекание этого скрытого внутреннего процесса всегда индивидуально, определяется важнейшими личностными качествами человека, несомненно, присутствуют весьма чёткие закономерности. Вполне поддающиеся некой классификации:
1. Как правило, при любом сочетании мотиваций преимущественно принимаются в расчёт те, что сопряжены с обеспечением личной безопасности и интересов собственной карьеры. Иное — разве что, в кинофильмах, спонсируемых соответствующими структурами спецслужб. Общее правило здесь таково, что чем выше занимаемая должность, тем меньше допускается личных рисков в принимаемых решениях.
А если необходимо-таки что-то весьма рискованное предпринять, то, как правило, оформляется это, как решение коллективного руководящего органа, опирающегося обязательно на такое же официальное решение коллективного политического, вроде Политбюро ЦК КПСС.
Умение избежать персональной ответственности и не принимать рискованных управленческих решений теми или иными руководителями спецслужб, как правило, вырабатывается у карьерной публики довольно быстро — помогают развитый инстинкт самосохранения, природная сообразительность. Те, у кого эти свойства слабо выражены, редко успешны в служебной карьере, часто «сгорают» на первых её ступенях.
Приёмов, способов снизить риски при принятии решений великое множество, пределы которым определяют только опасения зарекомендовать себя во мнении непосредственных руководителей нерешительным, трусоватым, малонадёжным подчинённым, на которого в трудную минуту невозможно рассчитывать. Те, кто чрезмерной осторожностью обрёл такую репутацию — карьерные покойники. А потому, опытный руководитель спецслужб так обрисует руководящему политику последствия резких решений, что тот сам будет настаивать на осторожных действиях.
В ситуациях, когда личной безопасности, карьере грозят серьёзнейшие опасности, должностное лицо спецслужб (как и в любых иных структурах власти, управления) не колеблясь, пожертвует интересами корпорации. Иное — только, как исключение.
2. Вторым уровнем в иерархии мотивов является соблюдение интересов (безопасности, репутации, увеличения преимуществ и т. п.) всей спецслужбы во главе с её генералитетом. Если структуре угрожает сокращение штатов (в том числе и генеральских должностей), сужение сфер обслуживания, сопряжённое с сокращением финансирования, радикальное изменение приоритетов в работе, то, понятное дело, для предотвращений нежелательного развития событий мобилизуются все мыслимые ресурсы спецслужбы. Монолитное единство которой перед лицом общей опасности становится прочным в наибольшей степени, консолидированные действия — согласованными, как никогда.
3. Третьим в «табеле о рангах» приоритетности интересов руководителей и сотрудников спецслужб в подавляющем большинстве случаев являются, наравне с частными, личными интересами, и обычные служебные. Причём, дело почти всегда обстоит так: занимаясь должностными обязанностями, сотрудники выбирают такой план, «рисунок» действий, чтобы личные интересы могли быть реализованы наилучше и наиболее полно.
Уличить здесь практически невозможно обосновать мотивы совершённых служебных поступков по силам даже сообразительному подростку, и уж тем более нетрудно это сделать опытному профессионалу. В худшем случае недовольный начальник может накричать, обругать, оскорбить нелестными эпитетами, а то и вовсе матерно. Но в мире серьёзных структур ругань командиров переносится относительно легко: «Брань на вороту не виснет».
