Гефест… Ну, с хромого что взять…

Вот такие родственники.

И только отец мой обожает меня, по-настоящему, до головной боли.

А мне больше и не надо.

Прозвучавшие в пустоте восемь нот, конечно, не застали меня врасплох.

— Ну? — спросила я дерзкую.

— Госпожа, простите меня.

— Зевс простит. Ты кто?

— Полигимния.[56] Девочки знают, что я вам ближе, и просили узнать…

— Его у меня нет.

— Простите, госпожа, но Клио утверждает, что он у вас.

— Феб-би! — закричала я. — Я не собираюсь петь под все твои дудки!

Свист-свист-свист… И я поймала одну за другой три стрелы, направленные мне в грудь.

— Привет! С чего ты взяла, что я тебя не люблю?

— Потому что я лучше вас всех. Все вы помните и помалкиваете, что в негласном рейтинге я на втором месте!

Аполлон тонко улыбнулся.

— Ну, допустим.

— Что тебе надо, голый красавец? Ты, наверное, хочешь, чтобы я поучила тебя стрелять из лука?

Он рассмеялся.

— Тебя нельзя не любить. На тебя невозможно сердиться. Я хочу, чтобы ты помогла мне осуществить одну великолепную идею.

— Что за идея? Чья?

— Моя, разумеется. Даже ты способна ее понять.

— В каком смысле? — Мне не понравилось его выражение. Оно пахло реваншем.

— Мысль достаточно сложна и запутана, чтобы ты захотела в ней разобраться. Я предлагаю соединить мою зону всевластия и твою зону всевластия.

— Поподробнее.

— Искусство и стремление к победе. Я стал думать о нас: вот я — вот ты… И знаешь, что получилось?

— Не догадываюсь.

— Новое понятие. Олимпийские игры.

— Что это?

— Я составил проект и предложил его отцу. Я рассказывал с таким вдохновением… Знаешь, что он ответил?

Я отчеканила:

— Надо подождать.

— Точно. Надо подождать лет двести. Я сказал: «Спасибо, что не пятьсот». А он: «Не хотел тебя огорчать. На самом деле надо подождать именно лет пятьсот».

— В чем суть?

— Ограничить зону всевластия Ареса. Чтобы люди испытывали друг друга не в бою, а вне боя. Не ярость, а состязание. Понимаешь, это совсем новое, такого нет. Это не вожделение тела к телу, не драка, не выращивание плодов, не охота, не торговля, не разбой, не ремесло, а иное.

— Зачем оно?

— Ради славы.

— Ответ мне нравится.

— Отцу трудно объяснять новое. Представь себе: смертные собираются вместе, но не уничтожать друг друга, не отбирать что-то друг у друга, а только побеждать. Успех в чистом виде, без крови и корысти.

— Успех без корысти — это я. При чем здесь ты?

Аполлон развел руками, отвернулся, отошел в сторону.

Свист-свист! Одна из стрел вонзилась в мой щит.

— Ты невыносима! Соревнования бывают разные. Стрельба из лука — без меня? Быстрота ног — без меня? Люди могут соревноваться даже в пении под кифару.

— Но никакой флейты!

— Хорошо.

— Вообще никаких дудок!

— Хорошо.

— Почему ты думаешь, что отец меня послушает?

— Я не думаю. Я просто не хочу ждать пятьсот лет.

Мы не можем без смертных. С точки зрения стратегии, это главное свойство любого из нас.

Бессмертие — слово, не больше. На самом деле бессмертия нет.

Просто условия существования иные. И такое существование может растянуться на тысячелетия. А может оборваться — когда угодно. И вот это целиком зависит от них.

Титан Прометей пострадал не из-за того, что дал людям огонь, как выдумала эта девчонка. Он задавал неудобные вопросы и напоминал Зевсу вещи, о которых отец не желает помнить.

Мы слишком долго существуем, чтобы не устать от попыток ответить на вопрос, кто мы такие.

Я — исключение.

Дело в том, что неуемная радость совершенства собственных действий — еще одно наше свойство. И все считают именно его главным.

