Через несколько пробоин от снарядов, попавших у ватерлинии, вода проникала также на так называемую «жилую» (броневую) палубу. Не будь такой исключительно тихой погоды (ветер не более 1-2 баллов) в течение всей операции, эти пробоины безусловно могли быть гибельными (для «России» во всяком случае) так, как это имело место с броненосцем «Ослябя» в Цусимском бою.

Рис. 7. «Россия» после боя. В правом нижнем углу -задняя стенка полубака после пожара.

В общей сложности «Россия» получила не менее 30-35 попаданий 203 и 152-мм снарядами, «Громобой» приблизительно столько же нли немного меньше. Так как фугасные снаряды взрывались и о воду, то прн близких недолетах крупные осколки нх поражали борт довольно значительно. При подсчете, по приходе во Владивосток прямых попаданий снарядов некоторые из меньших по размерам пробони нельзя было с достоверностью отнести к тому илн другому виду поражения.

Пятичасовой, почти непрерывный, сопровождаемый лишь несколькими периодами ослабления огня, бой повлек за собой значительные потерн в личном составе обоих русских крейсеров. На «Росснн» было 48 убитых и умерших от ран и 165 раненых, на «Громобое»- убитых и умерших от ран 91, раненых 182 человека.

Неожиданным оказалось, что на более новом и лучше бронированном «Громобое» жертв было значительно больше, чем и «Росснн». Объяснение этому следует искать в преступном распоряжении командования этим крейсером, державшим у мелких орудий на верхней палубе

орудийную команду в то время, когда пушки эти из-за больших дистанций не стреляли. Более того, бессмысленные потери людей у этих пушек заменялись новыми пополнениями и вели к новым и новым жертвам.

Это привело к тому, что из общего числа убитых (около 90 человек) на «Громобое» около 80% жертв пришлось на людей, размещенных по боевой тревоге на верхней палубе, полубаке, мостиках и боевом марсе,[292] и только 20% в подпалубных помещениях. Особенно показательно, что у орудийного расчета двенадцати 152-мм орудий батарейной палубы, расположенных в бронированных казематах, убит был лишь один и ранено только одиннадцать человек.

Второе обстоятельство, способствовавшее большому числу потерь на «Громобое», – была значительная смертность (16 человек) после боя. В бою на этом крейсере был поврежден рефрижиратор и отсутствие льда для раненых в течение первого дня после боя, при стоявшей исключительно жаркой погоде, привело к увеличению смертности (на «России» после боя от ран умерло лишь трое). Лишь на второй день после боя усилиями машинного персонала удалось на «Громобое» восстановить работу одной ледоделательной машины которая начала давать сначала холодную воду, а затем и лед.

Моральное действие фугасных снарядов на необстрелянный личный состав владивостокских крейсеров было вначале также весьма сильным.

«Трудно небывалому в современном морском бою человеку, – пишет Иессен, – представить себе беспрерывный адский шум, производившийся на крейсере японскими снарядами в продолжение всего 5-часового боя. В особенности же он был силен в последний 2-часовой период: это был постоянный вой, рев, гул, стон, свист и шипение от перелетов, недолетов, попаданий и осколков».

Однако, несмотря на потери, исключительную тяжесть столь продолжительного артиллерийского боя и несмотря на то, что бой начался с рассветом и люди заняли свои боевые посты прямо со сна, не успев ни перекусить, ни выпить чаю, несмотря на тягостную жару, на отсутствие положительных впечатлений от плохо или вовсе не наблюдавшихся из-за дальности расстояний и неудачного освещении (против солнца) повреждений на кораблях противника, ряд бесспорных документов говорит о высокой доблести моряков русских владивостокских крейсеров, сражавшихся против значительно превосходящих их по силе японских крейсеров.

Характерно, что последний отход русских крейсеров от «Рюрика» вызвал многочисленные обращения рядовых бойцов к своим начальникам, в которых ясно сквозила забота о том, чтобы не покидать своего, получившего аварию, товарища.

«Куда мы идем и не бросили ли «Рюрика»? – беспокойно требовали ответа эти измученные и израненные люди.

«Приходилось, скрепя сердце, отвечать, что мы отвлекаем неприятеля, чтобы дать возможность «Рюрику» исправить свои повреждения и итти на север. Но, в сущности, этому мало кто верил».[293]

В отношении физического утомления особенно тяжело доставалось машинной и кочегарной командам. Сильная жара, отвратительный воздух вследствие того, что вентиляторы засасывали в кочегарки дым от пожаров, и газы от разрывов, отсутствие питьевой воды (за ней приходилось бегать в батарейную палубу), плохие качества угля (хотя и «кардифа») – все это создавало тяжелую обстановку в кочегарках.[294]

В 10 часов 14 августа сейчас же вслед за поворотом японской эскадры на юг, считая себя в широте 35°36 N и долготе 129°57'Ost Владивостокский отряд лег курсом на Владивосток.

Иессен собрал личный состав «России» и благодарил за мужество и отвагу, которые позволили с честью выйти из тяжелого непрерывного 5-часового боя с сильнейшим противником.

После обеда застопорили машины, и в течение 45 минут производили временную заделку наиболее опасных (у ватерлинии) пробоин и приводили в порядок обезображенные боем палубы.

К вечеру похоронили в море убитых.

Проверили боевое расписание, произведя замену убитых.

К вечеру 15 августа подошли к острову Рикорда у Владивостока, где были встречены шестью владивостокскими миноносцами.

Из-за нашедшего тумана до 13 часов 16 августа простояли на якоре у входа в Славянский залив.

Только в 16 часов 16 августа оба крейсера вошли в Золотой Рог, встреченные большим числом шлюпок, яликов, китайских шампунек и буксирных пароходов, переполненных любопытными.

Через час к борту кораблей подошли санитарные баржи и начали своз в госпитали раненых.

Цепь неудач русского флота, тянувшаяся уже в течение целого года, и тяжелый кровопролитный бой 14 августа, испытанный личным составом владивостокских крейсеров, не могли не вызвать среди него критического отношения ко всей материальной части своего оружия.

Один из участников боя с крейсера «Россия» писал в первых числах октября 1904 г. командиру корабля, ушедшего в то время из Европейской России с эскадрой Рожественского.

«Надо надеяться, что хотя бы в техническом отношении Вы будете обставлены лучше нас, что боевые указатели (приборов у. а. о.) у Вас не будут разбиты на расстояния от нуля до 40 кабельтовов т. е. на те расстояния, к которым они наверное будут выведены из строя, что у орудий есть телескопические прицелы, что поставлены дальномеры Барр и Струда, что орудия не будут сами выводиться из строя из-за поломок подъемных механизмов и т. д. Надо надеяться, что уроки, нам данные, будут приняты во внимание у Вас и что от Вас недостатков, обнаруженных у нас, не скроют».

И далее:

«Более всего меня беспокоит, что я не знаю, послал ли кто-нибудь из официальных лиц прямо на Вашу эскадру, а не через Технический Комитет те выводы, которые мы добыли собственными боками».

Одним из важных недостатков являлась крайне неудачная конструкция боевых рубок.

Как на Порт-Артурской эскадре, так и на владивостокских крейсерах было зарегистрировано не мало жертв от артиллерийского огня противника именно в боевых рубках.

Так, в бою 10 августа на «Цесаревиче» при разрыве снаряда вблизи боевой рубки осколки его влетели в щель рубки, переранили буквально всех в ней находившихся и повредили или разбили все приборы управления.