Недавно показали по телевидению последний неоконченный фильм Бондарчука «Тихий Дон». Ужас! Как мог Сергей Федорович ввязаться в эту грязную историю с заведомо печальным концом? Я бы мог отделаться банальной фразой: художник имеет право на ошибку. Но надо признать, что и время тогда было поганое (конец 80-х — начало 90-х). «Окаянные годы!» Многие художники совершили тогда непростительные ошибки — и в творчестве, и в общественной жизни… Вот уж порадовались его недруги (а у Бондарчука их было мно-ого!). Последний незаконченный фильм позволил им зачеркнуть все, что сделано Мастером. Такие люди помнят только плохое. Для меня же Бондарчук навсегда остался создателем трех шедевров: «Судьба человека», «Война и мир», «Ватерлоо». Для одного режиссера, для одной жизни это очень-очень много.

Смотрю на Федорова и поражаюсь: как он молод, сколько в нем энергии!

Большой ученый, крупный администратор — таким огромным предприятием руководит, да еще по всей стране филиалы своей клиники открыл: даже пароход плавает — плавучая клиника Федорова. И на все находит время: и на работу в Парламенте (мы с ним сидим на одной скамье), и ни одной премьеры не пропустит: и спорт! — самолеты, мотоциклы, снегоходы, лошади, плавание, даже шахматы, что уж совсем редкость по нынешним временам (в бывшей шахматной державе мало кто умеет хотя бы передвигать фигуры).

Мы с ним иногда играли в шахматишки. Он играл лучше меня, потому что даже к игре относился серьезно — читал шахматную литературу, анализировал партии.

Как-то захожу в самолет — лечу из Питера в Москву. Смотрю: Федоров. Увидел меня:

— О! А я тебе такую штучку в Королевском гамбите заготовил!

Что значит — приготовить домашнюю заготовку (выражаясь шахматным языком). Это труднейшая работа. Надо провести за доской десяток-полтора часов, изучая дебют, перебирая варианты. И на такое занятие у него находилось время. Человек Возрождения!

Пишу эти строки в аэропорту. Утром пришло трагическое известие: Станислав Федоров погиб. Разбился в вертолете. Зная его характер, уверен — за штурвалом он сидел сам…

После похорон Ирэна говорит мне: — Он улетел от меня… Представляешь, Бог отнял у него ногу. Чтобы он не летал… (Слава в молодости учился в училище BBC, мечтал стать летчиком.) А он все равно полетел. Вот Бог его и наказал… 

Вот он на трибуне Думы. В зале шумят, ходят, стоят спиной к президиуму.

— Тихо! — зычно кричит он. — Всем тихо! Слушайте меня, выступает мозг нации!

В зале хохот, все мгновенно успокаиваются, начинают слушать выступающего.

Себя он любит, ценит, ставит очень высоко. Он действительно настоящий политик: хитрый, деятельный, умеющий лавировать, извлекать выгоду из любой ситуации.

В 1993 году на выборах в Думу победила партия Жириновского. При том, что в одномандатных округах не прошел ни один сторонник ЛДПР. Да и не было тогда никакой Либерально-демократической партии. Был локомотив — Жириновский, и прицеп — те, кого он сам назначил и притащил за собой в Думу. Избиратели ведь голосуют не за партию, а за лидера.

Тогда, в 93-м, писатель Юрий Корякин выкрикнул в телеэфир: «Россия, ты обалдела!»

Не Россия обалдела, а обалдели сторонники власти. Они что же, надеялись, что глубинка (а Россия живет не в Москве) проголосует за Гайдара? За чмокающего, шлепающего губами, умеющего вставлять умные словечки Гайдара? К тому же — одного из вдохновителей расстрела Парламента. Эхо танковых пушек было услышано тогда по всей России. Так и вижу его, тогдашнего, на экране телевизора: призывает жуликов и проституированную интеллигенцию защищать «демократию». Розовощекий, пышущий здоровьем («погибшая кровь быков и телят цветет на его щеках» — Эдуард Багрицкий). И ненавидимый всей честной Россией. Могла ли она проголосовать за него?

Но вернемся в Жириновскому.

