Тхэ Ха было странно слушать, что у него, шахтера, должно быть оружие, а солдату было не менее странно встретиться с человеком, у которого оружия нет. Ведь им предстоял опасный путь.

— Для начала возьми хотя бы это, а винтовку по дороге достанем, — старший солдат отцепил от пояса ручную гранату и протянул ее Тхэ Ха.

У Тхэ Ха загорелись глаза. Он жадно схватил исчерчернную, как черепаший панцирь, гранату. Маленькая, величиной с куриное яйцо, она сразу же, словно по волшебству, придала ему необычайную силу. Тхэ Ха весь просиял.

— Раз ты так радуешься этой игрушке, то что же будет, когда мы достанем тебе настоящее оружие?—рассмеялся солдат.

— Правда достанете? — усомнился Тхэ Ха.

— Даже с боем, — в глазах солдата вспыхнул озорной огонек.

Перед этими ребятами Тхэ Ха чувствовал себя маленьким и беспомощным, ему вдруг стало почему-то стыдно. Угадав настроение Тхэ Ха, старший солдат добродушно улыбнулся и стал учить его, как обращаться с гранатой.

Солнце, похожее на багряный кленовый лист, неожиданно упало за горизонт. Быстро сгущались сумерки. Набежавший ветер разметал по лесной поляне сухие звенящие листья и, словно наигравшись ими, помчался дальше, в ущелье. Запоздалая ворона, покружившись над лесом, раз-другой каркнула и скрылась в темноте.

Трое вышли из леса. Под ногами трещали сухие ветки, заставляя невольно вздрагивать. Шли крадучись, выверенными, осторожными шагами. Особенно опасные места преодолевали ползком или короткими перебежками. Со стороны шоссе непрестанно доносился рокот моторов, пронзительные гудки, захлебывающийся лай пулеметов, одиночные выстрелы карабинов.

— Теперь они прямо на машинах устанавливают пулеметы. Видел, как заладили, сволочи! — выругался старший солдат.

Время близилось к полуночи, когда они добрались до большого шоссе. Отсюда, с высоты, казалось, что внизу двигаются цепочками светлячки: одни идут вперед, другие возвращаются назад. Заполночь движение машин заметно утихло. Трое начали спускаться вниз, осторожно ступая по крутому склону ущелья. Они прошли уже половину пути, когда их неожиданно выхватил из ночной темноты ослепительный луч фар и, будто подержав на ладони несколько секунд, отпустил. Так повторялось несколько раз, и каждый раз все трое припадали к земле, неподвижно лежали минуту-другую.

Вдруг сквозь шум моторов до их слуха донеслась неясная песня. Пело несколько голосов, монотонно повторяя один и тот же мотив какой-то модненькой песни. Когда немного утихал шум моторов, можно было с трудом разобрать некоторые слова:

Цветы, цветы полевые…

Родной дом, тоскую я,

Тоскую я по тебе…

У самой дороги возвышался большой бугор, на который натыкались лучи фар. Голоса будто раздавались оттуда. Немного погодя вместе с песней послышались и удары молотков о что-то металлическое.

— Что это?! Очень странно… — повел плечами старший солдат.

— Можно я взгляну?… — предложил его товарищ.

— Хорошо. Только быстро.

Солдат скрылся в кустах можжевельника. Минуты две-три опытный глаз мог бы заметить, как змеей извивается в кустах человек, но потом его поглотила ночная тьма. Встревоженный за товарища, Тхэ Ха припал к земле, стараясь уловить малейший шорох. Несколько раз, прощупывая придорожные кусты, пробегали лучи автомобильных фар и вновь наплывала темнота.

— Что это он так долго? — забеспокоился Тхэ Ха.

— Придет, — уверенно ответил старший солдат, усаживаясь на выступе скалы. Тхэ Ха казалось, что прошло часа два. На самом же деле — всего тридцать минут. Тхэ Ха невольно вздрогнул, когда рядом с ним раздвинулись кусты и из них появился разведчик.

— Ремонтируются, сволочи. Что-то с машиной неладно, — солдат снял фуражку и вытер взмокший лоб.

— Сколько машин?

— Две.

— А их?

— Четверо. Офицер и три солдата. Давайте пристукнем?

— Далеко от бугра?—после минутного молчания спросил старший солдат.

— Гранатой можно достать.

