И Вячеслав понял, что предел его любознательности — не вокруг, а внутри него самого. Позже ему открылась и другая, простая истина: тайна, а она, конечно, была (как ей не быть на ракетном полигоне!), гнездилась не в расположении военных объектов, не во внешнем виде колоссальных ракетных систем и устройств, обеспечивающих непрерывное поддержание их боеспособности, а в схемах и формулах, в составе и качестве того или иного сплава, топлива, в возможностях того или иного компьютера. То есть в том, чего не увидишь простым глазом. Тем более если ты человек сугубо штатский. Секреты были, и еще какие, но они могли открыться только посвященным.

Он входил в залитые ровным светом залы координационно-вычислительного центра, где в ярко-голубых металлических шкафах машин под непрерывный плотный шум шла какая-то таинственная работа, без которой ныне немыслимо существование ни одной крупной системы. Вступал под высокие ангарные своды корпусов научно-испытательного комплекса, ходил, как в лесу среди дубов, среди ракет, чьи острия уходили вверх на высоту многоэтажного дома, видел эти же ракеты в горизонтальном состоянии на ложе сверхмогучих автотранспортеров, оснащенных множеством огромных, в рост человека, колес — так лилипуты, должно быть, перевозили спящего Гулливера. Люди, неторопливо и усидчиво работавшие вокруг порожденных ими самими чудовищ, были внешне ничем не примечательны, таких встретишь в любом КБ или НИИ. Но, как шепнул Вячеславу сопровождавший его майор, многие из них — поистине уникальные мастера своего дела, им цены нет. Вот этот — лауреат Государственной премии, вот тот недавно получил орден Ленина, а третий только что с блеском защитил докторскую, правда по закрытому списку.

Эта непрерывная, идущая по восходящей, по траектории запущенной ракеты научная, созидательная работа полигона, как всякая творческая работа, вызывала уважение.

— Вон там, — майор Беликов ткнул рукой в сторону леса, — большой комплекс, подобный байконуровскому… С него запускаем тяжелые спутники типа «Молния» и «Метеор». А те, что поменьше, «Радуга» и «Восход», уходят в небо с другого комплекса. Сейчас вы его увидите. Тут система другая: ракета не подвешивается в пусковой системе, а ставится непосредственно на опоры стартового стола. Обслуживают эти ракеты с помощью передвижной башни. Да вот она…

Вячеслав с интересом оглядел ажурное сооружение стометровой высоты. Майор долго объяснял своему подопечному преимущества этой башни. Здесь в случае надобности можно заменить один космический аппарат на другой даже тогда, когда ракета-носитель уже находится на пусковом устройстве.

Но Вячеслав слушал его рассеянно: его мысли были уже не о мирных, а о боевых ракетах. И не о всех ракетах, а об одной-единственной — той новой ракете, к испытанию которой усиленно готовился космодром. На это ему уже успели намекнуть.

Вячеслав вышел из МИКа (монтажно-испытательного корпуса), находясь под глубоким впечатлением увиденного и услышанного. Поэтому не сразу заметил, что майора Беликова рядом с ним нет. Тот вынырнул откуда-то сбоку.

— Садитесь в «Волгу». Она доставит вас в гостиницу. А мне надо задержаться.

Вячеслав уселся рядом с водителем.

— Вперед!

Однако водитель не спешил повернуть ключ зажигания. Вячеслав с удивлением взглянул на него и замер: где-то он уже видел это темное, узкое лицо с синими подглазьями и ярко-горящими, черными, черкесскими глазами. Видимо, водитель тоже узнал Вячеслава.

— Дик? — перед глазами живо возникла сцена у подъезда редакции: двое на ступенях — он и она. Дик и Дюймовочка.

Дик протянул руку к стартеру, и машина рывком тронула с места. Наблюдавший за их отъездом майор неодобрительно качнул головой.

«А что тут удивительно? Ведь Лера говорила, что Дик на космодроме. Как, интересно, он сумел ей сообщить об этом? Каким-нибудь тайным кодом, который в ходу у хиппарей? И все-таки странно, что Дик оказался именно здесь, на северном полигоне. Мог бы и на южном». Но пора было начинать разговор:

— Как служится?

— Как всем.

Вадим явно не спешил вступать в разговор с журналистом. Надо было его как-то расшевелить.

