Раненых троянцев набралось 27, даны не трогали их, чтя недавно покинувшего эту жизнь великого врача Асклепия. Его сын Махаон только учился врачеванию, из уважения к отцу Агамемнон намеревался отдать раненых на излечение Махаону.

Патрокл этого не знал и перебил несчастных.

Но он чересчур увлекся их стонами и упустил свое везение. Один из раненых, Эвфорб, убиваемый Патроклом, сильной рукой схватил убийцу, придержал и обломком меча ткнул в спину.

Эвфорб тут же умер. Патрокл ударил его копьем три, четыре раза, отшвырнул копье и раз десять вонзил меч…

Обернувшись, он увидел колесницу Гектора. Гектора в ней не было. Гектор стоял против солнца, и Патроклу показалось, что луч света ужалил его глаза… А через миг он ощутил ослепительную боль ниже живота.

Узнав о гибели друга, Ахилл принес клятву Агамемнону драться до падения Трои. «Я надеюсь, твоя клятва будет понадежней лживых клятв Приама!» — сказал Агамемнон.

Плача над Сарпедоном, собственноручно смывая пыль с его тела, Главк обещал троянцам, что хетты пришлют помощь и сбросят дикарей в море, захватив их корабли.

Так две смерти обратили к войне хеттов и мирмидонян.

Только Приам еще хотел мира.

Вроде бы ни к чему повторяться, рассказывая то, о чем все давно знают: Ахилл убил Гектора. Долгие певучие строки «Илиады» накатываются на это событие, как волны океана находят смысл своего странствия — одинокий, прославленный, хорошо известный любому мореплавателю мыс. И как-то безвариантен исход — целая нация эллинов еще много веков не сомневалась: так решили боги, Ахилл не мог не победить.

В общем-то, сын Пелея был не таким уж плохим воином (всяко лучше Менелая), а Гектор — не столь уж непобедимым. Боевой стиль Гектора, который он пестовал годами упражнений, подвергся проверке лишь в эти три дня. И если первые два дня приамид выдержал, то на третий…

Но что же случилось на третий?

Помогла ли Афина Ахиллесу, как утверждает аэд? Или Зевс взвесил смерти героев на золотых весах? Или мирмидонянин победил сам, безо всякой помощи?

И действительно ли всевышний отослал Аполлона, чтобы тот не помог Гектору?

Битва второго дня была страшной. А у Париса были стрелы с железными наконечниками…

Ведь до того, как услыхать имя Елены, Парис гостил в столице хеттов. Гектор тоже провел год в Хеттусе, но Гектор чтил традицию, поэтому презирал лук как оружие и вообще предпочитал качественную бронзу непонятному железу.

Парис любил сказки (недаром же он поверил Кассандре). Железо отменяло воинский опыт дедов, в нем было что-то сказочное.

Стрела с бронзовым наконечником, которую Пандар послал в Менелая, а после такую же в Диомеда, останавливала, но крайне редко убивала. Бронза трудно преодолевала доспех, и лучники ценились несравнимо ниже мощных копьеносцев.

Но железная стрела, спущенная с тетивы Парисом, пробила защиту и впилась в тело Диомеда, разорвав мышцы и заставив великого воина согнуться пополам. Другая железная стрела поставила врача Махаона на край жизни и смерти…

Когда Одиссей увидел раненого Диомеда, перепуганных ахейцев — как, неужели сам Диомед может так корчиться из-за какой-то стрелы?! — хитроумный вождь гористой маленькой Итаки понял: вот сейчас шанс выдвинуться, получить при случае достойную добычу, обойти соседние острова, такие же никчемные Дулихий, Закинф, Зам, добиться дружбы самого Диомеда и уважения старшего Атридеса, вот он, этот шанс. И Одиссей, не раздумывая, ну, может быть, совсем чуточку подумав и сосчитав по привычке за и против, ринулся спасать Диомеда, обступаемого врагами.

Одиссей получил удар копьем в бок. Истекая кровью, смешивая две крови на грязных, покрытых пылью и потом телах, Одиссей вывел Диомеда под огромные щиты Аякса. Хотя в том состоянии, в каком приняли их воины-саламинцы, можно было сказать иначе, что это Диомед довел Одиссея. Но разницы оба уже не чувствовали.

