«Не лишай меня славы!» — говорит Ахиллес.

Численность мирмидонской армии в «Илиаде» точно названа — 2500 человек.

Патрокл с мирмидонянами вторгается в ряды противника. Внезапность — залог успеха, и «Трои сыны» бегут, успевая поджечь лишь один корабль.

Патрокл преследует их, набирая за считанные минуты свои 27 убитых. При этом ведет он себя так, что сочувствовать ему тяжело: не щадит бегущих, глумится над умирающими.

Свергнув возницу Гектора Кебриона с колесницы, он кричит: «Как он легок, как быстро ныряет! Есть и у троян водолазы!»

Обоим Аяксам, Теламониду и Оилиду, он предлагает: «Пал Сарпедон! Как бы теперь увлечь тело и над ним поругаться!»

Вот-вот и он догнал бы Гектора по числу жертв. Если бы не Аполлон…

Аполлон укротил маньяка, наслав на него слабость посреди боя. Патрокл пропустил удар сзади Эвфорба.

А Гектор добил, вонзив копье в пах.

17. Нескончаемая битва продолжается схваткой вокруг тела Патрокла. Гектор забывает, что хотел сжечь корабли греков. Менелай убивает Эвфорба, гордящегося тем, что нанес первый удар другу Ахиллеса. Но видя наступающих троян, бывший муж Елены не решается тащить тело и оставляет Патрокла врагам. Менелай зовет двух Аяксов и скоро тут собираются почти все герои с обеих сторон.

Менелай тем временем размышляет, как бы позвать на помощь Ахиллеса. Менелаю очень не хочется самому сообщать Ахиллесу о гибели Патрокла. Он посылает на этот почти подвиг сына Нестора Антилоха.

Гектор успевает снять с Патрокла доспех, а тело все-таки отбивают ахейцы.

18. Ахиллес сидел и думал. Думал он буквально следующее: «Мама Фетида давно говорила, что прежде меня другой храбрый мирмидонянин должен пасть… О горе! Да это же она о Патрокле!!!»

(Комментарий Гермеса: кто-то врет, или Ахиллес, или божественный аэд; на 360 стихотворных строк раньше было сказано, что Фетида не открыла Ахиллу гибель Патрокла.)

И тут пришел Антил ох со своей новостью. Ахиллес упал в пыль, корчась и пытаясь вырвать у себя все волосы. Тут же, услыхав, выбежали из шатра «жены младые, которых и он, и Патрокл полонили». Жены младые «в грусти глубокой завопили громко», из чего мы делаем вывод:

— отобранная Агамемноном Брисеида вряд ли была такая уж единственно любимая у Ахиллеса;

— прочим полонянкам было с двумя главными мирмидонянами хорошо;

— общими усилиями они довольно весело проводили время.

Плач героя, усиленный воплями младых жен, привел к тому, что из моря выступила на берег мама Фетида в сопровождении каталога нимф-нереид (всего 33 особи). Зрелище было красивейшее и не для всяких людских глаз.

«Что ты страдаешь? — спросила сына Фетида. — Зевс все исполнил».

«Знаю, — отвечал Ахиллес. — Но теперь, пока я не уничтожу Гектора, я не хочу жить».

«Но твоя смерть ждет тебя сразу за смертью Гектора!» —. предупредила Фетида.

«Пусть! Зато прежде я заставлю многих грудастых троя-нок рыдать об их мужьях!»

«Ты говоришь справедливо!» — согласилась Фетида.

И отправилась к Гефесту, чтобы выпросить у бога мастеров прекраснейшее оружие для осуществления справедливости.

Тем временем ахейцы отступали с телом Патрокла, а Гектор с Энеем их преследовали. Гектор трижды хватал Патрокла за ноги, но греческие герои трижды перетягивали Патрокла на свою сторону.

Тогда Гера шепнула Ахиллесу на ухо: «Там от Патрокла скоро ничего не останется».

Хотела ли Гера помочь ахейцам, или же назло Фетиде провоцировала Ахилла выйти на бой без доспеха… В любом случае Ахиллес не побежал на врагов с голой грудью.

(Комментарий Ареса: и откуда только потом взялся этот бред о неуязвимости Ахиллеса и его пятке?!)

«У меня же нет доспеха! — возразил герой. — Я отдал его Патроклу…»

«Да хоть так им покажись!» — посоветовала богиня.

Ахиллес забрался на возвышение и закричал. Как сказано в первоисточнике, «троян обуял неописанный ужас».