— Незадолго до отъезда из Москвы я виделся с Лерой, — сообщил Вячеслав. — Она сказала, что вы здесь, просила передать привет. — Последнее Вячеслав присочинил.

— И ей привет. С кисточкой! — перекосив лицо, ответил Дик.

Вячеслав удивился:

— Зачем так? Мне казалось, между вами… Она хорошая девочка.

— Хорошая! С ней каждый может. Вы, наверное, тоже попробовали? Ну как? Ничего?

Машина снова дернулась. Вячеслав рассердился.

— Эй, ты! — грубо крикнул он. — Как у тебя язык поворачивается так говорить о девушке?

Дик не спускал горящего взгляда с дороги. С его тонких, искривленных презрением губ слетали эти слова:

— А вы знаете, как у нас с ней было? В Ленинграде. На чердаке. Мишан, местный, ленинградский, вылез на крышу — хотел полюбоваться заходом солнца. А мы остались вдвоем. В темноте. Ну и…

— Зачем вы мне это говорите? Мне не нужны ваши откровения. Гадкий мальчишка. Остановите машину. Немедленно! Дальше я пойду пешком.

Этот жалкий парень вызвал у него отвращение. Это было чудовищно, здесь, на космодроме, в святая святых, в месте, где собраны самые честные, самые умные, самые надежные, оказался этот мальчишка, этот подонок. Как это случилось? Разве можно положиться на такого?

Выскочив из машины, Вячеслав с силой захлопнул за собой дверцу, но она тотчас же отворилась.

Дик распластался на переднем сиденье, голова его свешивалась вниз, он кричал:

— Идите жалуйтесь! Мне все равно… Я всех вас ненавижу!

Выпученные глаза, налитые кровью, вдруг закрылись, из-под век хлынули слезы. Худое тело сотрясала судорога.

Вячеслав перевел дух. Успокоился. Подошел, поднял с земли пилотку, нахлобучил на коротко остриженную голову Дика.

— Возьми себя в руки. Ты же мужик.

И, повернувшись, пошел к видневшемуся неподалеку белому зданию гостиницы. Здесь его ждала еще одна встреча. Со старой знакомой.

Красивая женщина в белой, отделанной кружевом кофте и длинной черной юбке сбежала по широким мраморным ступеням и как вкопанная остановилась перед Вячеславом:

— Вы?!

Он удивился еще больше. Раиса Сметанина. И двух месяцев не прошло, как он расстался с ней в Сосновском леспромхозе. Там она заведовала Домом для приезжих, размещавшемся в деревянном теремке с островерхой башенкой, делавшей строение похожим на старорусскую деревянную церквушку, каких немало еще сохранилось в этих северных местах. Теремок был искусно украшен тонкой деревянной резьбой — дело рук леспромхозовского шофера Кости Барыкина, Раисиного ухажера. После двух ужасных убийств, происшедших в леспромхозе, Барыкин внезапно исчез.

Оказывается, и Раиса покинула Сосновку, видимо бежала от тягостных воспоминаний. Но как ей удалось попасть сюда, в городок при космодроме?

— Здравствуйте, Раиса! Какие ветры вас сюда занесли?

— Работаю в местной гостинице.

— А что с Костей Барыкиным? — спросил Вячеслав. — О нем что-нибудь слышно?

Мучительная работа мысли отразилась на красивом Раисином лице. Она до крови прикусила губы. Грудь ее, украшенная заморскими часиками на цепочке, нервно вздымалась. Вдруг, решившись, схватила Вячеслава за руку, отвела в сторону. Говорила шепотом, хотя вокруг никого не было:

— Вы можете передать? Ну, кому следует. Он где-то неподалеку прячется. Но скоро будет здесь. Весточку прислал. А я… Зачем это мне?

— Вы не хотите его видеть?

Она отвернулась. Ответила глухо:

— Не хочу. Что было, быльем поросло. Нечего золу ворошить… Только не выдавайте, а то меня отсюда мигом турнут.

— А что я скажу? Откуда у меня сведения о Барыкине?

— Скажите, что будто вы из окна машины на улице городка его углядели… Мелькнул в толпе, мол, и пропал.

Вячеслав с трудом поймал ускользающий взгляд ее острых, как у рыси, глаз. Подумал: сильна девка. Однажды там, в леспромхозе, она уже уговаривала Вячеслава сообщить следователю заведомо неверные сведения. Тогда Раиса спасала Барыкина.