Рано утром Одиссей стоял босыми ногами на мокром песке и смотрел на горизонт, пытаясь разглядеть там образ милой Итаки, от боли ставший дорогим и желанным именно своим скучным спокойствием. К нему подошел Диомед, первым. С одной стороны, всего лишь воин подошел к басилевсу. С другой, лучший воин-стратег Греции к временно избранному вождю самого бедного островка.

Одиссей понял, что вчера не прогадал.

Диомед просто сказал, что Ахилл забыл заповеди отца и поклялся не уходить от Трои, пока жив хоть один троянец. Еще Ахилл поклялся не спать, пока жив Гектор, не есть, пока не предал Патрокла погребальному костру и что-то еще не делать, пока что-то еще не произойдет.

Одиссей взял нож и лезвием на мокром песке начертил схему.

Диомед отобрал у него нож, дождался длинной волны, смывшей рисунок Одиссея, и начертил свою схему.

Одиссей поразмыслил, что-то стер ногой и добавил некий штрих.

Это был план Трои, ахейских кораблей, равнины, речек Скамандр и Ксанф. И — главное — план тактической ловушки для Гектора.

Гектор, будучи, как и Диомед, воином-стратегом, очень точно запомнил все построения вчерашнего дня. Он поручил Полидамасу внимательно отслеживать перемещения вождей ахейцев. Он не мог отследить Ахилла, так как накануне Ахилла на равнине не было. Он не учел мирмидонян, потому что не видел их.

Да, он тоже был воином-стратегом, да, как Диомед, но воином-стратегом торгового города в мирное время. Сегодняшний, утренний строй Гектора идеально подходил для вчерашней битвы.

План Диомеда-Одиссея учитывал все, о чем думал Гектор, а также то, о чем Гектор не знал. Это был неведомый ему опыт постоянно воюющих, агрессивных племен. Это был пытливый взгляд Одиссея и зрелое коварство раненого Диомеда.

Гектор увидал троянцев, сброшенных в воду и избиваемых в реке. Он разгневался. Это произошло с ним в тот момент, когда рядом было меньше всего войска: Деифоба, например, он сам отправил на левый фланг — атаковать Аякса… Поспешив на подмогу, Гектор не заметил, как оказался отрезанным от города и основных сил. Незнакомая армия вмешалась в сражение, он насчитал их двадцать восемь, а это явилась неправильная, двадцать девятая армия… Тогда Гектор помчался на своей колеснице, схватив вожжи: он надеялся совершить круг и очутиться у ворот с противоположной стороны. Но, похоже, эта новая неправильная армия искала именно его. Они не приняли его далекую фигурку за возницу. Они знали. Они все знали заранее.

— Гектор, сойди с колесницы! — кричал кто-то за спиной. — Это будет поединок!

А он гнал лошадей, но ведь он не был настоящим возницей, он должен был возвышаться с копьем, а не трястись, пригибаясь.

Совершив круг, Гектор обнаружил закрытые ворота. Деифоб, вернувший троянцев в город, увидал со стены колесницу Гектора и ужаснулся.

— Брат, продержись, я выведу строй! — закричал Деифоб.

— Гектор, стой, сразись один на один с молодым Ахиллесом! — кричали сзади.

Гектор не боялся поединка. Пока станут отмерять место, братья выведут войско, подумал он. Да и кто такой Ахиллес?!

Но поединок был прост и стремителен. Никто ничего не мерял.

Как верно сказано в «Илиаде», Ахилл бросил копье и промахнулся. Гектор ударил в щит, пробил его, но Ахилл позволил себе отбросить щит вместе с копьем Гектора. Он знал, что сейчас это можно: мирмидоняне тут же подали ему новое копье и другой, целый щит. Вмешательство Афины не понадобилось, да и не стала бы Афина вмешиваться.

«Это же против правил…» — обреченно подумал Гектор. Если одному из противников все время подавать новые копья, какой же это поединок?!

Как верно сказано в «Илиаде», на теле Гектора была обнаружена не одна рана. Ран было много, из них две или три смертельные… И все они были от разных копий.

Приам наблюдал со стены, как Ахилл привязал тело Гектора к своей колеснице.

Сарпедон, Патрокл, хетты, мирмидоняне…

Теперь царство Трои и Илиона тоже хотело войны.