При слове «удачно» Григорий кашлянул.

– Для кого как, – хмыкнул Иван.

– Может, отец сейчас занимается расследованием? – высказала предположение я.

Иван вкратце поведал Григорию о происшествиях в нашей семье.

– А сам Олег Иванович не мог приложить руку к происшествиям? – спросил Григорий.

– Олег?! Да вы что?! – возмутилась я.

Иван молча думал и почесывал щеку.

– Я – человек со стороны, – снова заговорил Григорий. – Деталей не знаю. Но, выслушав Ивана, подумал, что… А почему бы и нет? Все же остались живы, кроме сестры. Но, может, там что-то пошло не так, как планировалось? Может, если бы она ехала на небольшой скорости… И тебя, Иван, возможно, не хотели так покалечить.

– И отец предлагал всяческую помощь… – задумчиво произнес Иван. – Может, чувствовал себя виноватым?

– Но зачем ему это было нужно?! – воскликнула я.

Иван развел руками.

– А ваша мать?.. – спросил Григорий. – Насколько я понял, Олег Иванович был женат – или все еще женат – на дочери Любови Александровны.

– Все еще женат, если жив, – хмыкнула на этот раз я.

– Мать в клинике, – сказал Иван и пояснил ситуацию.

– Она точно жива? – спросил Григорий.

– Ну, нам бы сообщили…

– Каждому?

Иван посмотрел на меня.

– Отец был признан ее официальным опекуном? – спросила я.

– Не знаю. Не помню. Вообще не уверен, что был назначен официальный опекун. Она в частной клинике. Там платишь деньги – и за твоим родственником должным образом ухаживают. Или за знакомым. Или вообще за посторонним человеком. Им совершенно все равно, кто платит деньги.

– А все годы платил твой отец? – уточнила я.

– Наверное, – пожал плечами Иван. – Я не спрашивал. Ну а кто еще-то? Ты бы знала, если бы платил Святослав, так?

Я кивнула.

– Валерий навряд ли, как и Альбина. Я не платил. Значит, отец. Скорее всего, он просто дал поручение бухгалтеру и деньги автоматически переводились каждый месяц. Это нужно уточнять в фирме и как-то решать вопрос. Я сам завтра туда съезжу и все выясню. Думаю, что по крайней мере этот вопрос удастся утрясти с Валерием.

– Что вы имели в виду, когда спрашивали про мать Ивана? – повернулась я к Григорию.

– Ну, я бы ее проведал… Не спрашивайте: не знаю зачем. Вы же не в курсе, в каком она состоянии, так? Никто в семье не в курсе?

Я кивнула. Уж если Святик не знает, значит, остальные дети и подавно. Иван не интересовался, Альбина тоже. Валерий? Навряд ли он ездил проведать мать. Навряд ли он стал бы ездить проведать хоть кого-нибудь.

– Давай возьмем Святика и съездим, – посмотрел на меня Иван. – Он-то точно знает, как ехать. Он там бывал, я – нет.

Я кивнула. Наверное, давно следовало прояснить вопрос с первой женой Олега Ивановича.

Правда, теперь требовалось еще прояснить вопрос и с самим Олегом Ивановичем. И в самое ближайшее время ждать очередного появления представителей органов.

В частную загородную клинику, где содержалась мать Ивана, Валерия, Альбины и Святослава, мы втроем поехали через два дня. Лизка опять находилась на побывке у родной матери, не пожелавшей перебираться в нашу квартиру.

– Наташа, ты не боишься жить в этом особняке? – спросила я.

– Ток же все время поверху пущен, – пожала плечами она.

Про Олега я решила ей пока не говорить. Пусть ей об этом сообщат органы. Тогда ее реакция будет натуральной. Интересно, какой? Любовник-то мертв. Останется ли Наташка с Олегом? Останется ли Олег с Наташкой? Я была практически уверена, что на Лизку ни мать, ни отец претендовать не будут. Обоих всегда устраивало, что она живет со мной, и сама Лизка хочет жить со мной и Святиком.

Клиника находилась более чем в часе езды от города, в живописном месте. За высоким забором (насчет тока не знаю) располагался великолепный сад. Наверное, тут очень красиво летом. Но и сейчас не все листья успели облететь. Дорожки были ровными, чистыми, посыпанными песочком. Старую усадьбу, которую кто-то выкупил, умело отремонтировали, соединив современные возможности с духом и стилем девятнадцатого века. Возможно, стоило поменять цвет… Но желтый дом – это желтый дом. Возможно, в девятнадцатом веке усадьба тоже была желтой.

