(Схема 1)

Возвратившись из первого похода 14 февраля, крейсеры десять дней простояли во Владивостоке. За это время исправлялись причиненные штормом повреждения, производилась погрузка угля и пополнение боезапаса.

Каждый вечер корабли готовились к отражению торпедной атаки. Для обеспечения обнаружения миноносцев противника в устьевой части бухты Золотой Рог была оборудована световая преграда.

Еще более надежной защитой от проникновения в бухту японских миноносцев был лед, служивший серьезным препятствием для их легких корпусов, несмотря на то, что он разбивался регулярно ледоколом. К тому же стояли сильные морозы (до 22-23° С).

Во время стоянки в Золотом Роге выяснилась вся немощь Владивостокского порта того времени в отношении снабжения кораблей топливом.

Крейсеры пришли с моря 14 февраля. Только под вечер следующего дня подвели к борту баржи и началась погрузка угля своими командами. Чтобы дать отдых вернувшимся из штормового крейсерства людям корабельного состава, порт прислал нанятых корейцев- рабочих и матросов Сибирского экипажа лишь на следующий день. Записи корабельных журналов в следующие дни полны жалоб: «Погрузка угля не производится, барж не ведут. К исправлению обшивки крейсера («Громобой». – В. Е.) порт еще не приступал».[76] 16 и 17 февраля все еще не были подведены баржи к «Рюрику». Корейцы грузили уголь очень медленно – по 20-22 тонны в час. Немногим лучше грузили свои команды (до 30 тонн в час).

В один из этих дней командующий отрядом доносил наместнику: «Недостает барказов, задерживают подготовку запасов, нанял пароход, но на это средств мало».

24 февраля отряд в составе тех же четырех крейсеров вышел в море во второе крейсерство.

Целью его было выполнение той части задачи, поставленной Владивостокскому отряду в основной директиве адмирала Старка, которая осталась невыполненной в первый поход.

Предстоящая операция была направлена на корейские порты к бухты, расположенные в заливе Браутона (Корейского залива) и к северу от него, а также на подходы к ним от берегов Японии и, в частности, от портов залива Вакаса.

Выход из Владивостока занял довольно много времени как вследствие окрепшего из-за 20- градусного мороза льда, так и потому, что впервые приходилось выходить по извилистому фарватеру через недавно поставленное в восточных воротах пролива Босфор Восточный заграждение из гальванических мин крепостной минной роты. Проход сквозь него происходил поодиночке.

Выйдя в Уссурийский залив, крейсеры встречали отдельные льдины. К югу от о-ва Аскольд льда вовсе не было.

Чтобы замаскировать истинные цели крейсерства, сначала шли в юго-восточном направлении и только когда скрылись берега Приморья повернули в юго-западную четверть, взяв курс к острову Мацусима (Дажеелет).

На следующий день (25 февраля) в открытом море в течение двух часов производилось учебное маневрирование (эволюции по сигналам); в 16 часов эскадра повернула по направлению к мысу Пещурова (Цогадай тан), рассчитывая обнаружить берега к рассвету. 26 февраля в 8 часов открылся корейский берег. Определив по нему свое место, корабли отошли от берега и крейсеровали малым ходом на линии сообщений Гензана с портами Японии (Гензан – Цуруга).

Весь день и следующую ночь эскадра держалась в этом районе.

Напряженное наблюдение за горизонтом приводило лишь к тому, что не один раз фонтаны кашалотов, часто встречавшихся в этих местах, принимались за дымы на горизонте.

Любовались красотой корейских гор, покрытые снегом вершины которых ярко блестели на солнце, наслаждались резким, против Владивостока, потеплением (здесь было до 5-6° выше нуля), но ничего и никого не обнаружили.