Самый восхитительный, на пределе возможного боец из смертных все равно не достигнет уровня Ареса: это невыполнимо теоретически. Арес слит со своей зоной всевластия и воплощает ее. Всепоглощающее удовольствие от боя заменяет собой весь мир, смертные не способны так растворяться. Афродите абсолютно ничего не нужно, пока она смотрит в зеркало и наслаждается любовью, а так как время нас не меняет, она сможет это всегда, если…

Если! В этом если — вся стратегия богов.

Нас около двух сотен. Двенадцать олимпийцев со свитой: нимфы, музы, всякая мелочь. Обслуживающий персонал. И каждый бессмертен лишь до тех пор, пока есть какое-то количество смертных, предавших ему свои души.

И никто на Олимпе не знает, какое в точности количество.

Сто? Двенадцать? Десять? Восемь?

Или один, но бесконечно верный?

И все мы спорим за души смертных, соблазняя их кто чем умеет.

Мне трудно. То, что предлагаю я, требует больших усилий и приносит мало сладости.

Вкус победы — он для гурманов. Он вообще не сладок. Потому мне и нужны избранные.

— Хайре, мудрая-юная-грозная! Ты просила, я сделал.

Конечно, я ведь просила с помощью папы.

— Храмы твои я не трогал, ты сама можешь в них заглянуть.

— Да, — ответила я.

— А вот что касается беспризорных атеистов до двадцати пяти лет, то они уже у твоей мойры.[57]

— Да, — ответила я.

Гермес выдержал паузу и сказал:

— Кстати, могу предложить роскошное ясеневое копье. Длина одиннадцать локтей. Ручаюсь, экземпляр уникальный, поднять способны четыре человека из ныне живущих, причем один обитает на другом конце океана. Давненько дыхание Гефеста и фантазия смертного не вытворяли ничего подобного…

— Чье? — оборвала я его тираду.

— А, одного троянца.

— Это копье царского сына. Знаешь, кому оно посвящено?

— Нет.

— Мне.

— С тобой страшно разговаривать!

— Да уж, не Афродита.

— Кстати, тебе ничего не требуется посчитать?

— Все сосчитано.

— Ну, тогда хайре… Застегиваю сандалии и лечу на Сицилию.

— Смотри не споткнись.

Итак, поглядим.

Пастух, 20 лет. Всего лишь пастух? Ну, все в наших руках. Пока пастух. Царство Трои и Илиона. Нетронутый дикарь, можно сказать.

Сын вождя, 22 года. Но островок больно захолустный, маленький, даже Посейдону неинтересный. Надо же — остров, неинтересный Посейдону! Юноша, впрочем, перспективный.

А это кто такой? Без определенных занятий, 25 лет. Ого, Египет! Оттуда редко кого удается оторвать, там Амон-Ра со своими.

Я вспомнила, как лет сорок назад примчалась к отцу, увидав данные будущего Рамзеса Второго, но отец только усмехнулся в бороду. После того как Ра с Гором сожгли Фаэтона, героя, выбравшего покровительство Аполлона… Но Афина не Аполлон!

Пока эти трое свободны. Они смотрят по сторонам, они смотрят в небо. Их силы не отданы служению. А силы их хороши.

Только с агрессией у всех не очень — самая слабая позиция. Зато прочее… Интеллект, созерцание, смелость, критичность, воля, энергия… Мойра сплела нити, и клубки светятся всеми цветами радуги.

Им нужна я!

И пастушок мне нравится больше обладателя ясеневого копья — что касается Илиона. И островитянина я способна сделать не хуже Геракла — если брать греков. А от египтянина-то древний пантеон уже отказался: решили не пускать его в поля Иалу, имя его уже занесено в кровь пожирателю змею Апепу…

Тактика древнего пантеона до сих пор работает, их бессмертие имеет основание прочнее нашего, в частности, моего. Зато я выбираю скользкий путь. Узкие врата, за которыми будущее. Древний пантеон легко пускает умерших в свой Аментет, но людей на земле все больше и больше, с каждым следующим оборотом больше и больше… Это и понятно: ради бессмертия и Зевс, и Ра заботятся о населении планеты, чем больше людей, тем меньше шансов повторить судьбу Энлиля, Энки, Лилит[58] и остальных недоумков, устроивших потоп. Где теперь Энлиль?