Время приближалось к рассвету. На черном бархате неба одиноко поеживался месяц. Машины теперь проходили еще реже и уже не целыми колоннами, а группами по две, по три, временами вспарывая ночь пулеметными очередями и навешивая над ущельем осветительные ракеты с синими змеиными языками.

Низко пригибаясь к земле, все двинулись вперед. Тхэ Ха замыкал маленький отряд. Он старался Держаться спокойно, но против воли движения были неуверенны, то и дело из-под ног срывались камни и с шумом скатывались вниз, увлекая за собой другие. Тогда идущие впереди солдаты останавливались и выжидали, пока не умолкал шум. Так добрались до бугра. Перед глазами Тхэ Ха неожиданно выросли две машины. «Не слишком ли близко подкрались, не заметят ли?» — встревожился Тхэ Ха.

Старший солдат подал сигнал проползти вперед еще несколько метров. Теперь, очутившись почти на самом гребне бугра, они как бы повисли над вражескими автомашинами. Казалось, стоит только протянуть руку — и ты достанешь до них.

У передней поднят капот, солдат, посвечивая карманным фонариком, копался в моторе. На задней машине кто-то пиликал на губной гармонике.

Тхэ Ха, чувствуя в руке холодеющую сталь, ждал команды. Но старший солдат не торопился, продолжая Наблюдать за врагом. Прошло еще несколько томительных минут. Рука устала держать гранату.

Из-за облаков вынырнул месяц, и Тхэ Ха увидел, что передняя машина доверху нагружена какими-то тюками, а в кузове второй копошатся два лисынмановца.

Старший солдат вдруг припал к земле и жестом приказал пригнуться. Ничего не понимая, Тхэ Ха низко опустил голову и плотно прижался к земле. Минуту спустя полосы фар, как гончие собаки, взметнулись на противоположный склон, и вслед за ними начал нарастать рокот моторов — шла новая колонна автомашин.

Когда Тхэ Ха вновь поднял голову, машины были уже далеко. Он увидел, как над головой командира взметнулась граната, и тотчас же почти инстинктивно кинул свою.

Бух… Бух… Бух…

От грохота уши будто заложило ватой. Синие вспышки разрывов выхватывали из темноты близлежащие деревья и склоны. Вслед за этим застрочили автоматы: та-та-та-та-та-та. В первое время Тхэ Ха не мог понять, кто это стреляет — свои или враги. Придя в себя, он оглянулся вокруг и, не увидев никого, испуганно вскочил на ноги.

— Эй, друг, спускайся сюда скорей!—старший солдат стоял в кузове передней машины и весело махал ему рукой.

Тхэ Ха уже подошел к машине, когда неожиданно открылась дверца кабины и оттуда выскочил человек, щелкнул зажигалкой, пытаясь поджечь что-то. Тогда Тхэ Ха, не раздумывая, бросился на него и крепкими, как клещи, шахтерскими руками стал душить. Подбежал молодой солдат и в упор выстрелил в лисынмановца из автомата.

— Готов, сволочь!

Тхэ Ха снял с убитого американский карабин и пояс с запасными обоймами.

Через несколько минут они уже были в лесных зарослях на противоположном склоне горы.

— Ты прямо-таки молодец, вовремя схватил его. А то бы он мог много беды нам натворить. Значит, их было не четверо, а пятеро… — похвалил Тхэ Ха старший солдат. — Ну как — не страшно было?

— Граната что-то очень быстро рвется… Вот у нас на шахте подожжешь запал и беги целых сто метров. А тут не успеешь и глазом моргнуть… — ответил Тхэ Ха.

— Граната — не динамит. Здесь с боевым оружием имеешь дело, понятно? Если кинул, то лежи, иначе самого стукнет… Ну, что, закурим, братцы?—Старший солдат открыл пачку американских сигарет. — Тоже трофей! А вот это одевай, а то скоро холодновато будет, — он протянул Тхэ Ха трофейную телогрейку.

Прошло несколько дней с тех пор, как Тхэ Ха примкнул к народноармейцам. Все больше людей встречалось на их пути, которые так же, как они, пробирались на север. Дорога проходила через горный хребет Нанним. Раньше здесь редко можно было встретить человека, — разве что охотника или заблудившегося крестьянина. Местность дикая, хозяйничали звери — лоси, косули, кабаны. До войны это была настолько глухая сторона, что голодные волчицы со своими выводками даже среди белого дня выходили на промысел. Но теперь тут пролегла дорога со свежими ссадинами от тяжелых гусениц тягачей и военной техники.