На рассвете 27 февраля эскадра направилась вглубь залива. Браутона – к Гензану и около 8 часов подошла к острову Никольского (остров Но), не приближаясь, однако, к берегу ближе 4 миль. Повернув затем на север, корабли осмотрели открывшуюся из-за мыса часть бухты.[77]

И здесь ничего не было обнаружено, за исключением находившихся в море нескольких корейских рыбачьих шаланд. Осмотр богатейшего комплекса якорных стоянок и рейдов участка Гензан- Юнг Хинг-порт Лазарева был произведен недостаточно углубленно. Проходя в расстоянии 4 миль от острова Никольского и мысов континентального берега Кореи, можно было видеть исчерпывающим образом только бухту Юнг Хинг, однако, более углубленные в материк части ее находились в расстоянии 15-16 миль, следовательно, на пределе видимости. Южная бухта, в которой расположен самый порт Гензан, с востока закрыта выступающим на север мысом (ныне мыс Карумаппо) – следовательно, южные части ее и собственно порт Гензан рассмотрены быть не могли.

Также не могли быть как следует просмотрены рейд и бухты порта Лазарева и устье реки Дунган, в пределах которых могла укрываться разная мелочь.

Ограничившись таким поверхностным осмотром, Рейценштейн приказал повернуть на север к порту Шестакова (Симпо).

И этот удобный рейд (пролив) был также осмотрен поверхностно.[78]

Проходя лишь мимо этой укрытой якорной стоянки, без захода в самый пролив Симпо и проникновения на собственно рейд, нельзя осмотреть, вследствие гористых берегов острова Гончарова, внутренность четырех бухт, врезывающихся в этот остров с севера. Эти бухты еще до войны служили привычным местом базирования китобойных пароходов русского китобойного предприятия Кейзерлинга и вполне могли быть использованы теперь для стоянки малых японских судов.

Вслед за портом Шестакова произвели осмотр бухты Синцан и рейда Паллада (широта 40° 16', он же Иион-роад)-с такими же отрицательными результатами.

С темнотой, из опасения возможной вблизи берега атаки миноносцев, крейсеры отошли в море. На следующее утро (28 февраля) вновь приблизились к корейскому берегу в районе залива Плаксина и, осмотрев последний, пошли вдоль берега к северу.

Ясная штилевая погода давала возможность довольно тщательно осмотреть остальные, открытые с моря, бухты.

К вечеру 28-го опять удалились в море.

В ночь на 29-е задул северный шторм до 8 баллов, сопровождавшийся падением температуры до минус 5-6° С. Дальнейший осмотр бухт: залива Корнилова (ныне Расин-хо) и залива Гашкевича (ныне Цосан) был произведен также крайне поверхностно.

Предполагалось затем послать «Богатырь» в бухту Посьет, чтобы договориться с русским пограничным постом о его нуждах. Так как паровой катер «Богатыря», который должен был связаться с берегом, оказался непригодным для похода в условиях зимнего времени – эта несущественная задача была снята. Напрасная потеря времени привела к тому, что отряд подошел к Владивостоку уже в темноте, а это, в связи с поставленным заграждением, затрудняло вход в Босфор Восточный. Ночь, в течение которой шторм продолжался, провели в море, и лишь 1 марта утром через Уссурийский залив возвратились во Владивосток.

Крейсерство это в отношении выполнения непосредственно поставленных отряду задач оказалось безрезультатным. В отношении разведывательном оно, хотя и выяснило отсутствие интенсивных морских перевозок японцев в сторону побережья Кореи к северу от Гензана, но, будучи проведено с недостаточной настойчивостью, не вскрыло до конца возможного на этом участке корейского побережья присутствия небольших японских войсковых частей, складов и наблюдательных станций.

Совершенно не были также использованы возможности опроса встреченных корейских рыбаков. Благоприятная тихая погода вполне допускала опрос корейских шаланд.

В пределах залива Браутона отряд несколько часов находился в пределах моря, где глубины допускали постановку мин заграждения. Раз крейсеры уже шли на риск (правда, в условиях того времени незначительный и еще недостаточно осознанный, так как «минная опасность» стала для всех очевидной лишь в апреле, после гибели в Порт-Артуре «Петропавловска» с адмиралом Макаровым), нужно было оправдать этот риск какими-либо результатами, хотя бы порядка разведывательного.