…Гефест всю ночь работал над вооружением сына Фетиды. Особенно его заинтересовал щит. Несколько увлекшись, Гефест сотворил такое, во что грех тыкать острыми предметами, в особенности людям с развитым чувством прекрасного.

На щите Ахиллеса был целый мир.

Земля, море, небо, на небе солнце, луна и звезды, с точным изображением основных созвездий — Плеяды, Гиады, Орион, Арктос (Большая Медведица).

Два города: один в состоянии мира, другой в состоянии войны. В первом имела место свадьба с пиршеством и суд о выплате за убийство. Второй город окружали две рати, а горожане, выставив на стенах женщин, детей и стариков, выступали тайно, чтобы напасть на осаждающих из засады, причем кто-то еще крался, а кто-то сражался вовсю на берегу реки.

Отдельно Гефест изобразил земледельческий цикл. На одном поле яремные волы распахивали пар, на другом греки уже собирали урожай.

В виноградном саду отрок играл на лире посреди девиц с плетеными корзинами.

Золотые и оловянные волы в сопровождении девяти псов шли на водопой, но два льва напали на стадо, а пастухи и псы не могли отогнать хищников.

Пастбище с овцами серебряной шерсти Гефест расположил в тихой долине.

Хоровод из «цветущих дев, желанных многим», с некоторым вкраплением прекрасных юношей, бог мастеров изобразил по образу и подобию чудесных критских танцев.

А вокруг по ободу Гефест пустил Океан.

Хотя, может быть, это был Стикс? Кто знает…

(Комментарий Гефеста: да, помню, неплохой щит получился! Только он, по-моему, никогда не принадлежал Ахиллесу.)

19. Когда рано утром Фетида положила у ног Ахиллеса доспехи, сотворенные Гефестом, они издали такой звук, что мирмидоняне вздрогнули. На солнце отполированный богом металл сверкал больно для глаз. Все зажмурились, один Ахилл взглянул — и наполнился сильнейшим гневом на Трою.

«Да, смертный до такого не додумается!» — сказал он.

Ахилла беспокоило, чтобы возлюбленное тело Патрокла не испортилось до его возвращения. Фетида обещала помочь и с этим.

На совет, созванный Ахиллесом, пришли все. Одиссей, Диомед и Агамемнон прихромали, страдая от полученных накануне ран.

«Агамемнон! — сказал Ахиллес. — Лучше бы эту пленницу, из-за которой мы поссорились, пронзила стрелой Артемида!»

(Комментарий Артемиды: я, кстати, собиралась…)

Агамемнон встал, явно превозмогая боль в бедре, хотя ранили его давеча в руку возле локтя.

«Други, герои! — начал Агамемнон как опытный оратор. — Я объяснюсь с Ахиллесом, сыном Пелея, но вы все слушайте, чтобы не было в мифической традиции кривотолков. Меня обвиняли в ссоре. Но разве виноват я? Конечно, нет! Виноват Зевс, и Судьба, и Эринния, и Обида. Согласитесь, я всего лишь орудие и совершенно ни при чем!»

И в качестве примера Агамемнон пересказал историю Геракла. Греки любили сказания о Геракле, поэтому речь вождя имела успех.

В завершение Агамемнон вновь пообещал те дары, которые через Одиссея предлагал ранее.

«Захочешь — дашь! — обрубил беседу Ахиллес. — Сейчас в битву!»

«Нет, — вмешался Одиссей, — нельзя вести в битву воинов, пока они не позавтракали!»

«Правильно! — сказал Агамемнон. — Давайте принесем клятвы примирения, передадим дары, заколем в жертву вепря… Ну и слегка попируем до сражения!»

«Нет, нет и нет, никогда! — гнев Ахиллеса возвращался и набирал силу. — Вы приглашаете воинов есть, когда не убит еще ни один троянец! Да как можно прикасаться к пище, если Гектор славен и здоров! Надо идти в битву прямо сейчас, голодными и тощими! У меня в мыслях не еда и питье, а кровь и стоны!»

«Ахиллес! — возразил Одиссей. — Ты силен в бою, зато я знаю распорядок. Мы все пойдем на Трою, но сначала воины должны позавтракать!»

Пока воины завтракали, гневный Ахилл облачался в доспехи: поножи, латы, щит, шлем, на плечо повесил меч, а в руку взял огромное тяжелое копье. Возница его с чудным для возницы именем Автомедон принял вожжи…