Он — трибун. Талантливый трибун. Никто никогда не видел его выходящим на трибуну с бумажкой. Он может говорить кратко, емко… и очень долго. Может говорить час, два, три. С тем же темпераментом.

К любой аудитории мгновенно найдет ключик. Вот выступает перед студентами университета:

— Когда мы придем к власти, будете сдавать всего два экзамена: специальность и историю ЛДПР.

Хохот. Никто не верит ни в возможность прихода Жириновского к власти, ни в фантастическую метаморфозу с экзаменами. Но контакт установлен. Теперь студенты будут слушать его, раскрыв рты.

Как правило, говорит он верные вещи, нельзя не согласиться с ним. Но то, что он говорит и что делает, — это, как говорят в Одессе, «две большие разницы».

Вот в Думе обсуждается вопрос о недоверии Правительству. Выступает Жириновский и обрушивает весь свой гнев на Председателя Правительства Виктора Степановича Черномырдина: «Такой-сякой, довел до ручки».

Проходит ночь. Всю ночь эмиссары Кремля разговаривают с депутатами, с руководителями фракций. Ищут, кого можно «уговорить», — пытаются склонить чашу весов в свою пользу.

Утром — продолжение обсуждения вопроса о недоверии. Снова на трибуне Жириновский. Но он уже другой. И говорит прямо противоположное тому, что говорил вчера: какой Виктор Степанович хороший, как много он сделал для страны…

Голосование. Вопрос о недоверии не прошел. Маленькая фракция ЛДПР (в этом созыве она маленькая) решила исход голосования.

В этом эпизоде — весь Жириновский.

Каким образом Владимир Вольфович умудряется в пятый раз протащить свою партию в Думу (партию, в рядах которой нет ни одной значительной фигуры, ни одного харизматического лица), удивляет только непосвященных.

Он неутомимо работает. Один. За всех. В поте лица. Он каждый день на экране. Он поет (не имея ни слуха, ни голоса), он танцует, он читает стихи, не умея ни читать, ни танцевать, эпатирует публику, скандалит… Главное, чтобы о нем говорили. Чтобы его имя было у всех на слуху. Это его политика.

Он рассуждает на любую тему. Нет вопроса, который застал бы его врасплох. Он знает все. Люди, хорошо образованные, понимают: человек, который знает все, по сути не знает ничего, это мотылек, летающий по поверхности знаний.

Никогда не слышал от него фразы, которая в устах серьезного ученого или глубоко образованного человека звучала бы вполне естественно: «Не могу судить, поскольку знаком с проблемой поверхностно».

Нет, Владимир Вольфович все знает «глубоко», считает себя самым крупным авторитетом в геополитике, в национальном вопросе. За годы, проведенные в Думе, он стал доктором наук (мечтает стать академиком), за годы, проведенные в запасе, он «дослужился» до полковника (мечтает стать генералом).

Иногда во время его выступлений звучит смех в зале. Сам он при этом, как истинный юморист, не улыбается. Да он и не шутит. Я вообще плохо понимаю природу такого юмора. Мне кажется, это поток сознания. Когда выхлестывается темперамент, в потоке не очень логично выстроенных слов неожиданно образуется смешная или образная фраза. В какой-то степени его юмор сродни юмору Черномырдина, известного мастера русского языка. Отвлекусь на минуту.

Была такая российско-американская комиссия: Гор — Черномырдин.

Альберт Гор жалуется Черномырдину:

— Русского языка — это очень трудно.

Черномырдин:

— Это ты мне говоришь?.. В 1995 году мы, руководители фракций Государственной Думы, проехались по границам России. С какой целью — до сих пор не понимаю. Одели нас всех в офицерскую форму (для маскировки?). Жириновский, конечно, выбрал полковничьи погоны (полковником запаса он тогда еще не был). Побывали мы на разных границах. Были в Таджикистане на печально известной 12-й заставе. Там, где наши ребята сутки отбивались от превосходящих сил талибов. Ждали помощи. До Душанбе, где располагалась дивизия, полчаса на вертолете. Помощь подоспела, когда ребят-пограничников перебили. Уцелело несколько человек. Говорят, Ельцину целый день не могли доложить — опять был «в кустах».