Безумное ускорение впереди, на дороге цивилизации. И что это за слово такое? Он не умел назвать иначе то, что видел впереди, а за быстрым-быстрым, недоступным простому глазу вращением заметил: кое-что все же обрело неподвижность, самостоятельность; кое-что, находится вне переплетения разноцветных, искрящихся, вполне красивых и завлекательных, но ему очевидных и более ненужных нитей.

Это были существа.

Он легко насчитал двенадцать существ, эти двенадцать словно ждали, когда он их тоже увидит, раз уже увидел узор. Были и другие, двенадцать вовсе не стало окончательным числом, оно не сияло ответом на все загадки, нет, такого глуповатого чувства он, слава… а кому слава? — в общем, не испытывал.

Но они были, и он их отчетливо видел вместе.

Он мог присоединиться, нарезав расстояние наподобие тростникового салата для самых нищих…

…это он, кажется, когда-то даже ел…

Он мог не присоединяться сколь угодно долго.

Что ему хотелось больше — он не знал. Прилагать усилия для выяснения — не собирался. Воспоминания закрыл, ключ надежно спрятал, где — забыл.

Посреди бела дня над Олимпом сверкнула молния.

Бывает так: седьмая песнь пропета, а восьмая еще не начата. Аэд оборвал строфу и взял паузу: то ли чтобы пригубить из кубка, то ли поддержать силы остатками ужина знатных басилевсов. Аэд может даже задремать, пригретый ласковым эгейским солнышком. Солнышко тут совсем не то что в Египте, оно ручное, доброе.

Предметы ясны, очертания их резки, порядочного грека тянет пофилософствовать. Это все солнышко…

Пока аэд отдыхает, мир словно бы замер. Для слушателя, разумеется, только для слушателя. Но у нас появилось время распутать тот самый узор и откусить краешек тайны.

Чуть-чуть, едва-едва…

Альфа, бета и гамма наблюдаемой картины человечества. Ну, еще дельта. И омега, куда без нее, тоже популярная буква. В XIII веке до всего-на-свете о них знают разве что Аполлон с Гермесом, ведь это Гермес украл у древнего пантеона идею иероглифов, а уж Аполлон со свойственной ему замысловатостью превратил чужие символы в греческий алфавит. Он еще не запущен в производство, письменности у Агамемнона, прости вождь, нет.

А у нас есть.

Итак…

АЛЬФА. Многообразие богов конечно и неизменно. То есть их никак не двенадцать, но и не десять тысяч. Их более ста, но менее семисот — это точно. И у них есть свойства.

Одно из свойств, наиболее известное среди людей, — бессмертие. Бессмертие это весьма относительно, назовем его неограниченной возможностью продления существования. Громоздко, зато точно. И тут богам жутко, до трепета необходимы люди.

Конечно, это не афишируется. Но это так. Что ни делай, это так. Суть такая, весь строй земной жизни. Смертные и бессмертные переплетены цепью взаимного корыстного интереса. И все развитие, если оно не миф, происходит только благодаря данному переплетению.

Очень грубое первобытное представление, будто бог питается дымом жертвенных приношений, в образном своем ряду вполне верно. Им (нам) нужны храмы. Нам (им) нужны молитвы. Мы (они) готовы помогать людям увеличить энергетический потенциал, потому что отсылаемая в молитвах, в служении сила — залог так называемого бессмертия каждого бога. Бессмертия, которое в случае забвения слишком скоро обрывается банальной смертью. И если для смертного смерть — неизбежный уход, то для обретшего высший статус — досадное поражение.

Сами решайте, существует ли бессмертие как явление. Можно ли пройти вечность без поражений. Без единого поражения, одни непрерывные победы. Согласитесь, если бессмертие есть, то оно — совершенно божественная задача!

БЕТА. Для чего людям боги, в общем-то, понятно, понятней некуда. Они все вокруг придумали. Спасибо механизму их сравнительно вечной жизни. Имей они бессмертие бесплатно, вы думаете, что-то бы на Земле менялось?