На семейном совете (между Иваном, Святославом и мной) мы решили не предупреждать персонал о нашем прибытии. На КПП (или как тут называется будка с охраной и мониторами?) Иван и Святослав предъявили документы, объяснили, к кому мы приехали. Охранники что-то проверили по компьютеру, связались с руководством – и перед нами отъехала в сторону створка ворот.

На широких ступенях, ведущих к главному входу, нас встречала миловидная, худенькая медсестра. Все другие сотрудники, которых мы встретили по пути к кабинету главврача, оказались совсем других габаритов… Эту явно держали для сопровождения богатых родственников, оплачивающих содержание весьма специфического контингента.

Главврач очень походил внешне на Чехова. Того, который Антон Павлович. Не исключаю, что, имея какое-то изначальное сходство с писателем, он приложил усилия, чтобы его еще больше усилить. Нас встретили вежливо, предложили чай, кофе и кое-что покрепче. Мы все попросили чай. Услышав голос Ивана, врач сразу же бросил взгляд на его шею, теперь постоянно прикрытую шарфом, но никаких вопросов не задал. Святославу врач сказал, что несколько раз видел его на сцене, исполняющим главные партии.

– Вы – балетоман?

– Мне нравится балет, и просто было любопытно… Я пытаюсь выяснить все, что возможно, о своих пациентах. Иногда это помогает в работе. То есть я ходил не смотреть на вас лично – хотя, признаю, выбирал постановки с вашим участием – а на балет, в театр. Я хотел проникнуться атмосферой…

– Возможно, вам стоило попроситься за кулисы, посмотреть не выступления, а репетиции, – заметила я.

– Нет, мне оказалось достаточно того, что я видел. Я понял, чего лишилась ваша мама, – он посмотрел вначале на Ивана, потом на Святослава.

Затем врач предложил представиться мне. Его брови удивленно поползли вверх.

– Что именно вас удивило? – спросила я.

– Если не ошибаюсь, вы трое в прекрасных отношениях? – ответил он вопросом на вопрос. – Можете не отвечать. Это сразу видно.

Я сказала, что мы даже проживаем со Святославом в одной квартире.

– Но дочь Любови Александровны вы не приняли? – спросил врач у Ивана и Святослава.

– Почему не приняли? – пожал плечами Иван. – Приняли. Была бы не она, так другая. А тут Люба вошла в нашу семью.

– Мы с ней не общаемся. У нас нет необходимости с ней общаться. Каждый из нас живет своей жизнью, – добавил Святослав. – А почему вы спрашиваете?

– Пытаюсь разобраться в отношениях в вашей семье.

– Зачем? – спросила я. – Из профессионального интереса?

– Частично. Я могу спросить про ваши отношения с братом Валерием и причину вашего появления сегодня здесь и именно в этом составе?

– Меня Валерий не принял. Я его тоже особой любовью не жалую, – сказала я. – Хотя с другими детьми Ступникова и Марианны Владиславовны мне удалось найти общий язык.

Про то, что Валерий пытался подбивать клинья к моей Наташке, говорить не стала. Зачем это врачу?

– Не дружим мы с Валерием, – произнес Иван. – Да и со Святославом мы тоже не дружим. Мы все очень разные. Встречались вместе только в доме отца.

– То есть, насколько я понимаю, Валерий вам ничего интересного не сообщал? – легко улыбнулся врач.

– Связанного с нашей матерью? Нет, – ответил Иван. – А есть что сообщить?

Я спросила, был ли назначен официальный опекун Марианны Владиславовны.

– Валерий Олегович, – ответил врач.

– И он сюда ездит? – пораженно подался вперед Святослав.

– Довольно регулярно.

Святослав, Иван и я переглянулись.

– Зачем он сюда ездит? – поинтересовался Иван.

– Ну, вообще-то здесь содержится его мать.

– С ней же невозможно общаться! – истерично крикнул Святослав. – Я прекратил ездить, потому что не могу видеть ее в таком состоянии! Я хочу, чтобы она у меня в памяти осталась совсем другой!