Боги откуда-то берутся. Ни один бог не родился богом сразу. Почти все они (за единственным исключением) успели повзрослеть, будучи людьми. Не хочется говорить, что цель любого человека — стать бессмертным, не хочется… Но в сущности, в глубоком смысле, это так. Не хочется верить, что в подавляющем большинстве мы не проходим отбор, не хочется осознавать, как трагически тяжело достигнуть… И это скрыто от нашего ума ради нас же.

Трагически тяжело… Но не невозможно.

Надо лишь проявить их свойства при жизни. Звучит просто, не так ли? Надо лишь… Элементарно! Их свойства — чувствовать окружающий мир своей квартирой и передвигать в нем предметы по своему желанию.

ГАММА. Поскольку число богов конечно и неизменно (см. Альфа), то рождение нового бога неминуемо совпадает с уходом кого-то из прежних. Так меняются эпохи. Ведь что такое эпоха? Сто лет, или пятьдесят, или от войны до войны? Нет! И слово-то придумано было для обозначения этого самого: время между сменой богов. Прометей умер, Дионис явился. Эпоха кончились, эпоха началась.

Теперь о стратегии и тактике сего процесса. Пару слов, потому что больше мы не знаем.

Звери сбиваются в стаи: их гонит инстинкт самосохранения. Люди объединяются в государства, внутри государств — в семьи: их подчиняет общественное чувство и страх перед одиночеством. Высшие существа создают пантеоны: это их воля.

На самом деле, во всех трех случаях так легче выжить.

Каждый пантеон, как правило, создан неким инициатором, который его и возглавляет. Возглавить пантеон — значит, обеспечить себе бессмертие надолго. Ограничений, писаных законов тут никаких нет. Сложилось, однако, так, что к XIII в. до всего-на-свете каждый пантеон занял свою территориально-этническую нишу.

И у каждого свой стиль.

Кто-то жаждет человеческих жертвоприношений в больших количествах: так пытаются сохранить бессмертие на удаленном материке за Атлантическим океаном. Кто-то избрал образ богов-оборотней: древний пантеон влюблен в смерть, но избегает ее дольше всех, собрав почитателей в узкой долине Нила. Кто-то пугает сансарой и завлекает нирваной: мудрые и бесстрастные индийские наркоманы, веселящиеся даже от воздуха, если вдыхать его правильно. Кто-то заигрывает с людьми… Это все тактика.

ДЕЛЬТА. Не стоит, однако, полагать, будто пантеон — это нечто постоянное, договор навсегда. У каждого, кто не умер, тоже свой собственный способ.

Гермес готов встречаться со смертными, ему ни к чему скрытая от глаз резиденция, он в движении, он приходит к людям в одном и том же виде нахального юноши с легкомысленным жезлом. Все, на что он согласен для сохранения малейшей конспирации, — сложить крылышки на сандалиях. Зато Аид или Гефест никогда не являются в собственном образе, да и вообще предпочитают компанию равных. Афина частенько спускается в измененном образе, крайне редко она открывает себя избранным.

Избранный — это тоже предмет тактики. В принципе, любой человек способен стать бессмертным, вытеснив из списка кого-либо, потерявшего рейтинг. Шансов ничтожно мало, исчезающее количество шансов, почти совсем нет… Тем не менее раз в эпоху такое неизменно происходит. То есть можно признать, что любой смертный имеет право на бессмертие.

И только избранный, делаясь избранным, сразу же теряет свой ничтожно малый шанс. Избранный не имеет права стать богом. Он обречен на смерть решением одного из богов.

Взамен он приобретает гарантированное счастье и славу в веках. Счастье его, впрочем, относительно, и не всякому покажется счастьем. Тут особая взаимосвязь. Бог, избирая человека, фактически передает ему часть собственней силы, вернее, переливает через него свой смысл и энергию в мир людей. Избранный — это транспарант бога, рекламная кампания и максимальное выражение божественной сути на земле.